Иракский архиепископ Башар Варда сделал следующее наблюдение: «После 1400 лет замедленного геноцида, начавшегося задолго до нынешнего геноцида ИГИЛ, время, когда можно было бы простить такое бесчеловечное поведение и его причины, давно прошло».
То, что мусульмане зачищали немусульманские народы мечом с седьмого века по настоящее время, конечно, хорошо задокументировано. Но как насчет менее заметного «замедленного геноцида»? Как он происходит? Ответ связан с другим вопросом: почему вообще так много немусульман приняли ислам?
Многие современные мусульмане и их западные защитники утверждают, будто предки 1.5 млрд современных мусульман обратились в ислам благодаря его характерной привлекательности, и что современное принуждение и гонения со стороны Исламского государства и других – это отклонение.
Но вот многие мусульманские и немусульманские исторические хроники ясно дают понять, что многие приняли ислам не из искренней веры, но по множеству причин – от обращения для получения преимуществ принадлежности к «победителям» до обращения во избежание несчастий, ожидавших «проигравших».
Хотя документально подтвержденные факты слабо влияют на антиисторическое чувство реальности современного Запада, к счастью, то, о чем повествует история, подтверждает здравый смысл: исламский мир построен не столько на физическом геноциде неверных, сколько на духовном и культурном геноциде их идентичности. Такое убийство двух зайцев одним выстрелом всегда было для ислама выгодным, ведь при устранении прежней религиозной и культурной идентичности немусульманина его тело остается и укрепляет ряды ислама.
Возьмем, к примеру, Египет. В VII веке, когда ислам только формировался, Египет уже много веков был христианским. Александрия была важнейшим духовным центром древнехристианской науки и одним из трех изначальных престолов, наряду с Римом и Антиохией. Ок. 400 г. н. э. – примерно за два с половиной столетия до арабских вторжений – европеец Иоанн Кассиан писал, что «по пути из Александрии на севере в Луксор на юге странник постоянно будет слышать звуки молитв и гимнов подвижников, разбросанных в пустыне, из монастырей и пещер, от монахов, отшельников и анахоретов». Недавно в разных регионах Египта были обнаружены старейший папирус с отрывками из Евангелия (датируемый I в.) и старейшее изображение Христа.
Что заставило такой древний и в значительной степени христианский народ обратиться в ислам? А точнее, что заставило предков нынешних египетских мусульман – преимущественно христиан-коптов – сбросить свою идентичность и стать мусульманами?
Прежде чем ответить на эти вопросы, следует вспомнить еще один упускаемый из виду фактор. С того времени как ислам покорил Египет (и значительную часть тогдашнего христианского мира) в VII в. и до наступления Нового времени, в отличие от современного Запада, религия не была чем-то, что можно было так просто принять или поменять. Люди в те времена были искренне верующими; не существовало альтернативного мировоззрения – не было так называемых заявлений «наука против Бога».
Вопреки многим фильмам, проецирующим на средневековых христиан циническую современность, – как в случае главного героя «Царства небесного», «утонченного» и «обмирщенного» христианина Балиана, – «для людей средневековья религия не была чем-то, чем занимались только в церкви. Она была их наукой, философией, политикой, идентичностью и надеждой на спасение. Она была не личным предпочтением, а вечной и универсальной истиной».
Другими словами, даже если ислам обладал характерной привлекательностью, идея о том, что древние христиане были «свободны» в выборе обратиться в другую веру – свободны от чувства вины, от страха ада, от экзистенциальной травмы из-за отступничества, – анахронична и неправдоподобна. Опять же, тем, кто меняет религии так же часто, как носки, может быть очень сложно понять это до конца, но все же это так.
Если средневековые европейцы были так преданы христианству, то такими же преданными, естественно, должны были быть египетские копты, принявшие христианство многими столетиями раньше. Что же тогда заставило их массово обратиться в ислам?
Профессор Джорджтаунского университета Джон Эспозито пишет, что христиане «могли свободно исповедовать свою веру, чтить своих религиозных лидеров и законы в таких сферах, как бракосочетание, развод и наследство. Взамен они должны были платить дань, подушный налог (джизья), дававший им право на мусульманскую защиту от внешней агрессии и освобождавший от воинской повинности». И при этом, оставленные в покое и не испытывающие давления, египетские христиане нашли новую веру размахивающих мечами и разъезжающих на верблюдах арабов настолько привлекательной, что добровольно массово отступились от религии своих предков?
Здравый смысл подсказывает, что только крайне суровые обстоятельства и трудности – гонения – могли заставить коптов и других принять ислам.
Как уже упоминалось, историку, читающему первоисточники – в отличие от выдаваемых за историю художественных произведений таких авторов, как Карен Армстронг и др., – такие упражнения в здравом смысле ни к чему.
В первоисточниках достаточно свидетельств о том, что хотя египетские копты молчаливо принимали статус зимми – постоянно платя огромные поборы и живя в качестве подданных третьего класса почти без прав, лишь бы оставаться христианами, – регулярно происходили вспышки ожесточенных гонений. И с каждой из них все больше и больше христиан обращались в ислам, чтобы найти облегчение.
Один яркий пример: в авторитетной истории Египта мусульманского историка Такиюддина аль-Макризи (ум. 1442) одно за другим приводятся свидетельства о том, как мусульмане сжигали церкви, убивали христиан и порабощали их женщин и детей. Единственным спасением для христиан тогда было – как и все чаще бывает сегодня – обращение в ислам.
Описав одну особенно вопиющую вспышку гонений, когда было убито, порабощено и изнасиловано бесчисленное множество христиан, и когда в Египте и Сирии было уничтожено около 30,000 церквей – ошеломляющее число, еще раз подчеркивающее, насколько христианским был Ближний Восток до ислама, – набожный мусульманский историк ясно дает понять причины обращения христиан: «При таких обстоятельствах огромное число христиан приняли ислам» (курсив мой).
Таким образом, тогда как многих христиан уничтожали физически, еще больше уничтожалось духовно и культурно и обращалось в ислам. По международно признанным определениям, и то, и другое – разновидности геноцида. «Убийство» и причинение «серьезного телесного или психического вреда» членам какой-либо группы – в данном случае «неверным», или немусульманам, – первые два из пяти правовых определений геноцида.
Третье определение описывает «замедленный геноцид»: «Целенаправленное навязывание группе условий жизни, рассчитанных на ее полное или частичное физическое уничтожение» (курсив мой). Именно так столетиями поступал ислам со своими покоренными немусульманскими подданными: навязывал негативные «условия жизни, рассчитанные» на то, чтобы подтолкнуть неверных отказаться от своей прежней идентичности и наследия, чтобы наслаждаться преимуществами принадлежности к исламу (что включало мгновенное прекращение гонений и дискриминации). Не случайно согласующиеся с шариатом «условия жизни, рассчитанные» на то, чтобы жизнь зимми стала настолько невыносимой, были и остаются известны как «Договор Умара».
Таким образом, если вспышки массовых гонений были бессистемными, то укоренившаяся система зимми, построенная на «Договоре Умара», присутствовала всегда, на протяжении многих веков «вдохновляя» непрестанно беднеющих немусульманских зимми обращаться в ислам, так что в таких странах, как Египет, где в VII в. христиан было 95%, сегодня их лишь около 10%.
Почитайте, что писал историк XIX в. Альфред Батлер до того, как в академическом мире воцарилась политкорректность. В книге «Арабское завоевание Египта» он подчеркивает «порочную систему подкупа христиан для их обращения»:
«Хотя религиозная свобода теоретически гарантировалась коптам согласно договору о капитуляции, в действительности она вскоре оказалась призрачной и иллюзорной. Ибо религиозная свобода, сопряженная с социальным и финансовым рабством, не может быть ни реальной, ни жизнеспособной. С распространением ислама социальное давление на коптов стало огромным, а финансовому давлению как минимум было сложнее противостоять, так как число христиан и евреев, подлежащих обложению подушным налогом [джизья], с каждым годом сокращалось, и их изоляция становилась все более явной… Бремя христиан увеличивалось пропорционально сокращению их численности [т. е. чем больше христиан обращалось в ислам, тем больше становилось бремя оставшихся]. Поэтому удивляться стоит не тому, что столько коптов поддалось увлекавшему их течению, а тому, что так много христиан устояло против течения и бури тринадцати столетий не поколебли оснований их веры».
Хотя вышеизложенное касается Египта, та же парадигма «замедленного» геноцида применима и к остальным покоренным христианским и вообще немусульманским землям. Сегодня вся Северная Африка и Турция являются на 97% мусульманскими – несмотря на то что, наряду с Египтом, оба региона когда-то образовали сердце христианского мира. (Св. Августин – отец западного христианского богословия – происходил из современного Алжира; а в Анатолии – «Турции» – находились старейшие церкви, получавшие послания от апостолов).
Что касается современной эпохи, то подумайте о недавних словах известной пакистанской писательницы, журналистки и политика Фарахназ Испахани:
«До разделения Индии и Пакистана у нас был очень здоровый баланс религий, помимо ислама. Индусы, сикхи, христиане, зороастрийцы. Сегодня же из 23% немусульман, что составляло почти четверть населения, в Пакистане осталось всего 3%. Я называю это «постепенным геноцидом», потому что это опаснейший способ уничтожения религиозных общин… Это произошло не за день и не за несколько месяцев».
Короче говоря, можно без преувеличения сказать, что «исламский мир» был бы намного меньше – а то и вовсе не существовал бы, – если бы не тот факт, что немусульман не столько уничтожали мечом, сколько принуждали самостоятельно избавляться от своей неверной идентичности, чтобы избежать меча и различных других неприятностей, этим самым пополняя ряды ислама.