Обобщил чилийский опыт вливания молодого вина в старые мехи.
Спойлер: ничего не вышло, старые мехи лопнули мимо шва, пришлось выбрасывать.
Чилийцы начали раскачивать лодку и устраивать протест примерно на 10 месяцев раньше, чем белорусы. Точнее, в октябре 2019 года. Read More
Франция, всё ещё приходящая в себя от побоища, произошедшего на улицах Парижа в пятницу, провела во вторник сотни полицейских рейдов после 160 таких же операций в понедельник, что привело к обнаружению большого количества оружия, включая гранатомёт, автомат Калашникова и бронежилет.
Французские власти всё ещё не знают, сколько человек участвовало в нападениях и при том, что подозреваемый «разработчик» Абдельхамид Абаауд недосягаем, в Сирии, полиция пытается найти Салаха Абдесалама, который якобы помогал с логистикой и арендовал чёрный Фольксваген Поло, использованный теми, кто штурмовал концертный зал Батаклан.
Конечно, рейды – просто безумная попытка отследить и нейтрализовать всё и вся до того, как случится что-то ещё. Как сказал премьер-министр Мануэль Вальс на радио France Inter, «мы не знаем, есть ли соучастники в Бельгии и Франции... мы всё ещё не знаем количество людей, принимавших участие в нападениях».
Read MoreВчера, когда мы объясняли, как разворачивались события во Франции в течение 48 часов, – как мы предсказывали два месяца назад (по иронии судьбы пост наш появился 11 сентября 2015 года) – мы комментировали странно неожиданную находку неповреждённого сирийского паспорта рядом с телом одного из террористов-смертников; Греция заявила, что паспорт принадлежал сирийскому беженцу, въехавшему в страну через Лерос 3 октября, откуда он далее проследовал в Париж.
В частности, мы говорили: «признаём, что мы не специалисты, чтобы разобраться в деталях, или даже в основном, о тех «взрывах смертников-террористов 101», но неужели брать паспорт с собой, когда событие станет для тебя последним, настолько необходимо, особенно когда этот паспорт представляет собой такую явную, неопровержимую улику?»
Следующая картинка лучше всего передаёт идиотизм любого, кто на самом деле верит в то, что смертник-террорист возьмёт настоящий паспорт, когда идёт на последний в своей жизни шаг.
Вскоре после этого пришёл черёд Сербии присоединиться к негодяю «сирийскому беженцу», когда сербская газета Блик опубликовала фото якобы сирийского паспорта, принадлежавшего 25-летнему Ахмеду Алмохамеду, заявив, что он въехал в страну 7 октября, через 4 дня после прибытия на Лерос, стремясь получить статус беженца в Сербии.
Затем греческая газета Protothema сообщила, что он путешествовал вдвоём с ещё одним мужчиной, Мохаммедом Альмухамедом, и опубликовала фото якобы их документов. The Guardian предложила следующую карту передвижений Ахмеда по Европе:
А несколько часов назад история сделала ещё более сюрреалистический разворот, когда мы узнали, что – по данным и французских, и американских источников – паспорт был «явной подделкой».
Read MoreВ развитие постановления X съезда РКП (б) об электрификации РСФСР Борисовским уездным советом народного хозяйства на днях были командированы в деревню Новоселки, Лошницкой волости, специалисты для обследования находящегося там локомобиля в связи с электрификацией деревни Новоселки...
Лесопильный завод, расположенный в деревне Новоселки, нуждающийся в электрической энергии, поглощает третью часть мощности локомобиля, так что остаток мощности будет направлен для использования местному крестьянскому населению для освещения крестьянских построек и приведения в вращательное движение механизма разных сельскохозяйственных машин, как, например, молотилок, соломорезок, крупорушек, маслобоек и прочее, что очень важно в настоящее время в связи с упадком работоспособности лошадей из-за отсутствия зернового корма...
Локомобиль в топливном отношении обеспечен тем, что он расположен рядом с лесопильным заводом; обрезки и опилки, которые оставались неиспользованными, найдут себе применение в отапливании локомобиля.
Проектируемая электрификация уже начата даже у нас в Борисовском уезде, и в таких местностях, которые расположены от уездного города на расстоянии десятков верст. Так проводится электрификация белорусской деревни.
Август 1924 г.
Электрификация Белоруссии сильно отстала по сравнению с другими районами. При разработке общего плана электрификации СССР эта область была из плана исключена по целому ряду соображений. Только теперь в Госплане Белоруссии заканчивается выявление возможного плана работ по электростроительству, производится учет имеющихся в области электроустановок, обследуются нужды городов и остальных местностей в электрической энергии, изучаются природные богатства края и т. д.
В настоящее время переоборудуются и строятся станции в Минске (открыта в августе), Борисове, Гомеле и других местах. На очереди — Витебск, Бобруйск, Полоцк и Орша. Разрабатывается проект крупной станции на Обольских болотах. Все эти установки имеют в виду давать свет и в ближайшие села.
В белорусскую деревню электричество тоже начало проникать, хотя и очень медленно. В этом году несколько станций открылось в сельских районах в Минской и Гомельской губерниях на средства крестьян и кооперации.
С открытием Электробанка в Москве ожидается оживление электрификационных работ и в Белоруссии.
Заключение промышленной секции Госплана Белорусской ССР
Промышленная секция Госплана, рассмотрев план электрификации Белоруссии на ближайшие годы, признала необходимым немедленно приступить к постройке в Витебске электростанции. Для этой цели потребуется сумма в размере 730 000 рублей. По проекту Электротехнического треста Центрального района станция будет оборудована двумя турбогенераторами по 1000 киловатт каждый. Работы по ее сооружению предполагается вести таким образом, чтобы она могла начать отпуск энергии с 1927/28 г.
На Могилевской электростанции, ввиду ее недостаточной мощности и разнокалиберного оборудования, решено установить дизель в 500 лошадиных сил с генератором постоянного тока. Для этой цели необходима ссуда в 150 000 рублей.
Ввиду плохого состояния и малой мощности Оршанской электростанции признано необходимым установить на ней два дизеля — в 200 и 100 лошадиных сил. Для этой работы потребуется 150 000 рублей.
По остальным городам предполагается отпустить на электрификацию ссуды в следующем размере: Полоцку — 50 000 рублей, Бобруйску — 75 000 рублей, Борисову — 40 000 рублей, Мозырю — 70 000 рублей, Слуцку — 60 000 рублей, Климовичам — 40 000 рублей и остальным городам — 100 000 рублей. Всего по Белорусcии в 1925/26 году требуется ссуда в размере 1 465 000 рублей. Подробный план электроснабжения разрабатывается также и Минской электростанцией. Ввиду наблюдающейся сейчас хаотичности, непланомерности при постройках и ремонтах электростанций решено немедленно создать при ВСНХ Белоруссии орган по наблюдению за постройкой и эксплуатацией электростанций.
Решения промышленной секции переданы на утверждение президиума Госплана.
Решил вот размять пальцы и рассмотреть невоенный аспект появления контингента русских войск в Сирии. Давайте немного отслюним календарь назад.
Народ России примерно с середины 2013 года воспринимает Путина исключительно как военного вождя. Не как экономиста, не как юриста, не как чекиста, а именно как Верховного Главнокомандующего. Сам Путин охотно и органично в эту роль вписался и публично демонстрирует своё благодушное отношение к фото- и телесессиям military-style.
Для страны, где каждый нищий в метро выбирает спизженный камуфляж в качестве рабочей одежды, и соответствующая экипировка имеется у любого мало-мальски уважающего себя самостоятельного мужика, это идеальный визуальный образ.
Ну, и не надо забывать, что даже на уровне анекдотов, в бытовой жизни, граждане России всё больше исходят из констатации «ну, так это, наелись мы колбасы». Граждане России не забыли, что Красная Армия всех сильней и «мы прошли с тобой полсвета, если надо – повторим».
Надо сказать, что для реанимации и дальнейшего поддержания высочайшего и совершенно добровольного уровня мобилизационной готовности российского общества большие усилия приложили сопредельные страны. Балтия, Украина, Беларусь, в известном смысле, и, натурально, бывшие союзники по Варшавскому договору – Польша, Чехия, Болгария, Румыния.
С усердием, достойным лучшего применения, вожди этих восточноевропейских республик не жалели политических усилий, направленных на то, чтобы у большого количества граждан России возникло желание хорошенько встряхнуть за шкирку «мир спасённый, мир вечный, мир живой». Не по злобЕ, конечно. А просто за то, что этот восточноевропейский мир начал жидко, но обильно срать на могилы Серёжки с Малой Бронной и Витьки с Моховой.
То есть, согласно доминирующему сейчас общественному мнению, России открыто стали выказывать неуважение. А в пацанской и живущей по понятиям Великой России уважение – это валюта покрепче доллара. И я даже не знаю, как назвать людей, рассчитывавших, что Россия не потребует уважения снова. А, знаю! Дебилы, блядь!
Разумеется, Путин, как давно чаемый русский национальный лидер планетарного масштаба, эти тенденции просёк.
Не, ну а вы бы не просекли? Маечки, трусики, ленточки, «деду за Победу», пацанские базары за интернациональный долг, дни ВДВ, ВМФ, пограничников – они вам ничего не подсказывали? Ну, так, интуитивненько? Разумеется, подсказывали. То есть накал патриотизма всё повышался, а патриотизма без апеллирования к военной славе и успехам не бывает. Не зря же военно-патриотическое воспитание называется сначала военным, а потом уж патриотическим.
В общем, Россия уже в 2013 году ментально и физически была готова вломить кому-нибудь пизды. Поначалу казалось, что вот тут-то как раз очень вовремя подвернулась Украина со своей хунтой.
Появление России на Чёрном море было полностью в духе екатерининских орлов: #Крымнаш, вежливые люди, зелёные человечки, бегство украинской армии без единого выстрела.
Потом восстал Донбасс, пошли гуманитарные конвои, добровольцы, Военторг, и котлы, котлы, котлы… Но тут оказалось, что Путин Украину пожалел.
Я не знаю, почему. Может, никогда и не узнаю. Могу предположить, что он, как ни банально, не захотел убивать блудного сына, которого ещё можно будет принять и простить.
Нельзя сказать, что русское общество безоговорочно поняло и приняло позицию Путина. #Путинслил – всё ещё довольно частый хэштег в Рунете. Да и Украина подвела, прямо скажем. Украина уже два года, исходя соплями и слюнями, решает: «плакать или драться?»
В общем, у страны России и её граждан осталось тяжёлое чувство лёгкой недосказанности. Так мы будем снимать кино или не будем снимать кино? Этот вопрос нельзя было оставить без ответа или отмахнуться от него, швырнув обществу натёртый тракторными гусеницами пресловутый пармезан. Накопленную силу и военно-патриотический настрой требовалось быстро и точечно спроецировать вовне.
Ничто так не повышает авторитет страны в мире, как её способность осуществлять проекции силы в глобальном масштабе. И Путин просто оседлал чётко структурированный и сложившийся тренд, посадив позади Обаму (для картинки).
Сирия, с её затянувшейся гражданской войной и чётко обозначенным противником - ИГИЛ/ISIS, понятным даже общественному мнению Запада, пришлась как нельзя кстати.
И боевые эскадрильи путинских соколов поднялись в воздух.
Ну, как-то так, девушки.
P.S. Про путинских соколов не я придумал. Это сейчас практически официальный термин СМИ России.
Самые могущественные актёры, режиссёры и продюсеры, такие как Том Круз, Стивен Спилберг и Джерри Брукхаймер, получают процент валовой выручки от продажи фильма независимо от того, окажется картина прибыльной или убыточной. Остальным создателям фильмов — продюсерам, сценаристам, режиссерам, исполнителям — помимо фиксированного вознаграждения полагается процент от чистой прибыли. Но как бы хорошо ни шёл фильм в прокате, эти «игроки от чистой прибыли» вряд ли увидят хотя бы пенни своей относительной компенсации. Всеобщее неудовольствие по этому поводу нашло свое отражение в фильме Дэвида Мамета «Пошевеливайся» (Speed-The-Plow), главный герой которого говорит, что понял про Голливуд главное: «Там нет чистой прибыли!»
Причина, по которой участники съемок ничего не получают, кроме громких обещаний, заключается вот в чём. Учёт расходов и доходов любого фильма ведется таким образом, чтобы ведущие игроки обязательно извлекли свою прибыль. В число этих игроков входит и сама киностудия. Она с первых же доходов забирает плату за дистрибуцию фильма, которая может доходить до 30%, а также возмещает свои накладные расходы в размере 15% от выручки. Часто определённый процент от валового дохода имеют долевые участники, финансирующие производство фильма, что позволяет им снизить свои риски. Кроме того, актёры, исполняющие главные роли, тоже могут претендовать на свою долю. Когда из общих доходов будут вычтены все подлежащие выплате компенсации, а также банковский процент (10% годовых) и затраты на производство, то от денежного пирога уже почти ничего не остается.
Примерно так обстояли дела с доходами от фильма «Угнать за 60 секунд» (Gone in 60 Seconds), который был выпущен студией Disney’s. В годовом отчёте кинокомпании говорилось, что картина имела головокружительный успех. Продюсер фильма Джерри Брукхаймер — один из самых успешных в Голливуде, а главные роли исполнили такие звезды, как Николас Кейдж и Анджелина Джоли. Фильм-автокатастрофа для подростков обошелся киностудии в $103,3 млн, и собрал $242 млн в кинопрокате. Те, кто не знаком с изречением Мамета, могут предположить, что процент от чистой прибыли, на который рассчитывали режиссер Доминик Сена, сценарист Скотт Розенберг и актриса Анджелина Джоли, должен был составить хотя бы какую-то сумму. Так вот что случилось с доходами фильма.
Из $242 млн., полученных от продажи билетов, кинотеатры удержали $139,8 млн., то есть почти 60%. Хотя компания Buena Vista, распространяющая продукцию Disney’s, и является одним из самых влиятельных дистрибьюторов в Голливуде, она получила лишь $102,2 млн., или около 40% всех мировых прокатных сборов. Из этой суммы были вычтены расходы на дистрибуцию в сумме $90,6 млн., куда вошли затраты на рекламу с целью привлечения подростков всего мира в кинотеатры — $67,4 млн., производство прокатных копий — $13 млн. и оплата страховки, доставки, пошлинных сборов, комиссий банка и местных налогов — $10,2 млн.
В итоге скорректированный валовый доход стал равен $11,6 млн. Из этой суммы самые сильные игроки, включая компанию Buena Vista, которой полагалось 30 % в оплату за услуги дистрибуции, Николас Кейдж и Брукхаймер забрали себе еще $3,4 млн. Таким образом, после выхода премьеры в кинотеатрах фильм с бюджетом $103,3 млн принес $95 млн убытка.
Шесть месяцев спустя фильм «Угнать за 60 секунд» вышел на DVD-дисках и видеокассетах. Доходы от их продажи составили около $198 млн. Но лишь скромную долю этой суммы — $39,6 млн. — можно было отнести на прибыль киностудии, поскольку, согласно стандартным условиям голливудского контракта, она составляет только 20 % выручки от продажи видеопродукции. Поэтому $158,4 млн. выручки ушло на счета Home Entertainment — подразделения компании Buena Vista, которое работает с производителями DVD-дисков и видеокассет.
Из $39,6 млн. доходов дистрибьютор вычел $19,7 млн. на затраты и оплату своих услуг. Актёр Николас Кейдж, которому полагалось 5% дохода, забрал еще $3,9 млн., оставив кинокомпании лишь $16 млн. выручки от реализации видеопродукции. Поэтому, несмотря на значительные денежные поступления от продажи фильма, убыток фильма все еще составлял примерно $80 млн.
Чистая прибыль появилась лишь год спустя, когда поступили доходы от платных телеканалов в размере $18,2 млн. Это была очень большая сумма, которая объяснялась огромным успехом фильма в прокате. Из неё кинокомпания Disney вычла $2,7 млн. на полагающиеся выплаты актерам и другим участникам съемок, а также $149.000 — на страховку и прочие издержки. Таким образом, еще $15,4 млн. было отнесено на чистую прибыль от фильма, в результате чего дефицит бюджета сократился бы до $63 млн., если бы не «игроки от выручки», которые вычли свою долю, и не выплаты процентов по банковским кредитам. В конечном итоге, несмотря на постоянный приток денежных средств от продажи лицензий телеканалам, к 2008 году фильм «Угнать за 60 секунд» принёс убыток в $155 млн. И, даже обеспечив доход в полмиллиарда долларов, он не дал «игрокам от чистой прибыли» ни гроша относительной компенсации.
Постсоветская модель спорта существует за счет дотаций, в то время как фокус на массовом участии позволит спорту не только самоокупаться, но и приносить прибыль, утверждает преподаватель МГТУ им. Н.Э. Баумана Андрей Адельфинский в докладе «Социально-экономическая модель спорта», который был представлен на ежегодной конференции «Новой экономической ассоциации» в декабре этого года в МГУ им. М.В. Ломоносова.
Спортсмены «сожрали» физкультурников
Идеолог современных Олимпийских игр барон Пьер де Кубертен полагал, что состязания элитных спортсменов должны мотивировать обывателя заниматься спортом: «чтобы сто человек занимались физической культурой…., нужно чтобы пять человек показывали удивительные результаты». Получается своеобразная пирамида, на вершине которой элитные атлеты, а в основании массовый спорт, или физкультурное движение.
Той же идеи, похоже, придерживается современное российское руководство. «Развитие спорта высоких достижений автоматически приводит к развитию физической культуры, к тому что люди становятся более здоровыми», – такое заявление премьер-министр Дмитрий Медведев сделал еще 2008 году будучи президентом России.
На практике спорт высших достижений с его жестким селективным отбором, высокими затратами и неутилитарными формами состязаний уже не является достаточным мотивирующим фактором для активных любителей. Более того, элитный спорт и массовый давно конкурируют между собой.
Проблема была осознана еще в советские годы. «С началом перестройки в нашей прессе было опубликовано большое количество тезисов, утверждающих что “спортсмены” “сожрали” “физкультурников”, – отмечает Андрей Адельфинский. – Один продукт производства вытеснил другой». Постсоветская модель спорта, по мнению эксперта, делает ставку на производство элитных (профессиональных) спортсменов, а цель спортивных мероприятий – лишь выявление сильнейших. Массовому потребителю спортивные соревнования преподносятся исключительно, как зрелище. Итог неутешителен – в современной России процент людей, систематически занимающихся спортом, в восемь раз ниже, чем в Германии.
В развитых странах набирает силу альтернативное течение – спорт массового участия. То есть те состязания и те виды, в которых наряду с элитными спортсменами могут соревноваться все желающие. Такая модель, с точки зрения экономики, выигрывает у постсоветской модели, настаивает автор исследования.
Рассмотреть экономическую составляющею обеих систем предлагается на примере триатлона (включает плавание, велогонку и бег по шоссе). Это один из самых быстроразвивающихся на Западе видов спорта – за последние десять лет, по данным Андрея Адельфинского, в США, Великобритании и Германии число членов федераций триатлона удвоилось, а в Испании – утроилось.
Трудность изучения американской культуры заключается в том, что она, как показывает большинство исследователей, все еще находится в процессе формирования, и окончательно еще не установилась. К тому же, эта культура складывалась из элементов культур других наций, населяющих Америку, и поэтому представляет собой сложный синтез многообразных социальных и культурных процессов, того превращения различных в единую американскую нацию, который, как считают большинство американских историков, является результатом действия так называемого «плавильного котла».
«Плавильный котел» (melting pot) превращал все национальности, прибывшие в Америку, в одну национальность — американскую. Первые поселенцы на 50% были выходцами из Англии. Остальные иммигранты прибывали из Ирландии, Шотландии, Германии, Голландии, Франции. Это были уже не просто иммигранты, а новый тип населения, который начинал создавать собственный язык, развивать свои традиции и культуру, постепенно превращаясь в новую нацию — американцев.
Вторую волну составила «новая иммиграция». Он прибывала из таких стран как Италия, Греция, Турция, Россия, из стран Азии и Латинской Америки. С 1901 по 1910 г. из России в США эмигрировал 1597 тыс. граждан. Среди них, помимо русских, были евреи, поляки, армяне, поволжские немцы, литовцы, эстонцы, финны. Эта группа поселенцев с трудом адаптировалась в Америке по той причине, что уровень образования и знания языка у них был значительно ниже.
Тем не менее, иммигранты постоянно пополняли население Соединенных Штатов Америки. Первоначально, процесс превращения иммигрантов был достаточно прост и интенсивен. В связи с этим, в американской литературе появилась идея «плавильного котла». Но когда появились первые трудности с «переплавкой» разных национальностей в американскую нацию, идея «плавильного котла» стала заменяться идеей «культурного плюрализма». В 1960–70-е гг. усложнение межрасовых отношений в Америке, движение этнических меньшинств — индейцев, пуэрториканцев и др. — вообще поставили под сомнение реальность достижения национальной и культурной идентичности.
Быть может, этим и объясняется тот факт, что американцы постоянно озабочены поисками своего коллективного «Я», своей национальной идентичности. Проблема идентичности — постоянная проблема многих социальных и этнических исследований в США. Как писал американский писатель Торнтон Уайлдер, «американцем быть трудно, потому что нет еще такого кодекса, грамматики, словаря, на который мог бы ориентироваться американец. Американцы все еще заняты тем, чтобы определить, что это значит — быть американцем».
Американский характер начал складываться еще во времена колонизации и заселения Америки. Создавался он из того духовного и идейного материала, который был привезен из Европы. Поэтому, в основе своей он имел чисто европейское происхождение. Но результат был совершенно отличен от того, что было в Европе.
Культура, которая создавалась на новом континенте, не имела прочных традиций, как это было, например, в Англии. Она развивалась из самых элементов, в нее входили как передовые социальные идеи, почерпнутые из идеологии французского Просвещения, так и библейские образы, мораль и религия пуритан и других религиозных общин. Все это в большой степени способствовало возникновению социальной мифологии. Даже самые передовые революционные идеи приобретали религиозно-мифологическую окраску.
«Американский характер, — пишет историк Э.Элберт, — это оптимизм, уверенность в будущем, вера в прогресс, высокая оценка успеха трактуемого как процветание, которое может быть развито моральной инициативой, высокая мораль, так или иначе связанная с пуританской этикой, а именно с ориентацией на долг, серьезность, уверенность, практичность, религиозную веру, патриотизм».
Действительно, система моральных ценностей в США была крепко замешана на пуританизме. Пуритане, основавшие свою общину в Новой Англии, стремились связать свою веру с сугубо практическими проблемами. Как отмечает Д. Бурстин в своей книге «Американцы», которая по сути своей является историей американской культуры, прекрасно документированной, «они в меньшей степени интересовались теологией самой по себе, чем приложением к теологии к повседневной жизни, и в особенности к обществу. Начиная с XVII в., их интерес к теологии носил практический характер. Пуританская “Новая Англия” была возвышенным экспериментом этой прикладной теологии».
B русле пуританской традиции сформировалась этика бережливости и мирской аскетизм. Эти идеи способствовали практике свободного предпринимательства, характерной для раннекапиталистического общества в Америке. Готовность упорно и самостоятельно трудиться, экономить и увеличивать богатство рассматривалось как знак божественной избранности и гарантии индивидуального спасения.
С пуританской традицией была связана концепция «американского Адама», символизирующая историю США. Согласно библейской традиции, Адам — первый человек, до которого на земле никого не было. Точно также и возникновение США интерпретировалось как рождение нового мира, который до этого не имел никакой истории. Как отмечает историк Н.Н.Яковлев, «в контексте американской действительности в образе ангельски чистого мифического героя выступил сам богом избранный американский народ, американские пионеры, первооткрыватели диких прерий, одним словом некий американский Адам, наделенный всеми теми добродетелями, что и библейский праотец».
Образ «американского Адама» порождал и религиозную концепцию «явленного предназначения», особой роли США в мире, уготованную провидением. Эта концепция и до сих пор широко рекламируется в американском политическом сознании.
В период колонизации американская культура носила разобщенный характер и еще не обрела общие национальные черты. В ней были сильны английские традиции, хотя уже и в то время англичане с явным раздражением писали о нравах и культуре американцев. Становление американского характера, как и возникновение американской нации, приходится на период между Американской революцией и гражданской войной. Именно тогда отделение колонии и поселения в борьбе за независимость от английской короны консолидировались в единое государство и создали великие исторические документы — Декларацию Независимости и Конституцию США. Это время было временем возникновения американского национального искусства, которое стремилось в многочисленных портретах воспроизвести лицо нации. С этого времени колонист-пуританин начал постепенно трансформироваться в янки, и американцы стали все больше выступать в качестве единой нации, обладающей оригинальным, отличным от английского, языком, своеобразным психологическим складом, этнической общностью не говоря уже о манерах поведения, выделяющим американцев от европейцев.
В своем монументальном исследовании американской культурной истории, Дэниель Бурстин справедливо полемизирует с чрезвычайно популярной в США «гипотезой фронтира» Фредерика Джексона Тёрнера, которую он развил в книге «Фротир в американской истории». Согласно этой концепции, американская цивилизация была создана отдельными пионерами-одиночками, которые на свой страх и риск осваивали западные границы страны. По словам Бурстина, концепция Тёрнера, на которой строилась не только американская историография, но и популярный жанр вестерна в литературе и кино, является «скорее догмой, которую обязывали применять, чем гипотезой, которую бы следовало проверять». B противоположность Тёрнеру он показывает, что культ индивидуализма, приписываемый пионерам, несостоятелен. Конечно, были и первопроходцы, или сообществам. но они достигали успеха только благодаря коллективам или сообществам. Поэтому, пишет Бурстин, следовало бы считать, что не принцип индивидуализма, а принип «коммунитарности» лежал в основе становления американской нации.
Гражданская война способствовала утверждению некоторых типичных особенностей американского характера. По мере того, как демократический этос янки стал побеждать аристократический уклад рабовладельческого Юга, эти черты приобретали универсальный характер. Янки, которые первоначально были представителями северных колоний, постепенно становятся обозначением всей нации.
Какие же черты характера были присущи янки? Прежде всего, предприимчивость, практицизм, любовь к переменам и склонность к изобретательству. Сохранилось очень интересное, отчасти ироническое описание характера янки, данное юмористом из журнала «Новая Англия» Джоном Билингсом: «Настоящие янки имеют характер смешливый и просто кипят от предприимчивости и любопытства. Телосложением они худы, наподобие гончих псов, терпеливы в своей коварной хитрости, всегда настороженны. Язык их смазан вожделением удовольствий, а их елейно-вкрадчивые речи скрывают стремление к наживе. В живом янки нет ни капли смирения: его любовь к изобретательству взращивает любовь к переменам. Он смотрит на мраморную пирамиду, подсчитывает, сколько на нее пошло камня, и продает этот величественный памятник в Бостоне с немалой для себя выгодой».
В этой ироничной характеристике немало доли правды. Действительно, трудно себе представить, как носители строгой пуританской морали, прибывшие на американский континент из Старого Света, уже через одно поколение проявят чудеса гибкости и изобретательности. Янки устремляются по всему свету в поисках выгодных рынков. С первых же шагов молодая нация обратила внимание на необходимость механизации труда. Причиной этому была нехватка рабочих рук, а машинизация упрощала труд рабочих.
Процесс индустриализации прекратил некогда аграрную страну в высоко развитое общество с высоким процентом городского населения. Это привело к миграции сельского населения в города. Впрочем, миграция, склонность к перемене мест всегда были особенностью американцев. По словам Бурстина, Америка в XIX в. была похожа на большую гостиницу, постоянно кто-то куда-то вселялся, кто-то куда-то уезжал, кто-то зачем-то приезжал.
Эту мысль подтверждает и другой американский историк Джордж Пирсон, выдвинувший в своей книге «Подвижная Америка» (1973) три главных фактора формирования американского характера, или «фактор трех М»: миграция подвижность, мобильность (migration, mobility, movement). Этот фактор Пирсон противопоставил «гипотезе фронтира» Тернера, считая, что освоение западных земель только часть того процесса, который был характерен для американского общества с его тенденцией е миграции, мобильности и подвижности.
Очевидно, фактор «трех М» действительно важен как для прошлого, так и для настоящего Америки. Согласно переписи населения, проведенной в 1970-е гг., 20% всех американцев меняют место жительства каждый год. Как указывает социолог Э.Кан, в ХХ в. внутри Америки существовали следующие четыре миграционных потока: с Юга на Север, где возникли новые промышленные центры, из сельскохозяйственных районов в города, из городов — в пригород и, наконец, движение всего населения страны в Калифорнию.
Признавая известную односторонность «гипотезы фронтира», нельзя не видеть, что освоение западных земель сыграло, тем не менее, большую роль в становлении американского характера. Впереди шли пионеры, которые разрабатывали западные земли и жили на границе с индейскими племенами. Вместе с пионерами на запад двигались и многие художники, создававшие топографические пейзажи с изображением невиданных доселе рек, гор и животных. За ними двигалась лавина тех, кто должен был превратить жалкие поселки в более или менее комфортабельные поселения, поселения — в города. Следом шли банки, коммерсанты, лавочники, священники и журналисты. «Голос народа» в этих поселках представляла маленькая газета, на страницах которой лозунги американской революции уживались с местными новостями и коммерческой рекламой.
Американский характер, как он складывался в XIX в., отличался оптимизмом, уверенностью в завтрашнем дне. Как отмечал историк Генри Коммаджер, американец, хотя имел слабое чувство прошлого, но зато обладал обостренным видением будущего. «Его ум не был направлен на историю. Даже события недавнего прошлого превращались в легенду: дети, чьи родители слышали гул военных барабанов и видели стада буйволов, наполняющие долины, играли в индейцев так же, как английские дети играют в короля Артура. Американец глядел в прошлое глазами будущего. Он видел не беспорядочные пыльные городишки, но сверкающие города, не захламленные магазинчики, а пышущие огнем фабрики, и не колейные дороги, а убегающие вдаль рельсы. В каждом босоногом мальчишке он видел будущего президента или миллионера, и, поскольку будущее принадлежало детям, он жил и работал для них».
Идея о том, что Россия не подвержена сексуальным порокам, имеет богатую родословную. В XIX – начале XX века сексуальные расстройства считались в российских образованных кругах плодами цивилизации. Поэтому пороки, порожденные городской жизнью и вездесущей страстью к наживе, никогда не считались важной российской проблемой. У народа, подавляющее большинство которого составляли крестьяне, никаких сексуальных отклонений быть не могло. Эта буколическая сексуальная простота прекрасно вписывалась в общую тенденцию романтизации крестьянства; после 1905 года российские ученые постепенно начали отходить от подобных взглядов, в том числе и от убежденности в сексуальной невинности крестьянства. Между 1905-м и 1930 годами все большее распространение в России стали получать либеральный и чисто медицинский дискурсы.
Но, даже если на селе и существовали сексуальные пороки, их было принято считать «примитивными». Как разъяснял в 1909 году социал-демократ Григорий Новополин, по сравнению с царящим в Париже и Берлине распутством характерные для России сексуальные отклонения были «грубыми и простодушными». Распространение образования, экономическое развитие и успехи медицины должны были в конце концов преодолеть сексуальную безграмотность на селе. В то же время, особенно в 1920-е годы, предметом настоящей борьбы была сексуальность рабочих. С одной стороны, сексуальное поведение пролетария считалось естественным, свободным от мелкобуржуазного ханжества и в основе своей добродетельным, в отличие от буржуазной сексуальности. С другой стороны, рабочие были дезориентированы революцией, гражданской войной и политической неопределенностью периода НЭПа – об утрате ориентиров свидетельствовали грубые насильственные преступления вроде группового изнасилования в Чубаровом переулке, случившегося в Ленинграде в 1926 году. Сексуальность рабочих требовала заботы и времени: коммунистического и медицинского воспитания, сексуального просвещения, поднятия пролетарской сознательности в вопросе о женской эмансипации, санитарно-гигиенической работы, – но также и времени, которое требуется для подъема социалистической экономики и создания условий, благоприятных для естественного выражения целомудренной по сути своей сексуальности. В целом громадный исторический скачок, совершенный благодаря революции, позволял надеяться, что сексуальные пороки Берлина и Парижа так и не укоренятся в русской почве и что этих проблем удастся избежать, а подъем социалистической промышленности не будет сопровождаться буржуазной коммерциализацией сексуальности, и заметные в жизни советских городов сексуальная распущенность, невоздержанность и отклонения отомрут вместе с другими формами «старого уклада».
Гомосексуальность российские радикалы и эксперты тоже рассматривали под этим углом зрения. Соответственно, однополая любовь считалась редкостью среди российского крестьянства, и, если даже либеральный уклон в науку после 1905 года обнаруживал все больше свидетельств в пользу существования гомосексуальности как биологической и психиатрической аномалии, ее все равно считали относительно редким и исключительно городским феноменом. В научном и литературном дискурсе звучали и сочувственные, и враждебные голоса. Тем не менее, если верить Евгению Берштейну, медицинский язык, в рамках которого гомосексуальность рассматривалась как психопатология, в последние предреволюционные годы переживал быстрое превращение в политизированный дискурс: радикальные левые обвиняли правых вырожденцев в том, что те навязывают народу в том числе и эту перверсию. Сегодняшняя культурная война между либералами и консерваторами по поводу прав ЛГБТ имеет, таким образом, столетние корни. После революции 1917 года большевики не выработали никакой четкой и ясной политики по вопросу о гомосексуальности. В 1922 году содомия была декриминализована, отношение к гомосексуалам в интеллигентной среде чаще всего было довольно гуманным; того же взгляда придерживалась и верхушка медицинского сообщества. Международное левое движение приветствовало такой подход, рассматривая его как знак свершившейся в СССР сексуальной революции. Тем не менее московская сексология по-прежнему подходила к предмету с некоторой осторожностью. Советские психиатры редко ссылались на классовые различия, но тем не менее склонялись к тому, чтобы считать гомосексуальность преимущественно буржуазной или аристократической аномалией; подразумевалось, что она отомрет вместе с этими классами.
Об отношении советского психоанализа к гомосексуальности известно очень мало, однако очевидно, что и в этой области были сильны мифы о «невинной» и «примитивной» России. В «Эросе невозможного» Эткинд рассказывает, как преподносил в своем анализе насильственные гомосексуальные импульсы Сергей Панкеев, знаменитый пациент Фрейда из Одессы, и как сам Фрейд, работая над монографией о Панкееве, «человеке-волке», обнаружил в русской сексуальной экзотике полезный инструмент для объяснения бессознательного. «Русский элемент» привлекал Фрейда своей убедительностью: у «примитивных» русских «универсальные механизмы бессознательного» располагались, как он полагал, ближе к поверхности. С точки зрения Фрейда, неправдоподобная история о том, как Панкеев будучи ребенком наблюдал за совокуплением родителей, можно списать либо на распутство, присущее экзотизированному Другому (то есть России, если история действительно имела место), либо счесть фабрикацией бессознательного, которое у русского человека «доступнее» и «примитивнее», чем у «цивилизованных» обитателей Западной Европы. Как сухо отмечает Эткинд, «экзотика требовалась тогда, когда развитие идеи грозило выйти за пределы правдоподобия». То есть в ключевой точке эволюции фрейдовских идей о сексуальности мы обнаруживаем миф о русском примитивизме – этот миф разделяли не только российские элиты, с ним заигрывал и создатель европейского психоанализа. Но как эта «примитивная» Россия осуществила переход к «традиционному сексу», характерному для современного российского дискурса?