Начиная с 1831 года в конце июля в Париже традиционно отмечали празднествами очередную годовщину «трех славных дней» — Июльской революции 1830 года, и 28 или 29 июля король Луи-Филипп проводил в торжественной обстановке и при большом скоплении народа смотр национальной гвардии (своеобразного городского ополчения, в котором обязаны были служить и периодически выходить на дежурство все мужчины в возрасте от 20 до 60 лет).
В 1836 году торжества намечались тем более пышные, что к ним собирались приурочить открытие Триумфальной арки. Однако 25 июня 1836 года произошло очередное покушение на короля: анархист Луи Алибо пытался застрелить Луи-Филиппа, но промахнулся. Алибо оперативно (через две недели, 11 июля) казнили, однако атмосфера оставалась тревожной. Алибо на допросах сказал, что едва ли не две сотни человек поклялись убить короля. Полиция имела сведения о том, что новое покушение будет совершено прямо во время смотра национальной гвардии. В обществе ходили слухи о том, что республиканцы нарочно записались на дежурства в дни празднества, чтобы участвовать в смотре и открыть огонь по королю, как раз когда будут дефилировать перед ним. Слухи эти звучали тем более правдоподобно, что годом раньше именно во время июльских празднеств корсиканец Джузеппе Фиески устроил покушение, в результате которого погибли 18 человек из королевской свиты (сам король уцелел чудом). Чтобы уберечь короля, тогдашний глава кабинета министров Адольф Тьер, руководствовавшийся принципом «король царствует, но не правит» и стремившийся навязывать Луи-Филиппу свою волю, уговорил его отменить смотр и не показываться на публике. Король согласился с большой неохотой, так как очень хотел показаться народу, хотя понимал, что рискует жизнью. Однако в конце концов он все-таки поддался уговорам премьера, и тот открыл арку самолично в семь утра, без всякой торжественности, в штатском городском костюме, в сопровождении одетого так же буднично министра финансов графа д’Аргу и в присутствии совсем небольшой кучки зрителей.
В результате жизнь свою король сохранил, но репутацию сильно испортил. У него и так было немало противников, и среди «правых», легитимистов, видевших в нем узурпатора, и среди «левых», республиканцев, считавших его предателем интересов народа. И те, и другие были крайне недовольны отменой торжественного открытия арки, и в своих газетах предъявляли королю многочисленные и во многом сходные претензии, главными из которых были две: во-первых, король боится собственного народа, а во-вторых, присваивает себе лавры Наполеона, на что не имеет никакого права. Особое возмущение у всех, и справа, и слева, вызвала медаль по случаю открытия арки, на которой были выбиты слова: «Во славу французских армий. Начата Наполеоном. Закончена Луи-Филиппом», как бы ставившие покойного императора и царствующего короля на одну доску.
Между тем для Луи-Филиппа в самом деле было очень важно открытием арки зафиксировать преемственность с той эпохой, когда при Наполеоне Франция была победительницей и диктовала свои условия всей Европе. Излишне пылкого бонапартизма Луи-Филипп опасался, но славными наполеоновскими традициями дорожил. Арка же была не чем иным, как наследием Империи.
Заложил ее после победы при Аустерлице сам император «в честь Великой армии» (при Луи-Филиппе формулировка изменилась на «в честь славы французских армий») 15 августа 1806 г., в день своего рождения, который с этого года начал праздноваться как день Святого Наполеона. В 1814 году строительство прекратили и возобновили только в 1823 году — уже в ознаменование побед не Наполеона, а Франции. Но только к 1836 году было закончено оформление арки барельефами, изображающими воинские подвиги времен Революции и Империи. В том же 1836 году было принято решение выгравировать на стенах арки имена героев и названия битв этого периода. В 1836 году имен было 384, а битв 158. Если сражения особых разногласий не вызывали, то споры об именах шли шесть десятков лет, а начались еще до открытия. Одни люди считали, что в перечни вкрались лишние имена, другие, напротив, возмущались тем, что некоторых имен недостает. В число последних входил Виктор Гюго, который в 1837 году посвятил сборник «Внутренние голоса», куда вошло стихотворение «Триумфальной арке», своему отцу, «чье имя отсутствует на Триумфальной арке» (хотя Леопольд Гюго был генералом Империи). Кроме того, носители распространенных фамилий просили во избежание путаницы добавить к их фамилиям инициал. Пополнение списка шло до 1895 года, и в результате имен стало почти в два раза больше — 660.
Одним словом, арка плодила дискуссии даже безотносительно к скандальной отмене смотра. Тем более спорным было это «открытие без открытия».
Правда, некоторые элементы праздника все-таки остались в программе. Днем на Елисейских Полях парижане могли предаться обычным ярмарочным забавам: здесь были установлены шесты с призами на верхушке, оркестры играли музыку, под которую простолюдины могли потанцевать, демонстрировались военные пантомимы (все это, впрочем, вызвало недовольство «левых», которые упрекали правительство в том, что оно предоставляет народу только материальные радости, точь-в-точь как при Старом порядке). Вечером, несмотря на дождь, в двух частях города был зажжен фейерверк. После захода солнца вспыхнули также газовые лампионы на арке и вокруг нее, но дождь их погасил.
Парижане смогли увидеть арку, освобожденную от лесов, уже 29 июля, королю же повезло меньше: он смог полюбоваться на монумент, завершенный по его инициативе, только 1 августа, когда отправился из дворца Тюильри в свое поместье Нейи и проезжал мимо, а на публике показался еще через два месяца, 25 октября 1836, когда на другом конце Елисейских Полей, на площади Согласия, состоялось открытие Луксорского обелиска.
Такова реальная хроника этих нескольких дней в конце июля 1836 года.