Утром, часов в девять с половиной, германский посол вызвал по телефону барона Шиллинга и сказал, что он желал бы видеть министра, чтобы передать ему «приятное сообщение». Граф Пурталес, однако, поспешил прибавить: «Toutefois pas trop d'optimisme». Барон Шиллинг ответил, что за последнее время мы отвыкли от «приятных» известий из Берлина, и что поэтому министр, конечно, с удовольствием выслушает посла.
В 11 часов С. Д. Сазонов принял графа Пурталеса, который сказал ему, что Германия согласна продолжать делаемые ею попытки, чтобы склонить венский кабинет к уступкам, но просил, чтобы это было сохранено в строгой тайне, так как разглашение подобных намерений германского правительства могло бы создать впечатление, будто взгляды Австрии и Германии в настоящем случае не вполне согласны. Кроме того, посол настойчиво просил, чтобы преждевременной мобилизацией у нас не было создано препятствие к осуществлению Германией желательного воздействия на Вену.
По уходу посла, означенное заявление обсуждалось министром с А. А. Нератовым, бароном Шиллингом и князем Трубецким. При этом ставился вопрос, действительно ли Германия намерена оказать в Вене серьезное воздействие, или порученное графу Пурталесу сообщение рассчитано лишь на то, чтобы, усыпив наше внимание, по возможности отсрочить мобилизацию русской армии и выиграть время для соответственных приготовлений. Общее впечатление было таково, что, если даже допустить искренность в данном случае германского правительства, то все же приходится усомниться в достижимости этим путем практических результатов, так как если Австрия зашла уже столь далеко без содействия или, по крайней мере, потворства Германии, то следует предположить, что влияние последней в Вене сильно упало, а потому и в данную минуту германскому правительству едва ли удастся многого достигнуть.
В 3 часа германский посол вновь приехал к министру и прочел ему телеграмму имперского канцлера, в которой говорилось, что если Россия будет продолжать свои военные приготовления, хотя бы и не приступая к мобилизации, Германия сочтет себя вынужденной мобилизовать и в таком случае последует с ее стороны немедленное нападение. На это сообщение С. Д. Сазонов резко ответил: «Maintenant je n'ai plus de doute sur les vraies causes de l'intransigeance autrichienne».
Граф Пурталес вскочил со своего места и также резко воскликнул: «Je proteste de toutes mes forces, Mr. le Ministre, contre cette assertion blessante». Министр сухо возразил, что Германия имеет случай на деле доказать ошибочность высказанного им предположения. Собеседники расстались весьма холодно.
Вскоре по уходе германского посла, в кабинете министра в присутствии А. А. Нератова и барона Шиллинга позвонил телефон: государь император лично сообщал С. Д. Сазонову, что им только что получена от императора Вильгельма телеграмма с убедительной просьбой не допустить дело до войны. С. Д. Сазонов воспользовался случаем, чтобы тут же доложить его величеству о сделанном ему за несколько минут перед тем заявлении графа Пурталеса и при этом указал на то, как мало согласуются слова германского императора с данным им своему послу поручением. Государь сказал, что он тотчас телеграфирует в Берлин, чтобы получить объяснение означенного противоречия. Его величество разрешил С. Д. Сазонову безотлагательно переговорить с военным министром и начальником генерального штаба по вопросу о нашей мобилизации.
К этому времени получено известие о начале бомбардировки Белграда австрийцами.
Совещание это между тремя поименованными лицами состоялось вскоре после того в кабинете генерал-лейтенанта Янушкевича. В соседней зале находились генерал-квартирмейстер Данилов, генерал Монкевиц и помощник начальника канцелярии министра иностранных дел Н. А. Базили для немедленного приведения в исполнение могущих последовать распоряжений в зависимости от имевшего последовать решения. Последнее ожидалось всеми не без тревоги, так как все знали, насколько важно для нашей боевой готовности, будет ли произведена лишь частичная мобилизация, или сразу общая, так как в первом случае осуществление частичной мобилизации неминуемо затруднило бы переход впоследствии к общей, если бы в таковой все же оказалась необходимость.
По всестороннем обсуждении положения оба министра и начальник генерального штаба пришли к заключению, что, ввиду малого вероятия избежать войны с Германией, необходимо своевременно всячески подготовиться к таковой, а потому нельзя рисковать задержать общую мобилизацию впоследствии, путем выполнения ныне мобилизации частичной. Заключение совещания было тут же доложено по телефону государю императору, который заявил согласие на отдачу соответствующих распоряжений. Известие об этом было встречено с восторгом тесным кругом лиц, которые были посвящены в дело. Тотчас были отправлены телеграммы в Париж и в Лондон для предупреждения правительств о состоявшемся решении.
Одновременно было поручено императорскому послу в Париже передать французскому правительству благодарность за сделанное накануне французским послом заявление. Императорскому послу в Лондоне поручалось обратиться к английскому правительству с настоятельным призывом «не теряя времени» присоединиться к России и Франции, чтобы помешать нарушению европейского равновесия.
Около 11 часов вечера военный министр сообщил по телефону министру иностранных дел, что им получено высочайшее повеление об отмене общей мобилизации.
Около часу ночи германский посол по телефону настоятельно просил министра принять его немедленно, несмотря на позднее ночное время, по настоятельному делу. С. Д. Сазонов, уже легший спать, встал с постели и принял посла, который запросил, не можем ли мы удовлетвориться обещанием Австрии не нарушать целости Сербии. Министр ответил, что этого недостаточно, и на убедительную просьбу посла выработал и передал гр. Пурталесу текст формулы, в которой указывались те условия, на которых Россия была бы согласна остановить свои вооружения.
Днем появились на улицах сначала небольшие, а потом несколько большие толпы людей, несших царские портреты и национальные флаги с пением гимна и «Спаси, господи, люди твоя». Манифестанты останавливались перед Зимним дворцом, а также перед зданиями военного министерства и министерства иностранных дел.
Третье свидание германского посла с министром. 2 часа ночи. Глубоко растроганный и взволнованный в виду неизбежности европейской войны, гр. Пурталес настоятельно просил министра формулировать какое-либо предложение, которое он мог бы телеграфировать своему правительству. Министр выработал и передал послу следующую формулу:
«Si l'Autriche, reconnaissant que sen conflit avec la Serbie a pris le caractère d'une question d'intérêt européen, se déclare prête à éliminer de son ultimatum les points qui violent le principe de la souveraineté de la Serbie, la Russie s'engage à arrêter tous ses préparatifs militaires».