Латвия — самая близкая к налогообложению по налоговой и финансовой модели Стива Форбса страна. Данная модель была разработана во время его неудавшейся кампании во время президентских выборов: налог на заработную плату и социальные взносы, состоящий из двух частей, который являются едва ли не самым высоким в мире, в то время как налог на недвижимое имущество значительно ниже такого же налога в США и ЕС, причём средней его величины. Тем временем прибыль на капитал лишь слегка облагается налогом, и страна стала успешной разве что как приют для иностранного капитала, уклоняющихся от уплаты налогов русских и других постсоветских клептократов, которые «разрешили» Латвии деиндустриализацию, депопуляцию и денационализацию.
Статья Хиггинса пестует два устойчиво неверных понятия о латвийской Катастрофе 2008, взращённых его же правительственными советниками, выбранными из разряда глобальных лоббистов банка и ястребов аскетизма. Во-первых, этот звездный ученик международного финансового сообщества «доказывает», что аскетизм работает. Во-вторых, сами же латыши его принимают, судя по опросам. Потемкинская деревня прогресса аскетизма была построена неолиберальными лоббистами, такими как Андерс Осланд, для журналистов и высших чиновников. В итоге посетители стали принимать этот иллюзорный тур за реальность.
Тем временем, с занятостью всё было бы хорошо, если бы «безработица» в Латвии не оставалось на высоком уровне в 14,2 процента, несмотря на существенную часть ее населения, отбывающую из страны.
Любой может увидеть диссонанс между мифом и реальностью по реакции правительства на кризис. Во-первых, латыши наиболее решительно противодействовали как коррупции, так и аскетизму, пришедшему вслед за крахом 2008 года.
Самой очевидной акцией протеста была массовая, 13 января 2009, на которую в Риге вышло 10.000 человек. В течение последующих месяцев эта акция сопровождалось рядом протестов студентов, учителей, фермеров, пенсионеров и медицинских работников. Но неолиберальные режимы не симпатизируют протестам, мирные они или нет. Преданные сторонники монетаризма не собирались уступать в своей политике. Таким образом, латыши перешли к следующей стадии протеста. «Нет людей — нет проблем»: большой латвийский исход.
Или другими словами, эмиграция. Примерно 10 процентов латвийцев покинули страну в 2004 году после присоединения Латвии к ЕС и зоне Шенгена. Этот исход был усилен экономическим крахом 2008 года.