Чрез два дня после освобождения Кром от осады, Димитрий, по единодушному желанию бояр, отправился в путь к Москве; оставив Кромы, он занял Тулу и дал здесь войску двое суток для отдохновения; оттуда перешел в Орел.
Везде встречали его многочисленные толпы народа, желавшего видеть нового государя. Наконец, совершив двадцать переходов, он вступил в столицу 20 июня, где Москвитяне с радостию приветствовали его именем царя Русского, великого князя Московского, обладателя многих стран, царя Казанского и Астраханского (оба государства присоединил к России Иоанн Васильевич). Ему предшествовали Польские всадники, вооруженные, по их обычаю, копьями, с трубами и литаврами; за ними следовали несколько сот стрельцов, среди которых шесть коней везли Димитриеву колесницу. Далее, вели верховых лошадей великого князя, в драгоценной збруе, под парчевыми чепраками. Вслед за колесницею шли молодые священнослужители с хоругвями, на которых были изображены лики св. угодников или евангелие. Попы несли иконы пресвятой Богородицы и чудотворца Николая, патрона Москвитян. Толпу их заключал патриарх или митрополит, впереди которого находились 4 священосца; несколько вдали от него, ехал Димитрий, один, на белом иноходце, сопровождаемый свитою знатнейших бояр. Следуя за духовенством, великий князь вступил в священный храм Богоматери, и сотворив там молитву, отправился в собор св. архангела Михаила, где погребен отец его. Узнав, что здесь лежал и Борис, Димитрий приказал вырыть тело его из могилы и похоронить за городом, в бедной часовне; а проезжая мимо собственного Борисова дома, велел тотчас разрушить его, как вертеп злого чародейства. Рассказывают, что в подземелии дома находилась статуя таинственного вида, с горящею в руке лампадою, обсыпанная внизу значительным количеством пороха: уверяют, что если бы масло догорело, лампада упала бы с огнем на землю, порох вспыхнул бы и, подняв на воздух весь дом, разрушил бы соседственные здания; к счастию, говорят, замысел был открыт и статую сокрушили до гибельного взрыва. Борис обвинял в чародействе Димитрия; Димитрий уличал в том же Бориса: в России и теперь во всем видят колдовство и жалуются на чародеев.
После того, новый государь вступил в царский дворец и с жаром принялся за кормило правления. Очевидно, удаляя от себя Русских вельмож, он удостаивал своей доверенности одних Поляков, иноземцев, ненавистных Москвитянам. Вот главная ошибка его, по мнению многих людей! Если он и имел причины одних подозревать, а других жаловать, при всем том надобно было выждать время для обнаружения своих мыслей; надлежало сперва утвердиться на престоле, чтобы тем лучше исполнить свои намерения. Вместо того, увлекаемый пылким желанием нетерпеливой воли и внушениями советников, имевших над ним слишком много власти, он в цвете лет, от излишней поспешности, погрузил и себя и свое счастие в бездну злополучия.
В первые дни своего царствования, Димитрий принимал от вельмож присягу на верность и наказывал мятежников. Более 70 благородных семейств, бывших в родстве с Борисом, или державших его сторону, сосланы за пределы государства, для того, чтобы имущества их, как он говорил, раздать чужеземцам, в особенности Полякам, и приманить ими в Poccию новых поселенцев. Вот первое семя всеобщей к нему злобы, породившее такие же плоды, как в недавнее время и в Венгерском государстве, где Маттей, воспользовавшись неудовольствием магнатов, огорченных презрением, вырвал королевство из рук брата своего, императора Римского. Начав правление строгостию, Димитрий явил пример великодушия, простив Федора Романовича Шуйского, знатнейшего из бояр, в намерении примириться с недовольными подданными. Это великодушие погубило его: по неисповедимому суду Божию, тот, кого избавил он от заслуженной казни, тот самый отмстил ему за невинные жертвы его несправедливости. Когда все бояре, ласкательствуя царю, падали к стопам его, один Шуйский, недовольный новым правлением и опасаясь гибельных следствий, был непреклонен; раздражал Димитрия упорством и, презирая опасность, распускал о нем молву неблагоприятную; говорил, что царь есть пришлец, бродяга, что он замышляет с злодеями России, то есть Поляками, разрушить святые храмы, и что открыв в нее путь иноземцам, хочет истребить древнее дворянство Русское. Димитрий, одаренный искусством убеждения, оправдал себя в совете вельмож с помощию многоречия, и вооружил их ненавистью к виновнику клеветы: Шуйский был схвачен, предан суду и за дерзкие слова приговорен к смерти. 6 июля его вывели на место казни: когда он пал на колени, и совершив всенародно молитву, ожидал от палача удара, Димитрий присланною грамотою остановил казнь и даровал виновнику жизнь
Все делалось по желанию Димитрия; одни Псковитяне, постоянные в упорстве, не признавали его власти: Димитрий посылал им грамоты, обещал забыть все прошедшее; наконец склонил их к покорности; воеводу также, и всех простил. Доселе правление его было счастливо и утешительно: народ торжественно воссылал к небу мольбы о здравии его; имя же Борисово проклинали. Немедленно выбили монету в воспоминание нового государя и для всеобщего употребления. Рассказывают писатели, преданные Димитрию, что в то время, когда все ожидали от него счастия в будущем, найдены были в государственной казне ненавистные сокровища, несметное количество золота и серебра на несколько миллионов, также двенадцать мер жемчуга и драгоценных каменьев: все это частию расточено им при жизни, частию роздано из тщеславия, и все вместе с ним исчезло.
МОСКОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ, ИЛИ РАССКАЗ О ЖИЗНИ И СМЕРТИ ДИМИТРИЯ
(последует)