Добро пожаловать в мир без Запада
У американских чиновников стало стандартной практикой описывать будущее китайско-американские отношения как центральную драму международной политики.
В начале ноября, как раз накануне встречи президента Обамы с его коллегой Си Цзиньпинем, госсекретарь Джон Керри сказал своей аудитории в Вашингтоне, что «американо-китайские отношения это самое весомое в мире сегодня – пауза – и что во многом ими будет определяться образ 21-го века». Советник по национальной безопасности, Сьюзен Райс, слетав в Пекин в сентябре, тут же принялась повторять в Твиттере расхожую фразу о том, что «большинство глобальных проблем 21-го века невозможно решить эффективно без совместной работы США и Китая».
Это не только дипломатическая вежливость; это центральный сигнал о том, как американские внешнеполитические деятели видят мир. Доминирующее представление в Вашингтоне – что Соединённые Штаты и Китай в конечном итоге утонут или выплывут вместе, а с ними и большая часть остального мира. Если обе державы сумеют наладить свои отношения и эффективно сотрудничать, всё будет идти хорошо; если не сумеют, – в ближайшие десятилетия выплывать будет трудно практически всем.
Для такого мировоззрения есть академическое обоснование. Оно предполагает, что развивающиеся державы, как сейчас, так и в прошлом, встают перед чётким выбором, когда сталкиваются с преобладающим мировым порядком, установленным предыдущим поколением великих держав. Они могут либо ассимилироваться в этот международный порядок, либо бросить ему вызов. В результате китайская политика Вашингтона нацелена на поощрение первого насколько это возможно, при одновременной подготовке к тому, чтобы ограничить ущерб в случае, если Китай выберет второе. Эта логика лежит в основе стратегии ограничения по отношению к Китаю уже более двух десятилетий.
Read MoreУильям Буллит. Человек ХХ века
«14 февраля 1919 года американский президент представил партнёрам по парижской конференции устав Лиги Наций. Его речь была возвышенна; лучше всего её передает биография Фрейда и Буллита, согласно которой Вильсон идентифицировал себя с Христом, пришедшим дать новый закон человечеству: «Люди теперь взглянут друг другу в глаза и скажут: Мы братья, и наша цель общая. Мы не понимали этого раньше, но теперь мы поняли это, и вот наша заповедь братства и дружбы».
В эти же дни, 18 февраля, Буллит получил от государственного секретаря США Лансинга и британского премьер-министра Ллойд Джорджа официальное поручение возглавить миссию в Россию с целью «изучения существующих там политических и экономических условий». С личным секретарем Ллойд Джорджа Филиппом Керром (многолетним другом Буллита и в будущем британским послом в США) Буллит согласовал центральную идею, с которой поехал в Россию.
Согласно проекту этих двух молодых людей, все существовавшие в России власти — Троцкий, Колчак, Юденич, Маннергейм и прочие — останутся контролировать те территории, которыми они фактически владели на момент остановки военных действий. В этих границах они получат международное признание. 21 февраля Керрписал Буллиту, подчеркивая неофициальный характер своих предложений: «1. Военные действия прекращаются на всех фронтах; 2. Все фактически существующие правительства остаются контролировать территории, которыми они владеют в настоящее время». Другие условия Керра включали свободу портов и торговли, а также амнистию всем политическим заключённым и пленным.
Миссия Буллита держалась в секрете, но газеты скоро узнали о ней. Миссия состояла всего из трёх человек: 28-летнего Буллита сопровождали журналист Линкольн Стеффенс, известный левыми взглядами, и офицер военной разведки капитан У.У.Петтит. Последний говорил по-русски и не раз посещал Петроград, посылая оттуда донесения, не оставлявшие сомнений в его сочувствии революции. Особым приказом ему предписали носить в поездке гражданскую одежду и держать свой чин в секрете. Вместе с дорогой миссия заняла, как следует из официального отчета Буллита, больше месяца; на расходы он получил 5000 долларов.
22 февраля они выехали из Парижа в Лондон, потом из Ньюкасла поплыли в Берген, оттуда добрались в Стокгольм. Там Буллит познакомился со шведским коммунистом Карлом Килборном, который до того провёл несколько месяцев в революционной России; он помог связаться с большевистским руководством. В Хельсинки они были пятого марта; оттуда дорога до Петрограда заняла еще три дня.
«Поездка лёгкая, — писал Буллит с дороги. — Сведения о тяжком положении в России смехотворно преувеличены». В Петрограде Буллита и двух его коллег встретили Зиновьев, Чичерин и Литвинов; потом все, кроме Зиновьева, отправились в Москву продолжать переговоры с Лениным. В новой столице России они пробыли всего три дня. Кормили их там икрой и хлебом; других продуктов в Кремле не было. С тех пор икра стала любимым угощением Буллита; он всюду, в Америке и в Европе, принимал гостей с икрой и шампанским.
Мордвинов и евреи. Святочный рассказ
Дело было на святках после больших еврейских погромов. События эти служили повсеместно темою для живых и иногда очень странных разговоров на одну и ту же тему: как нам быть с евреями? Куда их выпроводить, или кому подарить, или самим их на свой лад переделать?
***
... И один раз тут при мне шла замечательная речь о министрах и царедворцах, причем все тогдашние вельможи были подвергаемы очень строгой критике; но вдруг усилием одного из иереев был выдвинут и высокопревознесен Николай Семенович Мордвинов, который «один из всех» не взял денег жидов и настоял на призыве евреев к военной службе, наравне со всеми прочими податными людьми в русском государстве.
История эта, сколько помню, излагалась тогда таким образом.
Когда государь Николай Павлович обратил внимание на то, что жиды не несут рекрутской повинности, и захотел обсудить это с своими советниками, то жиды подкупили, будто, всех важных вельмож и согласились советовать государю, что евреев нельзя брать в рекруты на том основании, что «они всю армию перепортят». Но не могли жиды задарить только одного графа Мордвинова, который был хоть и не богат, да честен, и держался насчет жидов таких мыслей, что если они живут на русской земле, то должны одинаково с русскими нести все тягости и служить в военной службе. А что насчет порчи армии, то он этому не верил. Однако евреи все-таки от своего не отказывались и не теряли надежды сделаться как-нибудь с Мордвиновым: подкупить его или погубить клеветою. Нашли они какого-то одного близкого графу бедного родственника и склонили его за немалый дар, чтобы он упросил Мордвинова принять их и выслушать всего только «два слова»; а своего слова он им мог ни одного не сказать. Иначе дали намек, что они все равно, если не так, то иначе графа остепенят.
З поляками проти Вкраїни
Петлюра должен был давать какую-то компенсацию Пилсудскому за покровительство последнего. Тогда как раз поляки собирались «восставать» в Верхней Силезии и набирали добровольцев по всей Польше для этой авантюры. Петлюра предложил и свои услуги, разумеется, не для того, чтобы самому лично воевать с немцами. Он «позволил» интернированным солдатам своей армии помогать полякам «освобождать» Верхнюю Силезию. Поляки использовали это «разрешение» по своему. Разными способами они принудили бедствующих людей играть постыдную роль.
Однажды, уже во время событий в Верхней Силезии, на Краковском вокзале встретил несколько казаков из Вадовицкого лагеря. У одного перевязана рука, у другого замотана голова. Здороваюсь и спрашиваю:
— Что с вами, хлопцы?
— Так мы ж повстанцы… за Силезию восставали.
— Против кого? — спрашиваю.
— А черт его знает против кого. И немцев били, и поляков, и жидов, и всех, кто не хотел восставать били. Кого приказывали, того и били!
— Да вы что, сдурели? — говорю. — Вам что делать нечего? Какого черта вам воевать еще и с немцами, если эти люди ничего плохого вам не сделали!
— Как же ничего не сделали… И что бы мы делали, если б поляки в Домбье погнали б, если б мы не пошли в «добровольцы». А так — два с половиной доллара в день, да еще и возят тебя как пана по своей железной дороге.
Голод и террор сделали свое дело. Люди, которым до печенок надоела война у себя дома, пошли бить несчастных силезских рабочих и крестьян, что не хотели восставать сами против себя. А «добровольцы» попали в списки польских патриотов. А польская дипломатия оповестила мир про «стихийное восстание» в Силезии. Ксендзы на «Ясной Гури» в Ченстохове и по всей Польше молили господа, чтобы помог этому «восстанию» и покарал «неверных швабов». Вот такие случаются оказии на белом свете, да еще и в центре культурной Европы.
Так Петлюра платил чужой кровью Пилсудскому*.
* Во время забастовки в Домбровском бассейне летом 1923 года из петлюровцев были сформированы отряды, которые послали на помощь полиции против забастовщиков. Кроме того, американская украинская пресса в мае 1923 года много места уделила роли петлюровцев в «восстании» в Литве. С целью противодействовать акции литовцев в Клайпеде, польское правительство бросило вооруженных петлюровцев на литовские села. Несколько сел было при этом сожжено, некоторое количество людей убито. Действительно, Петлюра пользовался любым поводом, чтобы отблагодарить поляков — Прим. ред.
Тютюник Ю. «З поляками проти Вкраїни». Харків, 1924. С.47–48
Гражданская война в США: так и не забыта
Я стою на вершине еще не раскопанной завалинки на территории форта 19-го века, и смотрю на север, где руины крепости уже наполовину откопали. Если бросить взгляд через акваторию порта, то Вы можете запросто разглядеть крыши, на которых жители Чарльстона стояли 150 лет назад тому назад, и приветствовали бомбардировку войсками вновь образованной Конфедерации Штатов Америки форта, вместе со всеми его четырьмя солдатами армии США. «Восхищение пронеслось через весь город»,- писал тогда адъютант командующего войсками Конфедерации бригадный генерал Пьер Борегар. «Было высказано мнение, что Рубикон перейден».
Это было начало гражданской войн или, как ее иногда называют здесь, войны между Севером и Юга или, еще более вызывающе: Северной Агрессии. Воспоминание о той полуторавековой давности войне начинаются этой весной, с организации особых выставок и симпозиумов в дополнение к уже обширным историческим реликвиям, которые можно посмотреть на исторических полях сражений и в музеях, протянувшихся от Геттисберга до Нью-Орлеана. При этом может показаться, что наследие войны является относительно простым. В той части США, которая называется Севером, цель войны морально оправдана и политически ясна. Отмена рабства Линкольном, как мощное перестроение принципов страны, вывело Соединенные Штаты на путь к равенству, чего не могло произойти в довоенной стране. Гражданская война создала современную Америку.
Но проведите некоторое время в южных музеях, и Вам станет ясно, что то, что кажется очевидным на Севере, здесь затуманено и оспаривается. Если на Севере, война, похоже, всего лишь часть истории, то здесь она остается катастрофой. Война не была продолжением истории Юга; она была перерывом в ней. И для Юга это все еще проблема. Даже если Южане проводят торжественные мероприятия по случаю создания Союза, который, вырос из этой войны, и с готовностью отказываются от рабства и его принципов, то все равно к праздникам примешивается какая-то доля дезориентации. От прошлого отказываются, но не целиком. Мертвых поминают, но кто помнит про причины?
Почти каждый военный сайт или выставка, которые я видел на юге, борются с двойными интерпретациями и противоречивыми настроениями, которые так чужды людям на Севере. Например, Форт Самтер является Национальным памятником под контролем Службы национальных парков, в первую очередь из-за его значения, как исторического места, где произошла первая битва. Но у него есть и другое значение. После победы над солдатами Союза, конфедераты держали форт в своих руках почти до конца войны. Для Юга, Форт Самтер представляет не только начало войны, но и последнюю надежду на то, что южане в ней смогли бы победить.
Забудьте о «злом» Путине, мы сами – кровожадные поджигатели войны
Сейчас время года, подходящее для воспоминаний, и меня тревожат воспоминания моего детства, которое казалось в те времена совершенно счастливым и безоблачным.
И всё же все взрослые, окружавшие меня, по-прежнему жили в тени недавней войны. Это не была эффектная, захватывающая сторона войны, но её убогая, устрашающая и голодная изнанка.
Моя мать, даже живя в процветающем пригороде, где обитал средний класс, не могла выбросить яичную скорлупу, не проведя пальцем внутри, чтобы соскрести остатки белка. Ни один мясник не осмеливался дважды попытаться её обвесить.
Всю свою жизнь преследуемая призраком нормирования, она имела привычку разламывать плитку шоколада на мельчайшие кусочки. Кроме того, у неё, пережившей воздушные налёты в Ливерпуле, выработалось чувство фатализма, помогающее справиться со страхом ночью оказаться разорванной на куски, что шокирует меня до сих пор.
Меня и сейчас осаждают эти воспоминания о нужде и опасности, потому что сейчас, по-видимому, меня окружают люди полагающие, что война может быть забавной. Видимо, это происходит, когда люди военного поколения оттесняются своими детьми, которые нуждаются в том, чтобы узнавать эту правду снова и снова.
Для меня казалось совершенно ясным из её опыта, что война была на самом деле несчастным временем, временем страха, голода, изношенной заплатанной одежды, разбитых окон и наглых чиновников. А это была победа, более или менее, хотя мой отец (который воевал) никогда не был в этом уверен.
Теперь я, видимо, окружён людьми, которые активно хотят войны с Россией, войны, которую все мы можем проиграть. Они, видимо, уверены, что мы живём в реальном мире «Властелина колец», в котором Москва это Мордор, а Владимир Путин – Саурон. Некие юмористы-художники в Москве, заметившие это, уже попытались водрузить гигантское «Око Саурона» на московской высотке.
Мы представляем, что мы – герои, бесстрашно выступающие, чтобы противостоять Тёмному Властелину и освободить безгрешных украинцев из злобной хватки.
Всё это – самый несусветный вздор. Начиная с 1989 года, Москва, якобы «агрессор», мирно – без борьбы и не проиграв войны – уступила контроль над примерно 180 миллионами человек, и примерно 700 тыс. квадратных миль ценных территорий.
ЕС (и его военное крыло – НАТО) за тот же период захватило контроль над более чем 120 миллионами того же населения и почти над 400 тысячами тех же квадратных миль.
До прошлого года Украина оставалась нейтральной между двумя великими силами Европы. Но Европейскому Союзу захотелось её земель, её 48 миллионов населения (такой запас дешёвой рабочей силы!), её черноморского побережья, её угля и её пшеницы.
Поэтому сначала он потратил 300 миллионов фунтов стерлингов (в том числе и ваших) на анти-российские группы «гражданского общества» на Украине.
Затем политики ЕС и НАТО нарушили все правила дипломатии и нагрянули в Киев, чтобы принять сторону демонстрантов, требующих, чтобы Украина присоединилась к ЕС.
Представьте, что бы вы чувствовали, если бы российские политики появились в сентябре в Эдинбурге, призывая шотландцев голосовать за независимость, или если российские деньги использовались бы для финансирования организаций, выступающих за независимость.
Затем толпа с применением насилия (по данным ООН, от её рук погибло 20 полицейских) сместила избранного президента с его поста, в нарушение украинской конституции.
В течение всего этого процесса Украина оставалась той, же, какой она и была с самого начала – чудовищно коррумпированной и контролируемой теневыми олигархами, во многом похожей на Россию.
Read MoreПутин остаётся
В своих действиях российское правительство придерживается чёткой и тщательно взвешенной стратегии, хотя в публичном поле она и не озвучивается. Заключается эта стратегия в том, чтобы позволить рублю продолжить падение и в среднесрочной перспективе принять все болезненные экономические последствия в качестве «меньшего из двух зол».
Слабый рубль позволяет спасти бюджетные доходы и обеспечивает мягкий стимул для местных производителей. Таким образом, страна может пережить кризис (но лишается притока новых инвестиций и экономического роста) и остаться в более-менее удовлетворительном состоянии после выхода из кризиса. Правительство же сможет избежать критического усиления протестных настроений и сохранить поддержку большинства населения. Кремль старается свести к минимуму расходы своих резервов и, по возможности, спасти рейтинг инвестиционного уровня страны. Такая стратегия российской власти представляется гораздо более разумной, чем спустить все резервы, пока цена на нефть остаётся низкой.
Резервы
На последней пресс-конференции президент Путин ясно дал понять, что он выступает против того, чтобы центробанк продолжал тратить резервы страны для стабилизации национальной валюты. Я полагаю, что это правильная стратегия, учитывая природу текущего кризиса. Законодатели думы продолжают призывать к отставке главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной, выступая за более активные меры по поддержке рубля. Это популистская краткосрочная мера, неудивительная на фоне сообщений о массово отменяемых новогодних заграничных поездках, цены на которые моментально стали недоступными и о безумном потребительском буме, сметающем с полок магазинов всё подряд. Россия права в своём решении не растрачивать ценные ресурсы в настоящий момент, поскольку это было бы бессмысленным расточительством, а через полгода кризис может усугубиться ещё больше.
На настоящий момент, за период стремительного падения рубля центробанк России потратил почти 90 миллиардов своих резервов. К середине декабря российская валюта потеряла 84 процента против американского доллара, и 60 процентов против евро. Ключевым фактором здесь является нефть. Пока цена на баррель падает, будет падать и рубль, вне зависимости от того, какие меры принимает центробанк и сколько денег он тратит.
С первого октября рубль упал на 50 процентов, в то время как цена на сырую нефть марки Urals снизилась на 45 процентов. Главные для России задачи сейчас — это не потерять рейтинг инвестиционного класса страны, без которого будет крайне сложно вернуть иностранных инвесторов после выхода из кризиса, а также сохранить как можно больше денег в казне, чтобы избежать опасности банковского кризиса или риска дефолта в том случае, если санкции не будут сняты к 2016 году.
Одним компенсирующим фактором является то, что слабый рубль при отсутствии высоких доходов за продажу нефти поддерживает бюджет и может, к примеру, позволить правительству поднять пенсии и зарплаты работникам бюджетной сферы в 2015 году. Также нынешняя ситуация может подтолкнуть развитие промышленного сектора российской экономики.
Отечественные товары будут дешевле, чем импортные, цена на которые постоянно растёт. Последние четыре месяца мы уже наблюдаем за сдвигом в продовольственном секторе. Потребность в замещении импортных продуктов привела к росту внутреннего производства на 3,5 процента в этом году, что позволило восполнить образовавшийся после введения продовольственного эмбарго недостаток практически полностью.
Защита рублёвых бюджетных доходов также означает, что правительство будет в состоянии повысить пенсии пенсионерам и большинству работников бюджетной сферы. Это более 20 процентов всего населения страны, плюс находящиеся на их иждивении члены семьи.
На последней пресс-конференции президент Путин подтвердил, что пенсии будут расти в 2015 вровень с инфляцией, как, скорее всего, и зарплаты бюджетников. Это было бы невозможно, если бы все силы были брошены на поддержку курса рубля против американского доллара, а бюджет остался бы в 2015 году с огромным дефицитом.
Политика
С Праздником!
Merry Christmas!
Машины демократии
Вопрос о соотношении демократии и нефти начинается с выяснения того, как соотносятся друг с другом демократия и уголь. Современная массовая демократия стала возможной благодаря повышению жизненных стандартов, базирующемуся на принципиально новых объемах потребления энергии. Именно использование угля обеспечило ту термодинамическую силу, масса которой экспоненциально нарастала на протяжении XIX столетия. Демократию иногда считают прямым следствием этих изменений, происходивших по мере того, как быстрое распространение индустриальной жизни разрушало прежние формы власти. Но спрос на политическую демократию был не просто побочным продуктом роста добычи и потребления угля. Люди формулировали перспективные политические требования и программы, обретая способность к действию, которая проистекала из самой сути новой энергетической системы. Используя особенности ее функционирования, они группировались в политическую машину особого типа. Позже это сосредоточение политической власти было ослаблено переходом от форм коллективности, держащихся на использовании угля, к социальному существованию, все более зависящему от нефти.
Подземное солнце
Всего лишь двести лет назад энергия, необходимая для поддержания человеческой жизни, почти полностью извлекалась из возобновляемых источников, питаемых солнцем. Солнечная энергия конвертировалась в пищевые зерновые и прочие культуры, в обеспечивавшие людей тяглом, молоком и мясом пастбища, в дающие древесное топливо леса, а также в приводившую в движение разнообразные механизмы энергию ветра и воды. На большей части нашей планеты преобразование солнечного света посредством возобновляемых природных форм оставалось основным источником энергии вплоть до середины минувшего столетия. (Из-за успехов Китая и Индии в поддержании устойчивых форм сельской жизни только в 2008 году численность городского населения Земли превысила численность ее сельского населения.) Однако примерно с 1800 года все эти органические ресурсы начали постепенно вытесняться хранилищами концентрированной подземной солнечной энергии – залежами углеродов. Они формировались от 150-ти до 350 миллионов лет назад, по мере того, как торфяники и морские организмы разлагались во влажной и бедной кислородом среде, препятствовавшей нормальному процессу возвращения углерода в атмосферу в виде углекислого газа. Вместо этого разлагающаяся биомасса подвергалась компрессии, превращаясь в относительно редкие, но весьма богатые месторождения угля и нефти.