Современная практика в отношении финансового капитала и финансовых институтов, вероятно, меньше всего соответствует классической неолиберальной теории. Неолиберальные государства обычно способствуют распространению влияния финансовых институтов посредством дерегулирования, но они также слишком часто любой ценой стремятся гарантировать устойчивость и платежеспособность этих институтов. Это отчасти происходит (и в некоторых странах — вполне законно) из-за того, что монетаризм остается основой государственной политики — надежность и устойчивость денежной системы является краеугольным камнем такой политики. Из этого следует, что неолиберальное государство не может допустить серьезного финансового дефолта, даже если тот оказался следствием ошибочных решений самих финансовых организаций.
Государство должно вмешаться и заменить «плохие» деньги «хорошими» — что объясняет, почему от центральных банков требуется во что бы то ни стало поддерживать надежность государственных денег. Государственная власть нередко использовалась для спасения конкретных компаний или преодоления последствий финансовых кризисов, как это было в разгар кризиса сберегательных учреждений в 1987—1988 годах, который обошелся американским налогоплательщикам примерно в 150 млн долл., или в результате коллапса инвестиционного (хеджевого) фонда Long Term Capital Management в 1997— 1998 г., который обошелся им в 3,5 млрд долл.
В 1982 году ведущие неолиберальные государства предоставили МВФ и Всемирному банку абсолютные полномочия на ведение переговоров по списанию задолженности беднейших стран-заемщиков, что означало, по сути, попытку защитить основные мировые финансовые организации от угрозы дефолта. МВФ пытается компенсировать риск и неопределенность на международных финансовых рынках.
Такую стратегию сложно объяснить в рамках неолиберальной теории, так как инвесторы в принципе должны сами нести ответственность за собственные ошибки. Наиболее радикально настроенные неолибералы считают, что МВФ вообще следует распустить. Такая возможность серьезно обсуждалась в начале правления президента Рейгана, и республиканская часть Конгресса вернулась к обсуждению этого вопроса в 1998 году. Джеймс Бейкер, министр финансов при президенте Рейгане, внес новую струю в работу МВФ, когда в 1982 году возникла угроза дефолта в Мексике, что могло привести к значительным потерям основных инвестиционных банков Нью-Йорка, выступивших держателями мексиканского внешнего долга. С помощью МВФ он заставил Мексику начать структурные преобразования в стране и защитил нью-йоркские банки от дефолта.
Интересы банков и финансовых организаций были поставлены на первое место; в то же время уровень жизни граждан страны-заемщика резко упал. Такой подход уже использовался при урегулировании кризиса в Нью-Йорке. В контексте международных операций это означало, что международным банкам заплатили за счет прибыли, полученной от беднеющих стран «третьего мира». «Странный мир,— замечает Стиглиц,— в котором бедные страны фактически субсидируют богатые».
Даже Чили — страна, ставшая после 1975 года примером «чистого» неолиберализма,— пострадала в 1982— 1983 годах, когда ее ВВП упал почти на 14%, а уровень безработицы взлетел за год до 20%. Вывод о том, что «чистый» неолиберализм не работает, не получил теоретической поддержки, а практическое применение неолиберальных принципов в Чили (как и в Великобритании после 1983 года) привело к еще большим компромиссам, которые только увеличили разрыв между теорией и практикой.
Извлечение дохода с помощью финансовых механизмов — старый имперский прием. Он оказался особенно полезным в процессе восстановления классового влияния, в частности, в основных мировых финансовых центрах. Его можно с успехом применять и вне структурного кризиса. Когда предприниматели развивающихся стран берут займы из-за рубежа, то требование к их стране иметь достаточный объем валютных запасов, чтобы при необходимости покрыть эти долги, означает, что эти страны должны инвестировать, например, в американские государственные облигации. Разница между ставкой по кредитам (12%) и проценту, получаемому от размещения средств в облигациях (4%), обеспечивает серьезный приток наличных средств в страну-кредитор из развивающейся страны.
Стремление части развитых стран, например США, защитить собственные финансовые интересы и обеспечить приток как можно большего объема свободных средств из других стран складывается под влиянием верхушки общества и способствует дальнейшей консолидации этой группы граждан в процессе финансовых операций. Привычка вмешиваться в деятельность рынка и поддерживать финансовые организации, когда они сталкиваются с проблемами, совершенно не соответствует неолиберальной теории.
За бездумное инвестирование кредитор должен ответить собственной прибылью, а государство, по сути, делает кредиторов нечувствительными к убыткам. Вместо этого платят заемщики, причем социальные последствия в расчет не берутся. Неолиберальная теория должна бы гласить: «Кредитор, будь осторожен!», но на деле получается, что осторожным должен быть заемщик.
Дэвид Харви, «Краткая история неолиберализма. Актуальное прочтение»