Про Марин Ле Пен вы всё знаете, она у нас вполне себе российская политическая медиаперсона. Да что там Марин, мы её папой Жан-Мари Ле Пеном советских детей пугали ещё в счастливые семидесятые. И в предстоящие две недели Марин будет упоминаться в русских медиа чаще, чем Путин, Медведев и Навальный, вместе взятые. В общем, ну, что там дальше, Рошфор?
Теперь, собственно, настал момент взглянуть, что у нас тут за Макрон? В смысле, как он видит будущий французский Raison d’État?
Эммануэль Макрон, с которым нам, с высокой долей вероятности, с 8 мая придётся иметь дело, пока не слишком легко считывается. Впрочем, если вы знакомы с «Парфюмером» Зюскинда, это упростит вам понимание.
В чисто технологическом плане Макрон – результат успешного политического конструирования. После краха французских социалистов, как политического движения, и распада Республиканской партии, как главной опоры наследия генерала де Голля, политическая система Франции погрузилась в хаос. Накануне президентских выборов 2017 года единственной структурированной силой оказался Национальный фронт (см. выше). И тогда французская экспертократия (а она одна из сильнейших в мире) взялась решить проблему – угроза возможного скорого Frexit’a стала для французского истеблишмента мощнейшим мотиватором. Так появился Макрон.
Французы-эксперты очень быстро просчитали, что спасти их прогнившую политическую систему может только внесистемный кандидат. Макрон подошёл на эту роль если не идеально, то уж точно лучше всех остальных претендентов. Следующей задачей французских политтехнологов стал перевод политических игроков с поля, где конкурировали партийные программы и платформы в поле конкуренции политических персонажей. На этот момент французский избиратель уже настолько обалдел, что никакого различия в партийных программах просто не видел. И в целом, сейчас во Франции политические машины ключевых партий исключены из процесса принятия электоральных решений. Модернизационные процессы внутри политической системы современной Франции опираются не только на назревшую необходимость структурной модернизации, но и на перемены в широком социальном контексте – от попытки сыграть на явно прослеживающемся сломе идеологических тенденций до новейших глобализационных трендов в технологиях и культуре. Но при ближайшем рассмотрении замысла французских меритократов опытный наблюдатель без особых усилий обнаружит, что базой проекта «Макрон» стал комплекс идеологем, разработанный в рамках такой хорошо известной концепции, как «Третий путь».
Дальше – дело техники. Программа Макрона называется просто, как жопа: «Контракт с нацией» (вар. «Мой контракт с нацией»). 
То есть перед нами такой деловой, энергичный технократ, «вы нанимаете – я делаю вам красиво». По названию это калька с американского «Контракта с Америкой», была такая республиканская программа в 1994 году.
По содержанию это старый добрый европейский немножко правый центризм с хорошей примесью новой терминологии, ориентированной на традиционно левацких французских интеллектуалов, креативный класс и быстрорастущий французский прекариат.
В 1965 году во Франции с очень схожей программой шёл на президентские выборы «Демократический центр» во главе с Жаном Леканюэ. Экономическая часть программы «Демократического центра» содержала уклон в сторону либерализма: оживить дух французского бизнеса, создавать и развивать новые предприятия. Банкам, которые ранее подверглись национализации, предписывалось зонтично стимулировать частную инициативу и конкуренцию. Уравновешивала либерализм мягкая дирижистская программа, привычная для Франции шестидесятых. Индикативное планирование, объявленное источником экономического развития, должно было направлять экономику. Предполагалось, что на долю государства достанется бюджетный контроль, перераспределение национального дохода и протекционизм в интересах развития приоритетных отраслей промышленности. Сейчас эти наработки снова всплыли в программе Макрона, слегка одорированные модной лексикой на темы, близкие поколению Y.
Макрон берётся перевести Францию в XXI век. Это не фигура речи, а цитата из его программы. В качестве перспективной для нового века экономической модели развития рассматривается привлекательная для французов концепция социальной и солидарной экономики SSE. Упрощённо говоря, эта модель представляет собой совокупность предприятий, организованных как кооперативы. Она также включает паевые общества, ассоциации и фонды, чьи внутренние операции и деятельность которых основана на принципе солидарности и социальной полезности. Эти экономические агенты используют демократические принципы управления предприятиями, включающие широкое участие сотрудников на этапе подготовки и принятия решений. Использование прибыли строго регламентировано, можно сказать, что индивидуальные бонусы и дивиденды запрещены. Прибыль реинвестируется, источники финансирования считаются частично открытыми/прозрачными. И, натурально, всё это очень и очень экологически безупречно.
Эту тему Макрон усиленно продвигал на посту министра экономики, и, в общем, это его конёк. Если кто углублённо интересуется предметом, просто загляните на сайт Минэкономики Франции. На самом же деле это любимый всеми либералами «третий сектор», спроецированный в экономическую сферу. Во Франции SSE даёт 10% рабочих мест – примерно 3 миллиона человек или около 5 миллионов избирателей. Это внушительный электоральный ресурс для Макрона во втором туре.
Ещё в программе Макрона отмена налога на недвижимость для 80% населения Франции и сокращение налога на корпорации с 33,3% до 25%, более гибкий возраст выхода на пенсию и более гибкая рабочая неделя, чтобы работодатели и работники могли сами регулировать количество рабочих часов.
Как и всякий сконструированный политик, Макрон сочетает социализм c либерализмом. По экономическим вопросам он абсолютно правый (свобода предпринимательства, дерегуляция, все дела). И при этом он чистый, незамутнённый левак в том, что касается всяких социальных завоеваний французских трудящихся. Во всяком случае, Макрон планирует обширную программу государственных инвестиций (€50 милиардов) в экологически чистую энергетику, обучение бизнесу для снижения уровня безработицы среди молодежи, транспорт, управление госсектором.
Евросоюз для Макрона остаётся ценностью и благом для Франции, в отношении евро такая же позиция. Причём интересен аргумент Макрона: без евро Франция была бы вассалом Бундесбанка и немецкой марки. Типа, Евросоюз даёт Франции место за столом, где серьёзные люди шинкуют капусту.
Для внутреннего употребления Макрон позиционируется как разумный, а не оголтелый евроскептик, и это выражается тезисом: «Брюссель должен восстановить утерянное доверие французов». В общем, Макрон обещает французам, которые, прямо скажем, злы на ЕС, что он сумеет дать зарвавшимся евробюрократам по ушам и поставить их на место. Европе в целом Макрон предлагает инициативу широкого демократического обсуждения всех общих для ЕС проектов. В идеале эта схема напоминает швейцарские референдумы по любому важному вопросу.
Есть ещё ряд позиций, которые вы просто не поймёте (а я заебусь вам объяснять), это чисто дела внутри ЕС, процедурные вопросы, от которых всем нам ни уму не сердцу.
Немножко скажу о военных взглядах Макрона.
Они вполне себе отвечают стратегическим установкам де Голля, выработанным после выхода из военной организации НАТО. Из новаций с учётом реалий ЕС могу назвать следующие:
— развитие проектов по контролю над собственно миграцией и транзитом мигрантов, поддержка создания эффективных КПП на пути мигрантов, борьба с контрабандой и эффективный механизм реадмиссии нелегалов из ЕС;
— создание Европейского фонда обороны, который будет финансировать совместные военные НИОКР в ЕС;
— создание постоянной европейской штаб-квартиры, ответственной за планирование и контроль военных операций ЕС в тесном взаимодействии с национальными центрами командования и НАТО в целом;
— создание Совета европейской безопасности, объединяющего ключевых представителей армий, дипломатических ведомств и национальных разведок государств-членов ЕС.
При этом Макрон предлагает в этой сфере перейти к разноуровневой интеграции, не дожидаясь участия остальных членов ЕС. То есть предполагается создать некое ядро ЕС именно в сфере военно-политического стратегического и оперативного планирования. Вместе с тем, на военный бюджет в размере 2% ВВП Макрон планирует выйти не раньше 2025 года.
Что до России, то тут у Макрона позиция следующая. Путин ведёт опасную игру (внешнюю политику) не считаясь с международным правом. И тут же, внимание, следите за руками, — Франция потеряла свои позиции в России. Франция не намерена ввязываться в военные действия за рубежом, если это её не касается напрямую. Диалог Россия-НАТО следует сохранить и продолжать.
Диалог в целом с Россией следует продолжать, но санкции надо сохранить, потому что Россия не выполняет минские соглашения, бла-бла-бла.
В целом, в те вопросы, где Макрон плавает, он не лезет. Но обещает развивать и поддерживать франкофонов и расширять зону применения французского языка. Теперь вам всё ясно, мезанфанчики?