Днем коронования назначено было 1 сентября, когда Русские, подобно древним иудеям, начинают новый год: Димитрий для многих причин ускорил торжество, и короновался в конце июля. А чтобы подкрепить свое право на корону, пригласил в Москву мать царевича, заключенную повелением Бориса, после мнимой смерти сына ее, в небольшом монастыре, далеко от столицы. Посланы были за нею знатнейшие сановники; сам он выехал к ней на встречу, с притворным уважением; едва завидел ее издали, скочил с лошади, прошел значительное пространство пешком и со слезами бросился в ее объятия. После того, с открытою головою, провожал колесницу своей матери до самого замка; отсюда царица чрез несколько времени переселилась со всеми женщинами своими в монастырь, куда обыкновенно удаляются благороднейшие вдовы и девицы. В продолжение всего этого времени, любопытные заметили, что мать истинного Димитрия отвечала царю подобными же ласками, искренними или притворными, неизвестно: впрочем перенесенная из печального уединения в круг радости и веселия, она не могла смотреть без восторга даже и на самозванца, коему обязана была таким благодеянием.
По вступлении Димитрия на престол и по окончании торжественных обрядов, патер Николай Кнермоковский, из ордена езуитов, приветствовал его красноречивым словом; сенат также приносил ему поздравление. Царь отвел езуитам обширный двор, недалеко от дворца, где они могли свободно священнодействовать по Римскому обряду; уже тогда, подстрекаемый усердным желанием их, он обнаружил бы тайные мысли души своей, если бы не остановил его Шуйский, который, помышляя о престоле, искал удобного случая исполнить свой замысел.
Полагаясь на обманчивую тишину внутреннюю и внешнюю, Димитрий заботился о награде Поляков за добрые услуги, о утверждении с Польшей мира, о браке и наследнике для укрепления своего престола. В следствие того, отправлено было в Польщу почетнейшее посольство, состоявшее из 300 дворян, под начальством главного казначея царского, Афанасия Ивановича Власьева. 14 ноября прибыв в Краков, он явился к Сигизмунду и объяснил ему цель своего прибытия. Власьев говорил королю, что государь его, решившись приобресть благосклонность Поляков, дабы их силами оградить себя от легкомысленных и подозрительных Москвитян, не сомневается в радости короля и всего Польского сената о восшествии его, сверх всякого чаяния и ожидания, на древний престол прародительский; что обязанный успехом во-первых благости Всевышнего, а во-вторых содействию короля и всех вельмож королевских, он никогда не забудет их благодеяния; что, сверх того, размышляя о средствах к распространению имени и закона христианского, он с великою горестию слышит о безнаказанном, долголетнем опустошении королевств и земель христанских ненавистным тираном Турецким, который, к сожалению, и прежде терзал и теперь ежедневно терзает некогда столь цветущее Венгерское королевство, хотя в том и нельзя винить непобедимого императора Рудольфа, отмстившего мужественно, по мере сил своих, проклятому губителю; что государь Московский не может не сокрушаться, не проливать горьких слез, при одной мысли о нечестивом осквернении святых мест, ознаменованных стопами Спасителя, Его жизнию, чудесами, Его драгоценною кровию освященных, ныне же попираемых лютыми, безбожными изуверами; что царь, для освобождения сих стран, намереваясь соединить свои силы с могущественным королем Польским и другими христианскими венценосцами, не пощадит ни своей казны, ни собственной крови; а между тем, желая упрочить с королем вечный мир, просит дозволения сочетаться браком с природною Полькою, Анною-Мариною, дочерью воеводы Сендомирского Георга Мнишка, который имеет полное право на благодарность за ласковый прием его, Димитрия, еще бедного странника, и за содействие ему, не без опасности собственной жизни, и казною и войском овладеть прародительскою державою.
МОСКОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ, ИЛИ РАССКАЗ О ЖИЗНИ И СМЕРТИ ДИМИТРИЯ
(последует)