В структуре балтийской экономики торговля мехами, шкурами и кожами была особенно прибыльной для купцов, как западноевропейских, так и арабских и византийских. Звери ценных пушных пород водились в то время в бескрайних лесах Северо-Восточной Европы и значительной части Средней Европы (мех горностая и зайца, норки, куницы и соболя, лисицы, рыси и бобра пользовался наибольшим спросом. Промышляли также ради шкур медведя, лося, диких козлов и оленей. В Центральной Европе IX в. десятина пушниной была вполне обычной формой феодального обложения, и ещё в XII в. обитатели нижнего течения Нейсе ежегодно вносили монастырю в Ниенбурге-на-Заале как феодальную повинность меха, в том числе шкуры козлов, куниц, оленей, диких кошек и других лесных зверей. Для племен Северной и Северо-Восточной Европы пушнина была основным богатством, из обращения её извлекали также выгоду и купцы. Норвежец Оттар в конце IX в. отправился вокруг Норвегии к самому Белому морю, чтобы там раздобыть моржовой кости и тюленьих шкур, закупив их у финнов или бьярмов либо забрав как дань, то есть пиратским образом. Меха и шкуры как на исламском Востоке, так и на христианском Западе были в числе излюбленных предметов роскоши, отчасти они характеризовали стиль жизни. На Востоке, например, в большом количестве использовали заячьи шкурки для облегчения ревматических болей. Уже в позднеантичную эпоху вожделенные чёрные меха, как сообщает Иордан, через различных посредников достигали Римской империи, из земель suehans, т. е. свеев, шведов. Роль поставщика пушнины, конечно, сохранялась за Швецией и в раннем средневековье. В северных областях Скандинавии это привело к появлению профессиональных охотников-промысловиков, которые передавали свой пушной товар торговцам-перекупщикам в особых сборных пунктах. Распространение некоторых украшений и монет в глубинных районах Скандинавии могло быть вызвано этой пушной торговлей. Другой крупный центр пушного промысла находился при впадении в Волгу Камы. Повелитель булгар, по сообщению Ибн Фадлана (ок. 922 г.), взимал дань с подчиненных ему племен пушниной: с каждого двора ежегодно полагалась шкурка соболя. Олег, подчинив древлян, как сообщает «Повесть временных лет» под 883 г., потребовал с них «дань по чернѣ кунѣ», т. е. по меху черной куницы.
На пушной охоте специализировались финно-угорские племена Пермской земли и предгорий Урала. Из-за суровых условий края, лежащего примерно на широте Средней Швеции, земледелие было малопродуктивным. Однако в этих землях развилась своеобразная и яркая культура, отмеченная прежде всего изобилием бронзовых украшений. Несомненно, источником богатства этого края была пушная торговля. Она осуществлялась в двух направлениях, прежде всего на юг, через Булгар, центр Волжской Булгарии. Там белое и черное мягкое сокровище принимали арабы. Около 985 г. арабский географ Мухаммед ал-Мукаддаси замечает: «Соболь, белка, горностай, чернобурая лиса, лисы, бобровые шкуры, пестрые зайны, козьи шкуры, воск, стрелы, береста, шапки, китовый ус, рыбий зуб, бобровая струя, янтарь, выделанная кожа, мед, лесные орехи, ястребы, мечи, панцири, кленовая древесина, славянские рабы, мелкий скот и быки — все это из Булгара». Однако достаточно рано был проложен путь и на Балтику, который вел вверх по Волге, далее на Белоозеро и Старую Ладогу, либо вдоль Волги, до верховий Западной Двины, с выходом на путь Новгород — Днепр. Коммуникации между Белоозером Старой Ладогой могли использоваться уже в середине IX в. Вполне вероятно, этим обеспечивается распространение браслетов и гривен пермского типа с VIII в., так же как и арабских монет, поступивших по этому пути в Северную Европу; поэтому янтарь, который арабский географ отмечает на рынках Булгара, мог попасть туда из западно- или среднебалтийской экономической зоны.
В пушной торговле участвовали и живущие западнее прибрежные племена. Адам Бременский, например, сообщает в XI в. о том, что в Самбии пушнину меняли на фризское сукно: «Также обладают они во множестве необыкновенными мехами, благоухание которых смертоносная отрава жажды роскоши принесла в наш мир ... так что мы жаждем той же цены за единый мех куницы, что за вечное блаженство Они же просят у нас шерстяные ткани, что у нас зовутся faldones [плащи, накидки]за столь ценимые шкурки куницы».
О большом значении пушной торговли свидетельствуют заимствования из древнерусского языка названий пушных животных: «куна» в древнерусском означало «куница, куний мех, деньги». В старофризском языке мы находим такое слово, как «сопа» — «монета». Русское слово «соболь» в немецком языке через средневерхненемецкос sabel превратилось в Zobel. Старославянское kožuch в значении «мех», по-видимому, преобразовалось в средневековое латинское слово crusna, crusina, древневерхненемецкое и древнесаксонское kursinna, старофризское kersua. Перевалочной гаванью пушной торговли из Балтийского моря в Западную Европу с первой половины IX в. стал Хедебю. Не исключено, что в более ранний период такое положение занимал Рерик (Мекленбург, славянский Мехлин).
Если меха и шкуры были важным элементом дальней торговли, то не без оговорок можно допустить торговлю кожами, сырьем для кожевенного производства. Большая часть текущих потребностей торговых поселений и ранних городов удовлетворялась на местных продовольственных рынках за счет ближайшей округи. Но даже в самых бедных землях было возможно разведение коз и быков, основных поставщиков кожи для изготовления обуви и ремней.