Мюллер налил еще в рюмки, посмотрел свою на свет, покачал головою:
— Какого черта всех нас потянуло в политику, Штирлиц?
— Какие мы политики? Шпионы…
— Истинными политиками на этом свете являются именно шпионы:
они знают две стороны медали, то есть абсолютную правду,
а политики извиваются, словно змеи,
дабы отчеканить орла и решку на одной стороне,
что, согласитесь, невозможно.
— Именно поэтому их работа будет потребна во все века,
как-никак иллюзия, а люди на нее падки…
По мере приближения специальной военной операции РФ на Украине США сделали что-то необычное с с трудом добытыми строго засекреченными секретами: они поделились ими как с союзниками, так и с общественностью.
Попытки Соединенных Штатов убедить своих союзников в реальности готовящейся спецоперации РФ на Украине ознаменовали заметный сдвиг в использовании материалов стратегической разведки.
Усилия, предпринятые Вашингтоном, и проблемы, с которыми он столкнулся, чтобы убедить союзников в Европе и на Украине в неизбежности угрозы со стороны России были неординарными. Кампания характеризовалась агрессивным и ориентированным на будущее использованием обезличенной разведывательной информации, тщательно, но неоднократно раскрывающей не только передвижения русских войск, но и предполагаемую разведывательную информацию из русских военных и политических кругов.
Помимо подготовки почвы для сколачивания международного альянса с целью развязывания войны Запада против России, США продемонстрировали своим союзникам и Москве, что они имеют глубокое представление о внутренней работе Кремля.
Такая вполне себе демонстрация того, как американское разведсообщество добилось эффективного внедрения в высшие сферы России либо с помощью агентуры, либо с помощью электронных средств (или того и другого).
Сообщив об этом как союзникам, так и противникам, хотя и сделав это таким образом, чтобы скрыть источник информации, США показали, что готовы на риск поставить под угрозу источники и методы ради достижения политических целей.
Это, конечно, не первый случай, когда Штаты используют стратегическую разведку для достижения политического результата на международной арене. Например, в 1961 году Белый дом обнародовал перед Советом Безопасности ООН аэрофотосъемку размещения СССР баллистических ракет средней дальности на Кубе. 40 лет спустя госсекретарь Пауэлл сфальсифицировал «подробный отчет о химоружии Хусейна». Ни что не ново в этом лучшем из миров.
Новым при развязывании Западом войны на Украине был уровень детализации и частота, с которой «развединформация»/проще говоря, деза, вбрасывалась; это и включая публичные «разоблачения», и степень раскрытия ранее засекреченных брифингов для широкой публики через медиа всего доступного спектра.
Это не столько разведка как элемент разработки политики, сколько разведка как эффект влияния сам по себе — на тактическом уровне — который таргетируется на широкий круг целей, от противника до союзников, неприсоединившихся государств и государств, склоняющихся к тому или другому.
В то время как в прошлом разведданные использовались для информирования политиков, здесь разведданные использовались для формирования — очень публичным образом — стратегических русофобских нарративов.
Сама информация имела первостепенное значение для Украины и европейских союзников, но столь же важен был и сигнал, который Штаты посылали России: очевидно, что Соединенные Штаты и их союзники имели глаза и уши внутри кремлевского аппарата принятия решений и западные агенты были очень близки к Путину.
Конечно, в любой разведывательной операции необходимо соблюдать критический баланс между защитой источников и методов и полезностью публичного слива добытой информации в интересах политиков. Действительно, такая высококачественная информация относительно редко становится общедоступной, чтобы не спалить источники. Тем не менее, фактически, Штаты и Англия рискнули. Это не означает, что источники и методы не имеют значения — это далеко не так; их защита остается критическим приоритетом.
Но сегодняшняя стратегия реализации разведданных предполагает, что их (данных — А.З.) слив в публичное пространство считается не только возможным, но и необходимым.
Однако с таким гамбитом следует учитывать еще один риск:
что происходит, когда разведданные выходят за рамки простого информирования политических стратегов, и используются лобовым методом для поддержки политики и навязывания внутренних и внешних политических нарративов?
Публичное политизирование разведывательной информации может подорвать и без того сомнительную объективность добытых разведматериалов или информации.
И чё делать, когда политическое желание слить данные стратегической разведки через, допустим, брифинг для СМИ, несёт за собой риски компрометации источников или методов?
Перевешивает ли краткосрочный политический приоритет обмена сообщениями преимущества долгосрочного проникновения или доступа?
Молчит. Не даёт ответа.
Через полгода после начала спецвоеноперации РФ на Украине, несомненно, уже все причастные обратили внимание на то, как Америка использует разведданные. В ответ на то, как Вашингтон и Лондон предпринимают «супероткрытые» стратегические коммуникационные усилия, подкрепленные избирательными сливами обезличенной «разведывательной информации», Москва заливает то же самое информационное пространство потоком собственного контента и сообщений. Здесь цель состоит не столько в том, чтобы убедить своих союзников или неприсоединившихся государств, сколько в том, чтобы подорвать нарративы Запада.
Эти сообщения используют доминирующие вне золотого миллиарда представления о западном империализме и неверие большинства правительств и народов мира в «гуманизм и самаритянство» Запада. Здесь русским сопутствует успех и 85% мирового населения проблемы Украины не парят.
Для Москвы это игра в «бигдату»: давай широкий могучий поток — и где-то да осядет пусть малая его толика, но достаточная, чтобы донести и подтвердить прорусскую позицию. Хорошо бы, чтобы прорусская позиция при этом была активной, но и продвигаемый нарратив невмешательства тоже результат.