В день рождения Петра, когда ему исполнилось три года, к маленькому царевичу на поклон, с поздравлением приходили бояре и выборные от всех сословий люди. Царевича осыпали подарками; игрушек, соболей, золотых и серебряных вещей было множество. Живые глазки малютки с любопытством перебегали по расставленным перед ним блестящим игрушкам. Но, когда взор его остановился на маленьком ружье и красиво сделанной сабле, он весь задрожал, глаза его сверкнули, и он схватил одною рукою ружье, другою саблю, прижал их к груди и воскликнул: «Возьмите все, мне ничего больше не надо, дайте мне ружье и саблю, это мне любо!»
Царь поблагодарил купцов за подарки, поднял царевича, посадил его к себе на колени и сказал: «Так тебе нужна только сабля и ружье, а остального не надобно?».
— Не надобно, — повторил царевич, — но ружья и сабли никому не отдам!
— Хорошо, милый мой, они твои, береги их, но подай мне саблю, я тебя опояшу ею, как подобает царскому сыну.
По приказанию царя позвали духовника; перед иконами, в образной положили саблю, духовник прочитал молитву, окропил саблю святой водой, а сам царь ею опоясал сына, перекрестил его и сказал: «Отныне ты воин Христов; ты опоясан мечом правды, смотри же, обнажай его только на правое дело, на защиту родной земли!» Потом поцеловал маленького Петра и отдал ему ружье.
Во весь день царевич не выпускал сабли и ружья из рук; поминутно махал саблей, или прицеливался из ружья. Он не хотел даже ложиться спать, потому что не хотел расставаться с новыми игрушками, и только тогда лег в постель, когда ему позволено было взять саблю с собою. С этих пор он каждый вечер ружье ставил подле кровати, а саблю клал, или под подушку, или рядом с собою.
Царь видел, с каким увлечением малютка предавался военным забавам, и это ему нравилось, потому что показывало отважность и силу в таких летах, когда дети еще плаксивы и нежны; маленький Петр был тверд и как бы ни ушибался, как бы ни падал, никогда не кричал, не морщился, не плакал.
Живость и нетерпение уже выказывались в трехлетнем малютке; впоследствии же составляли основную черту его характера. Однажды, в селе Коломенском, царю представлялся австрийский посланник; царица захотела тайно посмотреть на это представление и для этого сидела в соседней комнате, внимательно прислушивалась к тому, что говорится, и смотрела на посольство в маленькое окошечко. Трехлетний Петр не понимал, что по русским обычаями царица не может показываться иностранцами; он видел только, что матери хочется видеть и слышать, что происходить на аудиенции; никем не замеченный, он подбежал к дверям, быстро распахнул их и воскликнул: «Матушка, чего сидеть тут одной, лучше смотри в отпертые двери!»
Таким образом, царевич дал иноземцами случая увидеть московскую царицу, что было вовсе не легко.
Большую часть лета царица Наталья Кирилловна с сыном проводила в селе Преображенском, в трех верстах от Москвы, за рекою Яузой; сюда же переселялся царь каждою осенью; тогда тихое село оживлялось; слышался звук охотничьих рогов, лай собак и ржание лошадей; царь охотился с своими боярами; иногда по вечерам раздавалась немецкая музыка, и в особо устроенном помещении давались драматические представления.
Петр особенно любил село Преображенское, там ничто не стесняло его; он по целым дням проводил в саду и в полях; там у него были товарищи, такие же дети, как он сам, и с ним он играл в солдаты. Любовь к привольной жизни в Преображенском на всю жизнь оставила следы в сердце Петра; он всегда больше всех мест любил Преображенское.
Петр, как мы уже заметили, особенно в Преображенском, имел много развлечений; там у него было много товарищей, все однолеток с ним; это были дети придворных дворян и карлики, составлявшие необходимую принадлежность царского дворца.