ВОЙНА ЭМОЦИЙ

Есть три основные области, лежащие на стыке эмоций и военной стратегии, которые заслуживают нашего внимания. Эти области включают характер войны и эмоциональные стимулы, эмоциональное влияние на стратегический выбор и взаимосвязь между эмоциональным манипулированием и стремлением к победе. 

Сфера международных отношений, например, два десятилетия назад испытала значительный «эмоциональный поворот». Между тем, политические психологи расширили наши знания о роли эмоций во внутренней политике, которая является главной движущей силой войны. Ученые, занимающиеся критическими исследованиями безопасности, включили исследования эмоций в свои исследования сдерживания и секьюритизации, которые являются важными аспектами безопасности в современном мире. Ученые, изучающие мир и конфликты, также подчеркивают значимость эмоций для прекращения войны. Мы мало знаем о том, какое значение имеют эмоции в практике военной стратегии, то есть в погоне за победой с помощью военной мощи. 

То немногое, что мы знаем о роли эмоций в военной стратегии, исходит от классиков стратегии, большинство из которых были прилежными последователями Карла фон Клаузевица, считавшего эмоции неотъемлемой частью стратегической практики. Колин Грей, неисправимый сторонник Клаузевица, подчеркивал, что эмоции являются неотъемлемой частью стратегического поведения. Кеннет Пейн пролил свет на то, как эмоции влияют на принятие решений на войне и как постепенная интеграция ИИ в вооруженные силы может ограничить роль эмоций на войне. Майкл Рейнсборо показал, насколько по-разному Запад и Восток относятся к манипулированию эмоциями в стратегических целях. Лукас Милевски изучал, как ведение боя или его непосредственная перспектива может вызывать различные эмоции у командующих генералов и как эти эмоции затем влияют на принятие решений и поведение. Изабель Дайвестейн и Джеймс Э. Уорролл утверждали, что область стратегических исследований должна включать изучение эмоций, если она хочет оставаться актуальной. 

Все эти подходы выявили важную информацию о роли эмоций в военной стратегии, но это были разрозненные усилия, а не систематические подходы. Поскольку военная стратегия имеет тенденцию быть очень эмоциональным явлением, роль эмоций в стратегической практике требует более дисциплинированного внимания.

Таким образом, понимание того, как эмоции влияют на выбор в отношении использования военной силы, может помочь нам оценить направление, в котором стратеги стремятся вести войну.

Выделим три основные области, заслуживающие дальнейшего изучения. 

Первая область касается понимания характера войны через исследование эмоциональных стимулов. Основная цель стратегии — понять характер войны. Этот характер в основном формируется тем, что волнует людей на данной войне, а эмоциональные стимулы по определению являются проблемами, которые волнуют людей. Таким образом, эмоциональные стимулы являются ключом к пониманию характера войны.

Вторая область касается взаимосвязи между эмоциями и стратегическим выбором. В значительной степени военная стратегия связана с выбором — в частности, с выбором того, применять ли военную мощь, как определить последовательность ее применения и какие именно инструменты использовать для ее применения. Эмоции функционируют как механизм, который позволяет соответствующим субъектам делать этот выбор, поскольку они направляют когнитивные процессы на то, что действительно важно в любом данном контексте. Без эмоций стратеги не смогли бы быстро принимать решения о применении военной силы. Таким образом, понимание того, как эмоции влияют на выбор в отношении использования военной силы, может помочь нам оценить направление, в котором стратеги стремятся вести войну.

Третья область касается отношений между эмоциональным манипулированием и стремлением к победе. Победа — навязывание своей воли противнику — является конечным результатом, к которому стремится военная стратегия. Эмоции важны для достижения победы, потому что они позволяют поддерживать военные действия дома и нарушают их поддержание для противника.

В результате практику военной стратегии можно рассматривать как широкомасштабную эмоциональную манипуляцию, проводимую с целью достижения победы. В целом систематическое изучение этих трех областей может значительно улучшить наше понимание эмоций и их роли в военной стратегии.

Во время войны эмоциональные стимулы изобилуют, и иногда бывает трудно отличить случайные эмоции от интегральных по ходу войны. Поэтому эмоции необходимы для эффективного принятия решений, в том числе и на войне. Эмоции также формируют поведение, в том числе поведение участников войны. Эмоции побуждают людей действовать определенным образом для достижения целей, выбранных эмоциями. Страх, например, побуждает к поиску безопасности, чего можно достичь замиранием, бегством, борьбой или дружбой. Таким образом, в военном контексте страх может мотивировать как подчинение воле противника, так и постоянное сопротивление. Для эмоций, которые могут мотивировать несколько вариантов действий, выбор соответствующего поведения зависит от текущей ситуации.

На войне стремление к победе и избежание поражения являются обычными способами вызвать положительные эмоции у себя дома и отрицательные у противника. Сознательно или подсознательно эмоциональное ожидание и последующее регулирование являются неотъемлемой частью нашей жизни, как в мирное время, так и на войне.

В больших группах эмоции распространяются через общие оценки данной ситуации, которые часто, но не всегда, коренятся в чувстве общей идентичности. Вот почему после военной катастрофы значительная часть побежденного государства может испытывать злость, страх или печаль, даже если ни они, ни их родственники не пострадали.

Военная стратегия: где эмоции?

Военная стратегия – это стремление к победе с помощью военной мощи. Существует несколько моделей визуализации и анализа стратегии, но для целей данной статьи необходимо и достаточно сосредоточиться на основных функциях, которым стратегия должна служить. В трудах теоретиков-стратегов особенно выделяются три такие функции: стратегия служит для понимания характера предстоящей войны, стратегия должна направлять ход войны и стратегия предназначена для достижения победы. Эмоции играют важную роль в выполнении всех этих функций.

Во-первых, стратегия стремится понять характер предстоящей войны. Хью Страчан отмечает, что «основная задача стратегии — дать возможность понять характер войны, в которой задействованы вооруженные силы». Точно так же Антулио Эчеварриа указывает, что наиболее важными и единственными реальными принципами войны являются понимание природы войны в целом и природы конкретной войны. 

Характер каждой войны определяется многими факторами, от политики до технологий, а также взаимодействием между этими факторами. Тем не менее, поскольку стратегия по своей сути является человеческим делом, люди, особенно их выбор и поведение, имеют наибольшее значение для характера любой войны. Таким образом, если кто-то хочет понять характер данной войны, он может сделать хуже, чем исследовать, что волнует людей в этой конкретной войне. Такое понимание поможет нам понять изменения в характере войны по мере ее развертывания. Таким образом, эмоциональные стимулы дают нам представление о существенных аспектах характера войны.

Практика военной стратегии, таким образом, может быть понята как крупномасштабная эмоциональная манипуляция, проводимая с целью победы.

Во-вторых, военные стратеги стремятся управлять ходом войны, постоянно выбирая один из конкурирующих вариантов. В значительной степени стратегия касается решений, которые люди принимают в отношении использования военной силы. Выбор в отношении использования военной силы обычно непрост, потому что он требует взвешивания различных и часто противоречащих друг другу ценностей. Таким образом, стратегический выбор заключается в расстановке приоритетов. 

Стратегия заключается в том, чтобы предпочесть одного врага другому, один фронт другому и одну услугу другой. Возможно, немного преувеличивая значение проблемы, Клаузевиц замечает, что «умелое определение приоритетности задач… и есть суть стратегии». Из этого следует, что стратеги всегда и везде должны выбирать приоритеты, связанные с тремя основными вопросами: применять ли военную силу, как определить последовательность ее применения и какими средствами. Эмоции делают возможным такой стратегический выбор, потому что они направляют наши когнитивные процессы на стимул, который имеет наибольшее значение в данный момент. Проще говоря, эмоции делают нас способными принимать решения об использовании военной силы.

В-третьих, военная стратегия – это достижение победы, то есть навязывание своей воли противнику. Как указывает Лукас Милевски, «вся цель стратегии в ее классическом понимании состоит в том, чтобы отрицать саму себя, создать ситуацию, в которой она больше не нужна… потому что один воюющий человек успешно навязал свою волю своему противнику». Хотя выбор и важен, победа может быть достигнута только посредством реальных действий, применения военной мощи. В самом широком смысле достижение победы требует поддержания военного потенциала и желания использовать его в тылу, а также подрыва потенциала и воли противника к сопротивлению. Эмоции играют важную роль в достижении обоих предварительных условий. Эмоции представляют собой топливо, которое обеспечивает стратегическую эффективность, в первую очередь потому, что они поддерживают или даже усиливают волю общества к продолжению борьбы. Они также могут сломить волю противника к борьбе, например, путем изменения восприятия риска и мотивации подчиненного поведения. В качестве альтернативы эмоции могут подорвать способность противника контролировать свое общество, разжигая невзгоды между правительством, населением и вооруженными силами. Практика военной стратегии, таким образом, может быть понята как крупномасштабная эмоциональная манипуляция, проводимая с целью победы.

Таким образом, сосредоточим внимание на эмоциональных стимулах на войне, эмоциональном влиянии на стратегический выбор и эмоциональном манипулировании как механизме достижения победы. 

Эмоциональные стимулы и характер войны

Война в большей степени, чем другие виды социальной деятельности, является особенно благодатной почвой для эмоциональных стимулов, поскольку она по своей природе неопределенна и значительно влияет на благополучие людей. Неопределенность присуща войне главным образом из-за ее интерактивного характера. Участники войны активно пытаются преследовать свои цели и сводить на нет усилия своего противника. Это взаимодействие порождает неопределенность для всех участников, потому что они редко знают, что другая сторона собирается делать в следующий момент. Поскольку эмоции являются основным механизмом, с помощью которого люди должны справляться с неопределенностью, во время войны они, скорее всего, будут множиться. Война также может вызывать эмоциональные стимулы, потому что она несет в себе возможность смерти, вреда и деградации статуса. Хотя иногда оно создает возможности для удовлетворения своих желаний, чаще всего оно означает простое страдание и разрушение. Во всех случаях война вызывает сильное беспокойство о выживании и благополучии и, следовательно, является идеальной средой для расцвета эмоциональных стимулов.

Систематическое размышление об эмоциональных раздражителях на войне требует категоризации. Основные категории эмоциональных стимулов соответствуют основным интересам воюющих сторон на войне. В самом широком смысле это насилие, случайность и трения, политика. Как и в мышлении Клаузевица, границы между этими категориями не являются четкими и имеют место пересечения. Тем не менее важно различать их, потому что разные стимулы вызывают разные виды эмоций.

Насилие, особенно ответное насилие, является определяющей чертой войны. Под насилием я подразумеваю умышленное причинение физического вреда другим людям. Поскольку насилие предполагает перспективу причинения вреда и смерти, оно действует как сильный эмоциональный стимул для людей, которые с ним сталкиваются. Те, кто испытывает насилие в бою, вполне могут испытывать сильные и разнообразные эмоции из-за очень реальных и непосредственных опасностей ближнего боя. Чем дальше люди от битвы, тем сильнее разнятся их эмоции в зависимости от их интерпретации ситуации. Военная неудача может вызвать печаль, страх или гнев, тогда как успех может вызвать чувство облегчения или гордости. Тем не менее, в конечном счете, эмоциональный опыт зависит от оценки стратегом всей ситуации. Теоретически нет предела спектру эмоций, связанных с насильственными стимулами, хотя на практике одни эмоции могут возникать чаще, чем другие.

Случайность и трения являются неизбежными, хотя часто недооцениваемыми элементами стратегической практики. Случайность относится к событиям, которые находятся вне контроля или намерений воюющих сторон. Трения относятся к организационным и технологическим препятствиям, с которыми могут столкнуться воюющие стороны. Оба явления часто идут рука об руку и являются общими стимулами эмоций при проведении военной стратегии. Переживание логистических трудностей — яркий пример того, как случайность и трения могут вызывать эмоциональные реакции. На протяжении всей истории стихийные бедствия часто вызывали «потери и ужас, а вместе с ними страдание, боль, замешательство, шок, хаос, травму», но эмоциональные реакции сильно различались, включая «страх, печаль, вину или раскаяние, но также и трепет». удивление или даже порицание, ненависть и месть». Таким образом, случайность и трения являются вездесущими и заметными эмоциональными стимулами, заслуживающими пристального внимания.

Политика — это просто преследование человеческих желаний внутри социальных сообществ и между ними. Политика пронизывает войну во все ее моменты и поэтому является особенно распространенным эмоциональным раздражителем. Опять же, тип эмоций, возникающих в результате политики, варьируется в зависимости от значения, которое люди приписывают конкретному проявлению политики в любой данный момент. Часто те, кто несет ответственность за применение военной силы, разочаровываются в политическом вмешательстве в то, что они ошибочно считают исключительно военным делом. Однако политика может быть и источником положительных эмоций. Политика предоставляет воюющим сторонам неиссякаемый и разнообразный источник эмоциональных стимулов.

Эмоции и стратегический выбор

Стратегический выбор является ключевым элементом стратегической практики. Сделать стратегический выбор означает принять решение о применении военной мощи. Хотя существует бесчисленное множество возможных контекстов, в которых может быть использована военная сила, и, следовательно, бесконечный набор потенциальных вопросов, стоящих перед стратегом, три вопроса являются достаточно общими, чтобы они могли быть уместны в большинстве сценариев. Первый вопрос заключается в том, следует ли вообще применять военную силу. Это, возможно, самый важный вопрос, потому что решение использовать или не использовать военную силу имеет серьезные физические и психологические последствия для всех воюющих сторон. Второй вопрос заключается в том, как упорядочить применение военной силы. Этот вопрос логически вытекает из первого и вносит в таблицу больше конкретики, поскольку он фокусируется на контекстуальных аспектах ситуации. Последний вопрос заключается в том, какие средства использовать для применения военной силы. Все эти выборы в основе своей эмоциональны, потому что эмоции позволяют стратегам выбирать среди конкурирующих вариантов в любой данный момент.

Первый вопрос, который должен решить стратег, заключается в том, следует ли вообще применять военную силу. 

Некоторые эмоции, такие как гнев или ненависть, мотивируют применение военной силы, заставляя стратега с большей вероятностью искать риск или вызывая у него желание уничтожить общество противника. Другие эмоции, такие как страх, удивление или печаль, могут побудить стратега воздержаться от сражения, усиливая пессимизм в отношении вероятности успеха. Несмотря на эти тенденции, многое зависит от первоначального стимула. 

Все эти возможности и варианты выбора в основе своей эмоциональны, потому что эмоции позволяют стратегам выбирать среди конкурирующих вариантов в любой данный момент.

Предвидение будущих эмоций может играть такую ​​же большую роль в этом выборе, как и сам эмоциональный опыт. Некоторые стратеги могут решить не сражаться, чтобы избежать чувства вины в будущем, в то время как другие могут сделать обратное, чтобы почувствовать гордость. Ожидание благодарности может побудить одного стратега сражаться за союзника, в то время как ожидание гнева третьей стороны может иметь противоположный эффект. Выбор сражаться или воздержаться от боя всегда эмоционален. Но эти примеры показывают, что сами раздражители так же важны, как и характер эмоций.

Второй вопрос, с которым сталкиваются специалисты по стратегическому планированию, заключается в том, как упорядочить применение военной мощи: какого противника атаковать первым, где воевать и когда воевать. Здесь также влияние эмоций на стратегический выбор частично зависит от характера каждой эмоции. Например, если стратег сталкивается с двумя противниками, он, скорее всего, нападет на того, кого больше ненавидит. Это даже более вероятно, если он боится другого противника. На практике несколько эмоций могут одновременно формировать стратегический выбор.

Выбор противника неотъемлемо связан с выбором географического местоположения, в котором будут вестись боевые действия. В целом страх перед конфронтацией на два фронта часто побуждает стратегов стремиться к победе на одном фронте, прежде чем бросить все свои силы для защиты другого. Но страх также может побудить лидеров рассредоточить свои войска вместо того, чтобы концентрировать их в одном месте.

Что касается того, когда сражаться, стратеги обычно предпочитают атаковать раньше, чем позже, когда опасаются ухудшения условий. Эти примеры показывают, что влияние эмоций на последовательность насилия заслуживает большего внимания. Прежде всего они демонстрируют, что отдельные эмоции могут по-разному формировать стратегический выбор и что многое зависит от самих стимулов.

Третий вопрос относится к средствам применения военной силы: какую военную силу должен использовать стратег и какую тактику ему следует использовать? В целом эмоции, которые заставляют людей избегать риска и пессимистично настроены, такие как страх или грусть, побуждают полагаться на более дешевые формы военной мощи, такие как кибермощь или авиация. И наоборот, эмоции, побуждающие к риску, такие как гнев, заставляют стратегов чувствовать, что они контролируют ситуацию, и побуждают их атаковать противника даже с использованием более дорогостоящих форм военной силы, таких как наземная мощь.

Эмоции также формируют выбор в отношении того, какую тактику использовать, хотя трудно делать какие-либо обобщения, выходящие за рамки того, что уже было сказано о конкретных эмоциях. Страх и печаль побуждают действовать осторожно, а гнев и ненависть могут побуждать к смелым, даже безрассудным действиям. Однако то, что считается безопасным и безрассудным, сильно зависит от контекста.

При изучении влияния эмоционального предвкушения требуется особый вид контекстуальной чувствительности. Военные стратеги часто делают выбор в отношении применения насилия, основываясь на желании вызвать или избежать проявления определенных эмоций. Например, некоторые повстанческие группировки в последнее время воздерживались от неизбирательного насилия, чтобы не провоцировать ненависть в обществе противника. Следовательно, от выбора средств на высшем уровне до конкретной тактики, используемой на местах, эмоции всегда оказывают влияние на стратегический выбор.

Эмоциональное манипулирование и погоня за победой

Эмоциональная манипуляция — это практика преднамеренного или случайного изменения эмоций отдельных лиц или групп. Эмоциональная манипуляция позволяет получить преимущество над противником еще до применения военной силы. Например, с помощью пропаганды можно повысить готовность своего общества вести войну или сделать противоположное противнику. Тем не менее, с точки зрения военной стратегии, наиболее интересная форма эмоционального манипулирования связана с использованием военной силы. Когда стратеги-практики используют вооруженные силы, они намеренно или случайно изменяют эмоции как дома, так и за границей. Эмоциональные эффекты, производимые таким образом, влияют как на воюющие стороны, так и на их соответствующие общества, хотя и в разной степени. Эти эмоциональные эффекты могут создать или разрушить военные усилия любой из воюющих сторон. Эмоциональное манипулирование, таким образом, является частью военной стратегии с момента ее зарождения до ее завершения, то есть достижения победы любой из сторон.

Эмоциональные манипуляции дома могут помочь стратегам выдержать военные действия. Тем не менее полезность пробуждения определенных эмоций для этой цели сильно различается. Что касается собственных чувств стратега, такие эмоции, как грусть и удивление, редко желательны, потому что они либо снижают общую готовность к борьбе, либо полностью приостанавливают процесс принятия решений. Страх может быть в некоторой степени полезен для мотивации осторожного ведения войны, хотя он, вероятно, снижает волю стратега к бою в процессе, по крайней мере, когда этот страх ощущается по отношению к противнику. Гнев, ненависть или предвкушение гордыни могут способствовать продолжению военных действий, но в то же время могут подтолкнуть стратега к безрассудным действиям. Таким образом, эмоции могут мотивировать стратега продолжать борьбу, но обычно они имеют некоторые недостатки.

Конечно, роль эмоций в поддержании внутренней войны касается не только стратегов, но и всего общества. Никколо Макиавелли очень хорошо понимал этот момент, когда призывал стратегов заставлять себя любить или бояться, но никогда не ненавидеть. Как указывает Рейнсборо, западное стратегическое мышление в целом уделяло мало внимания тому, насколько важно разжигать эмоции местного населения для поддержания стратегических усилий. Точно так же эффективное эмоциональное манипулирование может составлять разницу между вооруженными силами, которые готовы сражаться и умирать за свое общество, и теми, кто отказывается сражаться, плохо сражается, дезертирует или даже бунтует. Следовательно, вызывание благоприятных эмоций в тылу может быть необходимым условием победы, особенно во время длительных войн на истощение, когда обеспечение поддержки военных действий является обязательным.

Эмоциональная манипуляция может способствовать победе и более косвенным образом, нарушая отношения внутри общества противника. 

Эмоциональное манипулирование за границей может непосредственно способствовать победе, разрушая волю противника или побуждая его к безрассудным действиям. Такие эмоции, как страх, печаль и удивление, скорее всего, приведут к первому. Эти эмоции уменьшают желание противника сражаться, делая его менее склонным к риску или даже полностью парализуя процесс принятия решений. Не менее важно и то, что ожидание эмоций, связанных с перспективой значительных потерь, таких как печаль, может сделать противника менее склонным к бою. Напротив, гнев и ненависть, скорее всего, подтолкнут противника к бою. Однако провоцирование этих эмоций может способствовать общей победе стратега в войне, поскольку они также могут мотивировать противника на безрассудные действия. Неосторожные действия, в свою очередь, могут привести к потере важных военных ресурсов. Как всегда, стимул, вызывающий эмоции, или их ожидание, имеет большое значение, когда речь идет о влиянии этих эмоций на готовность противника сражаться.

Эмоциональная манипуляция может способствовать победе и более косвенным образом, нарушая отношения внутри общества противника. Противник не является единым актором. Помимо стратегов, есть также гражданские лица и вооруженные силы. Эмоции, которые вызывают или усиливают невзгоды между этими социальными элементами, наиболее полезны для достижения победы. Наиболее полезными для этой цели эмоциями являются такие очевидные кандидаты, как ненависть и гнев, а также зависть, негодование или разочарование. В качестве альтернативы, если вооруженные силы противника разочаровываются в правительстве, они могут дезертировать или даже организоваться для свержения политической элиты. Таким образом, стратегическая практика может посеять семена социальных потрясений посредством эмоциональных манипуляций.

Ученые уже определили некоторые общие закономерности того, как военная сила может вызывать определенные эмоции у противника. Роджер Петерсен утверждал, что страх может быть вызван неограниченным и неизбирательным убийством, в то время как гнев может быть спровоцирован ограниченным избирательным убийством. Агнета Фишер и ее коллеги утверждают, что продолжительное применение военной силы может вызвать ненависть. Сосредоточив внимание на военной силе, применяемой через киберпространство, Роуз Макдермотт предположила, что кибератаки могут вызывать страх, гнев, удивление и/или отвращение, в зависимости от того, нацелены ли атаки на гражданскую инфраструктуру, выборы, вооруженные силы или внутренние киберсистемы соответственно.

Однако эти теории в значительной степени избегают дискуссий о том, как эмоциональные манипуляции работают в тылу. Тем не менее, некоторые обобщения можно сделать на основе профиля отдельных эмоций. Например, причинение вреда собственному населению, даже случайное, может вызвать сильные негативные эмоции, такие как гнев и ненависть, по отношению к стратегу. Возможно также, что положительные эмоции, такие как гордость, счастье и волнение, могут быть вызваны успешными военными действиями против противника, однако влияние этих эмоций гораздо менее значительно, чем влияние отрицательных эмоций. Из-за относительного отсутствия существующих исследований тема эмоционального манипулирования в тылу является благодатной почвой для дальнейшего изучения.

Заключение

Эмоции лежат в основе стратегической практики. Война, среда, в которой реализуется стратегия, является благодатной почвой для эмоциональных стимулов, потому что она полна неопределенности и влияет на благополучие людей и коллективов. Как правило, люди на войне эмоционально реагируют на насилие, случайность, трения и политику. Крайне важно знать, что вызывает у людей эмоции, потому что это показывает, что их волнует, и люди формируют характер каждой войны, основываясь на том, что их волнует. Поэтому, если мы хотим понять характер любой конкретной войны, полезно сосредоточиться на вопросах, которые люди на войне находят особенно эмоциональными.

Кроме того, эмоции формируют выбор, который делают стратеги в отношении применения военной силы. На самом фундаментальном уровне эмоции позволяют делать стратегический выбор, привлекая внимание стратегов к тому, что для них важно в данный момент. Они помогают стратегам решить, следует ли использовать военную силу или нет, как ее использовать и какие средства использовать для этого.

Эмоции также важны для стремления к победе. Они необходимы для поддержания военных действий дома, потому что они могут мотивировать стратегов и их общества вести войну до тех пор, пока не будет достигнута победа. И наоборот, эмоции могут также сломить волю противника к войне или, по крайней мере, помешать его поддержке военных действий. Таким образом, достижение победы, по крайней мере частично, зависит от того, насколько успешно специалисты по стратегии манипулируют эмоциями воюющих сторон в войне.

Давно пора, чтобы роли эмоций в практике военной стратегии было уделено должное внимание. Одна доминирующая тема заслуживает особого внимания. Любое серьезное исследование эмоций в военно-стратегической практике требует соблюдения правильного баланса между обобщениями и чувствительностью к данному контексту. В то же время всегда важно оставаться чувствительным к контексту или, точнее, к конкретным раздражителям, вызывающим эмоции в той или иной ситуации. Различные стимулы могут коренным образом изменить то, как эмоции влияют на людей во время войны. Навигация по этой сложности должна быть легкой для ученых, которые уже привыкли изучать, пожалуй, самое сложное из всех социальных взаимодействий — войну. Наконец, зная об эмоциональных аспектах военной стратегии, те, кто отвечает за ее проведение, могут добиться большего успеха в погоне за победой.

Такова их дислокация.