Хлеб с Маслоу

«Я совершенно убежден, что человек живет хлебом единым только в условиях, когда хлеба нет. Но что случается с человеческими стремлениями, когда хлеба вдоволь и желудок всегда полон? Появляются более высокие потребности, и именно они, а не физиологический голод, управляют нашим организмом. По мере удовлетворения одних потребностей возникают другие, все более и более высокие. Так постепенно, шаг за шагом человек приходит к потребности в саморазвитии — наивысшей из них».

(Абрахам Маслоу)

Уверен, что все хорошо представляют себе суть мотивационной иерархии, подаренной нам замечательным представителем гуманистической психологии А. Маслоу. Несмотря на то, что сам автор никогда не рисовал пресловутой пирамиды, данный термин и сама систематизация человеческих потребностей получили широкую известность, выходящую далеко за пределы философии, социологии и психологии. В настоящее время на нее ссылаются (в большинстве случаев спекулятивно): маркетологи, социальные работники, топ-менеджеры и т.п. народ. Но несмотря на это (а скорее — именно в силу этого), я позволю себе еще раз напомнить ее структуру и процитировать некоторые основные положения.

Итак, иерархия потребностей Абрахама Маслоу предполагает пятиуровневую структуру актуализации категорий человеческой деятельности — согласно потребностям, на удовлетворение которых эта деятельность ориентирована. Нумерация идет снизу-вверх, отражая очередность задействования и подчиненность «этажей»:

5. Саморазвитие: акты спонтанного творчества вне аспекта удовлетворения нижележащих уровней.

4. Признание: оценка социума, потребность в одобрении, репутация, статус, престиж.

3. Социальные нужды: наличие друзей, близких, коммуникация как таковая.

2. Безопасность: здоровье, защита от посягательств на целостность и т.п. 

1. Физиологические: еда, кров, одежда, воспроизводство рода.

пирамида Маслоу

Для того, чтобы объяснить взаимосвязь между уровнями схемы, приведу пару цитат из авторского труда: «… почти о любом здоровом представителе нашего общества можно сказать, что он одновременно и удовлетворен, и не удовлетворен во всех своих базовых потребностях… Если … пользоваться наглядными цифрами, пусть и условными, то получится, что у среднестатистического гражданина физиологические потребности удовлетворены, например, на 85%, потребность в безопасности удовлетворена на 70%, потребность в любви — на 50%, потребность в самоуважении на 40%, а потребность в самоактуализации — на 10%... Особо следует подчеркнуть, что процесс актуализации потребностей не внезапный, не взрывной, скорее следует говорить о постепенной актуализации более высоких потребностей, о медленном пробуждении и активизации. Например, если потребность А удовлетворена на 25%, то потребность В «пробуждается» на 5%, а когда потребность А получает 75%-ое удовлетворение, то потребность В может обнаружить себя на все 50% и так далее», (Маслоу А., 1970/2001, с. 99)

Как же возникают и раскрываются потребности верхнего порядка? Вот, что пишет автор: «…однажды возникнув в сознании человека, эти более высокие потребности, а соответственно и более высокие ценности уже мало зависят от степени удовлетворения низших потребностей, то есть обретают функциональную автономию», (Маслоу А., 1970/2001, с. 124). При этом наиболее ценными автор называет т.н. «вершинные переживания» (peak experience) — события, тесно связанные с необычным самоощущением человека в момент творческого состояния: «Эти яркие эмоционально насыщенные мгновения только и имеют право называться лучшими мгновениями человеческой жизни» (Маслоу А., 1970/2001, с.94).

В последних тезисах ярко проступает характерная черта всей гуманистической психологии — стремление рассматривать все человечество в системе координат, сформированной на лучших его представителях (впрочем, альтернативные системы, основывающиеся на неврозах и патологиях, вряд ли лучше). Рассуждения такого рода приятно читать, их можно — и нужно! — изучать, однако не следует пытаться примерять их на реалии окружающего мира без значительных оговорок. Этот пункт часто забывают критики гуманистической психологии, сетуя на трудность подтверждения некоторых ее концепций в реальной жизни. В отличие от физиологически обусловленных (дефицитарных) потребности верхнего (бытийного) уровня не могут быть востребованы и оценены по достоинству (по силе и глубине приносимых при их удовлетворении эмоций), если они ни разу не были актуализированы у субъекта в ходе его персонального опыта. Не удивительно, что теория Маслоу не смогла найти того экспериментального подтверждения, какое от нее ожидали многие практики. Большей частью критика сводилась к тому, что ей не удалось учесть индивидуальные отличия людей, но основная проблема выразилась в отсутствии полного подтверждения концепции наиважнейших потребностей. Оказалось, что насыщение какого-либо одного уровня потребностей не приводит к автоматическому задействованию следующего. Несмотря на утверждения Маслоу о необходимости достаточного удовлетворения потребностей низового уровня для того, чтобы у субъекта актуализировались потребности следующего «этажа», практика свидетельствует о том, что во многих случаях в этих условиях подъема стимульной энергетики на новый уровень не происходит. Система продолжает функционировать на прежних площадях, пытаясь добиться привычных ощущений стандартными и проверенными методами. Почему так происходит? Является ли это отступлением от правила, опровержением теории или представляет собой не более чем частный случай, требующий уточнения?

Ключ к решению этого вопроса можно найти в приведенных выше цитатах Маслоу. Как следует из слов автора, актуализация потребностей каждого нового уровня осуществляется при условии обязательного удовлетворения предыдущего уровня до величины насыщения не ниже определенно заданной. Эта величина для каждого индивидуальна, однако имеет общие закономерности для всех млекопитающих, и чем ниже уровень в иерархии, тем четче выражены и универсальнее значения его пределов. Однако в этом же пункте заключается и ахиллесова пята механизма эволюции потребностей (но не концепции Маслоу). Из него же следует, что если мы будем постоянно поддерживать степень неудовлетворенности дефицитарных потребностей на определенном уровне возбуждения (вызывая достаточно сильную и устойчивую неудовлетворенность) — вышележащие бытийные уровни никогда не получат должной стимульной энергетики, чтобы суметь как-либо проявить себя в структуре личности. Если в таких условиях субъект будет лишен возможности своевременно удовлетворять мотивационную установку (здесь этот термин используется в соответствии с трудами Е. П. Ильина), соответствующую данной потребности, то фрустрация, неизбежно нарастающая в силу перманентной депривации, сделает существо самым несчастным на белом свете.

Однако если постоянно поддерживать цикл «возбуждение-разрядка», обеспечивая субъекту регулярный источник напряжения-релаксации (как результатов стимулирования установки и удовлетворения потребности), то образуется устойчивая «петля»: субъект будет все время апеллировать к известному и гарантированному способу получения удовольствия и никогда не выпустит потоки стимульной энергетики на какие-либо прочие «этажи». Это происходит в согласии с общим законом рационального функционирования, по которому более привычный способ решения задачи всегда имеет преимущество над менее разработанным — при прочих равных условиях. Единственными врагами «проторенных троп» являются факторы привыкания и пресыщения. Оба они относятся к одному и тому же механизму, заставляющему человека (и многих высших животных) искать альтернативные пути при истощении отдачи от гарантированных и проверенных трасс.

Именно этот механизм удерживает иерархию Маслоу в виде вертикальной структуры и делает возможным передачу избыточной мотивационной энергетики «наверх», делегируя ее той установке, которая еще не исчерпала резерва своих возможностей в аспекте вариаций «возбуждение-разрядка». Альтернативным случаем (примером разрушенной иерархии) может служить хрестоматийный эксперимент с крысой, которой вживили в мозг электроды, позволявшие напрямую стимулировать центр удовольствия по команде от педали, нажимаемой самим грызуном. Крыса довольно быстро устанавливала связь между педалью и чувством высшего блаженства, забывала обо всем на свете (в т.ч. и о еде), безостановочно нажимая на педаль и умирая в конце концов от истощения. Однако для понимания моей мысли этот реально осуществленный эксперимент следует дополнить еще одним — мысленным (хотя не менее возможным в принципе). Допустим, мы возьмем свинью и произведем над ней две операции. Во-первых, искуственно вызовем у животного состояние булимии (безудержного аппетита). Во-вторых — реорганизуем ее пищеварительный тракт таким образом, который позволил бы форсировать его производительность и пропускную способность до величины, во много раз превышающую норму (в идеале — допуская прогресс и самого потолка). Что мы получим в итоге?

Не сомневаюсь, что наиболее сообразительные уже воскликнули: «Да это же идеальная Модель Существа, Удовлетворенного Желудочно! — кадавра небезызвестного Выбегалло из повести 'Понедельник начинается в субботу' братьев Стругацких!» — и будут правы, но с оговорками. Как мы знаем, Выбегалло не предусмотрел вторую часть модификации, ограничившись только первой — безудержным аппетитом. В итоге существо постиг вполне предсказуемый и неаппетитный конец. В нашем же случае замысел Выбегаллы сможет быть осуществлен — мы действительно получим на выходе идеально счастливое существо, бесконечно стимулирующее одну и ту же мотивационную установку (актуализируя одну и ту же потребность в неограниченно возрастающей степени) — и тут же удовлетворяющую ее самым естественным способом, повторяя этот цикл без каких-либо лимитов и ограничений. В некотором смысле это будет та же самая крыса, безостановочно жмущая на «педаль удовольствия», однако теперь мы уже не разрушили иерархию Маслоу и не разорвали связь между уровнями потребностей — мы всего лишь расширили границы (ergo — функциональные возможности) одной из них. И этого оказалось достаточным для того, чтобы получить абсолютно счастливое существо, ограничив его самореализацию исключительно на уровне примитивнейшей физиологической потребности, исключив саму возможность эволюции мотиваций (она просто становится лишней). Я прошу обратить особое внимание на этот пункт, потому что именно о нем пойдет речь в данной статье, хотя в качестве предметной области будут выступать не модифицированная свинья в воображаемой лаборатории, а современный человек в реальном постиндустриальном мире.

2. Когда низы больше не могут, но все еще хотят

Ретроспективный анализ истории развития человеческой цивилизации позволяет сделать вывод, что явных свидетельств опровержения тезисов Маслоу на этом периоде не наблюдается. На протяжении всех предшествовавших веков условия существования были таковы, что практически ни один социальный слой, за исключением аристократии (о которой разговор особый), не располагал тем комплексом условий, который необходим для эволюционного подъема интересов и акцентуаций индивида за пределы дефицитарных уровней. Несколько базовых потребностей всегда балансировали на грани минимального удовлетворения (и это в лучшем случае), поддерживая у субъекта ощущение угрозы голодной смерти, неизлечимой болезни, внезапного нападения или просто высокого шанса оказаться в немилости у сюзерена.

Может показаться, что промышленная революция и последовавшее за ней наступление индустриального века несколько сократили перечень этих постоянно актуализированных потребностей, однако на самом деле страх непосредственной голодной смерти или лишения крова от внезапного набега разбойников не исчез до конца. Он всего лишь обрел форму завуалированных неврозов, связанных с опасением лишиться работы, отстать от эпохи и оказаться деклассированным элементом, скатившись на самый низ потребительской лестницы и степени удовлетворения привычных нужд (как физиологически обусловленных, так и статусных, определяющих принадлежность к той или иной соцгруппе). Кроме того, постоянные войны, в которые перманентно пребывала западная цивилизация, зачастую сводили на нет прогресс в гарантированном уровне удовлетворения дефицитарных потребностей, часто опуская его ниже нормы средневекового крестьянина.

Тем не менее, нельзя утверждать, что никому не удавалось достичь необходимого минимума удовлетворения базовых нужд для того, чтобы поднять свои интересы на уровень выше и актуализировать потребности более высокого порядка. Многочисленные свидетельства в виде сотен исторических лиц служат примером того, как теория Маслоу работала — в основном в среде аристократии и духовенства, и изредка (впоследствии чаще) — в сословии мещан и ремесленников. Различие социальных условий между этими слоями находится в хорошей корреляции с теорией Маслоу. Однако рано или поздно развитие производственных отношений, совершенствование организации труда и общий технологический прогресс неизбежно должны были привести к ситуации, когда обеспеченность подавляющей части населения всем необходимым стала нормой, когда все дефицитарные потребности смогли рассчитывать на удовлетворение не по минимуму, а в оптимуме — и даже сверх него.

Безусловно, такое развитие событий не могло не радовать, именно к нему стремилась вся человеческая цивилизация, именно об этом мечтали все гуманисты предшествовавших веков. Примечательно, что сама теория Маслоу сформировалась одновременно с окончанием второй мировой войны — как раз тогда, когда, как казалось многим, самое страшное осталось позади, и технология с наукой могут наконец-то гарантировать всем безоблачное будущее. Предполагалось, что как раз настал тот момент, когда обеспеченность общества всем необходимым начнет проявляться в «выталкивании» наверх мотивационной энергетики, доселе циркулировавшей на уровне бытовых потребностей из «малого набора выживания»: найти еду, спастись от угрозы, сохранить потомство... Именно на это расчитывал Абрахам Маслоу, полагаясь на примеры из прошлого, оставленные нам великими деятелями науки и культуры. Конечно, описанный им механизм эволюции потребностей, запускающий поиск альтернативы привычным поставщикам удовольствий и ориентации на качественно новые волнующие переживания — этот механизм всегда активировался лишь у ничтожно малой части людей. Для формирования человека ищущего (а не рыскающего), человека творческого (а не креативного), человека рефлексирующего (а не изворотливого) — всегда требовался целый комплекс факторов, среди которых критерии Маслоу были далеко не единственными. Однако эти критерии, не претендуя в данном наборе на статус достаточных, являются необходимыми.

Что же произошло вместо ожидаемых создателем гуманистической психологии событий? Достигнув реализации собственных чаяний, люди столкнулись с падением уровня довольства от собственного существования. Никто не учел, что сложенная сотнями поколений привычка удовлетворять строго ограниченный набор потребностей сформировала вокруг этого процесса свою собственную культуру, в которой были воспеты и тотемизированы именно эти уровни иерархической лестницы. Еда, кров, потомство, забота о безопасности и пресловутая «радость человеческого общения» составили сакральный перечень аподиктичных ценностей, вне романтики борьбы за которые уже невозможно было представить что-либо еще. Люди, добившиеся всего того, что так долго было манящей целью для их многочисленных предков, внезапно обнаружили себя стоящими перед барьером, возведенным их собственной природой. Та самая, которая ранее подстегивала их деятельность, стимулируя преодоление трудностей, связанных с удовлетворением дефицитарных потребностей, эта же природа теперь препятствует бесконечному наслаждению от победы, одержанной над ней человеком потребляющим (сменившего человека выживающего, но унаследовавшего всю его культуру и систему ценностей). Вместо того, чтобы шагнуть дальше, общество в нерешительности затопталось на месте и стало кружить в поисках прежних — привычных и апробированных! — ощущений. Включился самый базовый закон природы — действие реализуется по каналу, на котором встречает наименьшее сопротивление. В данном случае самым экономичным (с позиции здоровой психики любого теплокровного) является не поиск неизведанных дорог, а попытка вернуть функционал хорошо знакомым и проторенным тропам.

Итак, в ходе развития производственных отношений и научно-технического прогресса был выведен новый эволюционный тип —Homo Consumens, человек потребляющий. Эти потреблюди характеризуются жесткой фиксацией уровня мотиваций на нижних (дефицитарных) уровнях иерархии потребностей и их невероятной гиперактуализацией. Общество потреблюдей поддерживает соответствующую культуру, воспевающую и пропагандирующую — как дефицитарную основу пирамиды, так и обслуживающие ее механизмы и институты. И пока эти механизмы справлялись со своей задачей, общество потребления росло, зрело и наливалось соками. Но едва мы достигли предела допустимых способов получения привычного рода удовольствий — как тут же наступили десятилетия хаотических метаний общества потребления, которое отчаянно пыталось влить новое вино в старые меха.

Здесь уже пора проиллюстрировать свои мысли конкретными примерами. Никто не станет отрицать тот факт, что все те многочисленные отклонения в поведении человека (и даже целых социальных групп), которые еще полвека назад всеми специалистами (врачами, психологами, социологами и многими прочими представителями отнюдь не ангажированной науки) вполне законно признавались извращениями, неврозами и отклонениями от здорового образа жизни и от самого понятия нормы — в наши дни не просто подверглись реабилитации, но стали тщательно охраняться законом, регламентироваться как обязательная часть повседневной жизни и даже пропагандироваться! Еще совсем недавно никто не поверил бы, что бравировать своей гомосексуальной ориентацией станет возможным, а тем более модным. Никто не мог представить такой гипертрофированной эротизации сферы потребления, которая в итоге породила многочисленные секс-шопы, мощную индустрию развлечений и соответствующих услуг, преобразовав культурные критерии, перевернув представления о допустимом и проникнув во все сферы нашей жизни.

Эксплуатацией инстинкта размножения дело не ограничилось — подобное воздействие ощутили на себе все без исключения дефицитарные потребности, ниже будут приведены примеры из остальных сфер потребления. Этот процесс шел на всех фронтах, и чтобы пресечь любые попытки критического осмысления происходящего и поставить табу на самой попытке осуждения подобного потреблядства, были созданы слова-обереги: гомофобиянетерпимостьограниченность  и т.п. (они ограждали от посягательств не только эротическую сферу, но все виды сверхактуализированных потребностей). После несложной пропаганды средствами масс-медиа эти слова принялись и прочно укоренились в обществе потребления. Теперь одним простым клеймом легко затыкается рот тому, кто еще пытается апеллировать к самостоятельному мышлению, кто не находится в стаде мэйнстрима, но призывает к адекватному осмыслению — себя, своих поступков, своих целей, своей культуры и ситуации в обществе. «Он гомофоб — не слушайте его, побейте его камнями!»

Аналогичная ситуация и с потребностью в пище. Едва только еда стала доступной в таком объеме, который позволил забыть о страхе голодной смерти (и даже длительной депривации, как таковой) — как сразу же гастрономические мастера стали рекламировать доселе невиданные яства, блюда и самые экзотические приправы. Если раньше мысль отведать жареных насекомых, вяленых червей или мяса гнилой акулы вызывала у цивилизованного (и сытого!) человека, воспитанного в духе западной культуры, вполне естественное отвращение, то теперь он не только хвастается фактом поглощения подобного блюда, но и обязательно интересуется возможностью добавить в свой регулярный рацион «чего-нибудь еще не жратое» © А. Б. Стругацкие. Совершенно аналогичная ситуация в сфере развлечений — простые аттракционы уже давно не приносят должного удовольствия никому, кроме самых маленьких детей, зато огромную популярность набирают те, которые работают «на грани фола» — на пределах возможностей организма, на лимите его функциональной целостности и безопасности.

Суша быстра исчерпала возможности дарить зрительные впечатления и на помощь пришел дайвинг — откройте себе новый мир в другой стихии! По сути дела для потребителя совершенно ничего не изменилось — он получает точно такую же пищу (красочные картинки в модной стилистике ознакомления), что и сто лет назад, когда престижными были любые путешествия по суше. И именно эта освоенность, эта разработанность родного канала восприятия (будь то зрительные впечатления, еда или секс) — именно эти качества важнее всего для потребителя, который хочет, чтобы технический прогресс — с одной стороны давал ему все необходимое (в понимании необходимого как перечня любимых дефицитарных нужд), а с другой стороны — уберегал его от пресыщения полученным.

Наука не отставала от этого процесса — расцвели услуги фармацевтики, медицины и всей индустрии, ориентированной на поддержание гомеостаза человека, сформированного базовыми уровнями иерархии. Нужно быть крайне наивным человеком, чтобы полагать, будто Виагра, Сиалис и т.п. изобретены именно для мужчин, страдающих от эректильной дисфункции. Виагра — это символ всей эпохи, когда человек стал искусственно расширять «по горизонтали» (в метафоре вертикальной иерархии) потребности, оказавшиеся тесными после удовлетворения обусловленного природой уровня. Институт «виагры» распространяется не только на сексуальную сферу — для поклонников чревоугодия есть своя «виагра» — всем известный и высоко востребованный Мезим (кстати, отпускающийся без рецепта)... Как видим, потребительское общество находится под надежной опекой лучших своих ученых и талантливых изобретателей.

Фетиш бытовых удобств (вообще — всего, что входит в понятие жилища и составляет его интерьер), заразивший все западное общество, рассматривать не буду в целях экономии объема текста. В этой сфере потребления описываемая ситуация настолько очевидна и общеизвестна, что старания что-либо добавить лишь вызовут эффект труизма (и без того свойственный данному материалу).

Несколько выше я упоминал об отклонениях от здорового образа жизни и естественной нормы. Стоит добавить, что изменения в акцентуациях потребностей неизбежно должны были затронуть и лингвистическую сферу. Например, понятие «нормы», вполне объективное и естественное для описания паттернов поведения, культурного уровня, спектра потребностей и увлечений человека, в наши дни подвергается форсированной компрометации и вытеснению из дискурса допустимых суждений об индивидууме (и обществе в целом). В этом нет ничего удивительного. Это, конечно же, не зловещие действия «мировой закулисы», но и не случайный процесс. Старое доброе понятие «нормы» в современной культуре является противоречащим самой парадигме общества безудержного потребления, пытающегося реализовать себя на ставшем тесным участке примитивных дефицитарных потребностей. Отныне быть нормальным и одновременно быть удовлетворенным от жизни стало принципиально невозможным не только по парадигме потребления, но и по языковым конструкциям. Теперь эти две тезы находятся в оппозитном отношении, и нетрудно угадать — какую из них выбирает каждый член общества в качестве базиса своих паттернов реагирования и основы своих мотивационных векторов.

Нетрудно понять, что все эти ухищрения способны были лишь заретушировать возникшие проблемы и несколько отдалить пик неизбежного кризиса. Ведь человеческая природа осталась все той же — с теми же ограничениями, с теми же физическими пределами, унаследованными от миллионолетней эволюции млекопитающих существ. Человек массовый всегда знал лишь один клич: «Panem et circenses!» («Хлеба и зрелищ!») — и в случаях удовлетворения своего заказа вся его фантазия сводилась лишь к добавлению слов «Еще больше! [того самого]». Человек хорошо знает только этот канал получения удовольствия, он любит его, он лелеет его, культура воспевает все, что связано с этим каналом, поэтизирует и облагораживает самые физиологичные его элементы — и поэтому индивид ни за что не расстанется с этой хоженной тропой. «Еще хочу!» © одна девица.

Как результат — совершенно предсказуемые явления: активизируется культ еды, люди неистово выискивают «чего-нибудь новенького», делятся рецептами экзотических блюд и т.п. Сексуальное поведение получает мощный толчок к разнообразию форм, способов и партнеров — ради обогащения и усиления вариаций доселе весьма банального процесса (развивая предыдущую мысль писателей: «чего-нибудь еще не совокупленное»). Мощный толчок получает туризм и связанная с ним сфера коммуникаций — народ толпами бродит по свету, преследуя две цели: оставить в собственной памяти факт своего пребывания в очередном общеизвестном месте и поделиться свидетельством сего факта с окружающими... Иными словами: дать пищу сперва своим глазам, затем собственному языку (потребность в общении с себе подобными также из категории дефицитарных примитивов).

Однако все эти подходы имеют пределы. Больше объема желудка не съешь, больше нескольких сексуальных партнеров за один и тот же промежуток времени не осилишь (самые глупые пытаются — и умирают от сердечных приступов, давясь виагрой и прочими подобными стимуляторами и катализаторами). Также не разорвешься надвое, чтобы в один сезон оказаться во всех самых интересных местах планеты — посетить экзотические глубины коралловых рифов и пройтись по ледяным пещерам Урала... А между тем мотивационные установки базовых потребностей каждый день испытывают мощный прессинг пропаганды классических удовольствий. Эрреген-объекты дразнят и зовут, но организм потребителя отчаянно буксует на месте, будучи ограниченным самой своей природой! У него всего лишь один рот, один язык, всего лишь пара ног, и единственный орган размножения! Ситуацию усугубляют объективные (обусловленные электрохимической основой нашей нервной системы) закономерности, например тот же закон Вебера-Фехнера, гласящий, что сила ощущения пропорциональна логарифму силы раздражения. Это не только невероятно усложняет потребителю задачу достижения вожделенного прироста удовольствия, но и саму попытку добиться этого прироста превращает в опасный для здоровья субъекта и в большинстве случаев просто невыполнимый процесс!

Потребитель изо всех сил старается нагрузить вышеперечисленный инструментарий по максимуму и даже сверх его: съесть — если не побольше, то хотя бы поэкзотичнее (если при этом слегка ядовитое — тем больший профит для потребности самопрезентации в социуме таких же), оказаться в местах — если не самых труднодоступных, то хотя бы оставляющих наиболее яркие переживания (установка на «вау»-эффект). Он готов использовать любые отверстия и части своего истерзанного тела для акта копуляции — лишь бы ощущения от сего акта не были похожи на «устаревшие и банальные» классические формы. Однако из человеческого тела нельзя выжать намного больше того, что оно способно дать согласно его природному функционалу. Субъект разрывается на части в тщетных попытках «впихнуть невпихуемое» (зачастую — буквально!). В результате — миллионы людей убивают свое время и здоровье в поисках острых ощущений (на самом деле — в бегстве от обывательской скуки ограниченного человека). Массовые проблемы с пищеварением, неврозы, истерии, вспышки ненависти к себе и окружающим, сотни тысяч «внезапно осознавних свою бисексуальность» и «раскрепостившихся» несчастных, которым уже отказывает собственное воображение в попытках найти с кем еще лечь в постель и каким оригинальным образом с этим объектом взаимодействовать... А вспомните с какой легкостью человек потребительского общества (и весь социум в целом) готов пожертвовать ценностями более высоких уровней (культура, самоуважение, признание) в угоду царства нижних уровней — хотя бы на примера всего спектра «натуристических» движений типа «Назад к природе!»«Естественность во всем!»  и т.п. незамысловато завуалированных приматов физиологичности в отношении к себе самому и к своему месту в этом мире. Добавим феномен дауншифтеров, которые пытаются выйти из условий избыточности — лишь бы сохранить и возродить для себя родные радости удовлетворения привычных нужд.

Не удивительно, что проблема осталась без решения. Сколько ни принимай Виагры и Мезима форте, сколько ни ускоряй самолетами и быстрыми автомобилями собственное суетливое перемещение по земному шару (туризм, о да!), сколько ни встраивай бытовой техники в огромную, как взлетное поле, столешницу необъятной кухни — все равно предел, положенный природой, преодолеть невозможно. Потребитель неизбежно останется в жестких природных границах собственных возможностей к усвоению потребляемого. Физиологические пределы тела, благодаря которым дефицитарные потребности являются для нас такими дорогими, хорошо знакомыми и любимыми — неизбежно кладут конец гонке за наслаждениями. Homo Consumens оказывается у разбитого корыта — отныне «еще больше того же самого» ему просто не по зубам! И что особенно обидно (и ново для человека!) — теперь он способен больше произвести, но не способен больше усвоить. Все знали, что яблоко, съедаемое в период дефицита еды, делало человека намного счастливее и удовлетвореннее, чем ананас, предлагаемый в условиях изобилия, однако никто не ожидал, что такая ситуация сложится практически на всем низовом (самом обжитом и важном) уровне потребностей. И что использовать их с прежней отдачей окажется с каждым годом все труднее и труднее — при том, что деструктивные последствия, являющиеся результатом чрезмерного напряжения цепей, изначально не рассчитанных даже на четверть возлагаемой нагрузки, принимают крайне угрожающий характер — как на индивидуальном уровне физического и психического здоровья индивидуума, так и в масштабе здоровья всего общества.

Итак, резюмируем вышеизложенное: постиндустриальный мир, полный самых совершенных технологий, способных обеспечить необходимый минимум человеку потребляющему, создал своеобразный вариант «революционной ситуации в структуре Маслоу» — нижние уровни мотивационных установок уже не способны выдавать привычный объем удовольствия, однако Homo Consumens не желает менять фокус акцентуаций, потому что именно эти базовые потребности исторически являлись самыми знакомыми, освоенными и родными для всей нашей цивилизации — по сути дела, являясь стержневыми для самоидентификации человека через их удовлетворение. Наша культура не просто является производной от набора дефицитарных потребностей — она практически ограничивается ими. И при этом кризис общества потребления, с которым мы пришли в XXI век, был неизбежным и закономерным. Он не являлся ни результатом масонского заговора, ни последствием грубых просчетов ученых мужей или политиков ведущих стран — он просто стал очередным кризисом, одним из тех многих, которые всегда возникают в ходе нормального развития человеческой цивилизации. Не первый, и не последний. Но все же это кризис, и относиться к нему нужно со всей серьезностью, потому что: а)цивилизация уже ищет пути выхода из него; б) кому-то из нас действия, которые для этого предпринимаются, могут показаться шокирующими; в) при том, что остальные могут осознать себя в рядах авангарда «вырвавшегося из тупика» человечества; г) совсем немногим может быть просто интересно познакомиться с механизмами решения в деталях.
Источник