Ложь Тимоти Снайдера

В книге Тимоти Снайдера «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным» Сталин приравнивается к Гитлеру. А партизаны — в том числе и бойцы-евреи — представлены как те, кто лишь провоцировал немецкие преступления.

Истоки антисемитизма

Как заметил историк Томас Кюне, Снайдер без стеснения пишет в русле традиции «жизнь замечательных людей». В его подаче Гитлер и Сталин представляются колоссами, которые никогда не приходят в замешательство, не ошибаются и всегда точно знают, что делают. Так, Гитлер «намеревался использовать Советский Союз для решения своей британской проблемы», он «знал» об экономическом значении Украины и т. д., в то время как Сталин «умышленно» устраивал голод на Украине, «решил убить миллионы людей» и участвовал в «хорошо продуманном массовом убийстве».

Конечно, Снайдер допускает, что Сталин мог ошибиться в своём доверии обещаниям Гитлера о мире в 1941 г. Но всё-таки он изображается тактическим гением. Как пишет Снайдер, Сталин воспользовался «государственным насилием в нацистской Германии» для того, чтобы поднять престиж Советского Союза; усиление фашизма он использовал для отвлечения внимания от собственных преступлений, а в августе 1939 г. искусно применил новый пакт о ненападении с Германией для того, чтобы сдержать продвижение Японии на Дальнем Востоке.

Снайдер, раздувая образ двух супертиранов, недооценивает общественные силы, стоявшие за ними, и оправдывает других политических деятелей. Если ответственны только Гитлер и Сталин, то остальные — нет; насилие представляется не как нечто, возникшее на самой территории, но как привнесённое извне. «В Восточной Европе, — пишет Снайдер, — сложно найти примеры политического коллаборационизма с немцами, не вызванного последствиями советского правления». Другими словами, если поляки, прибалты и украинцы сразу же после немецкого вторжения оказались вовлечены в еврейские погромы, вина лежит не на них, а на коммунистах.

Однако любой, кто хотя бы отдалённо знаком с историей Восточной Европы, знает о богатой истории антисемитизма в этом регионе. Снайдер симпатизирует «главному сопернику» Юзефа Пилсудского, польскому националисту Роману Дмовскому, отстоявшему независимость Польши на послевоенном Версальском конгрессе, — но при этом забывает упомянуть о его лютом антисемитизме и отметить время его возникновения. «Если бы всё общество поддалось [еврейскому]влиянию, мы бы попросту утратили способность к общественной жизни», — писал Дмовский в 1913 г.: это явное свидетельство того, что польский антисемитизм не следовал по пятам за большевистской революцией четырьмя годами позднее.

В действительности, в Польше с начала 1920-х гг. антисемитизм был куда сильнее, нежели в Германии, и он лишь усиливался в течение всего межвоенного периода; другими словами, он существовал до пакта о ненападении, а не возник сразу после. К примеру, если нацисты были разочарованы равнодушной реакцией общества на «Хрустальную ночь» в ноябре 1938 г., то Польша пережила серьёзные вспышки насилия против евреев в девяноста семи городах в течение только 1935–1937 гг. Польский антисемитизм определённо жил своей жизнью.

Снайдер пытается обелить «приграничье» и другими способами. Он пишет, что «антисемиты в Армии Крайовой составляли меньшинство», а о польских крестьянах, созерцающих проходящие составы с депортированными евреями, говорит, будто «жест, когда палец проводится по горлу, вспоминавшийся немногочисленными выжившими евреями с омерзением, должен был сообщить евреям, что их отправляют на смерть — хотя совершенно не обязательно поляки желали им этого»; поразительное суждение, которое он и не пытается доказать.

В действительности, как было хорошо известно в Лондоне правительству в изгнании, общество оккупированной Польши разъедалось изнутри. В декабре 1939 г. представитель подпольной Армии Крайовой информировал Лондон, что

«евреи в советской зоне оккупации столь яростно преследуют поляков и всё, связанное с польским духом…, что при первой возможности все местные поляки, начиная со стариков и закачивая женщинами и детьми, устроят такую ужасную месть евреям, какую и не представить антисемиту».

В восточных лесах и болотах члены фашистской организации «Национальные вооружённые силы» (НВС) нападали на русских и поляков не меньше, чем на немцев, а Армия Крайова, включившая НВС в свой состав в 1943 г., объявила войну «еврейским лесным бандам, обкрадывающим и грабящим крестьян». Имелись в виду выискивающие прокорм еврейские беженцы. В одном из случаев Армия Крайова напала на взвод еврейского отряда «Партизаны Бельских», возвращающийся из реквизиционной экспедиции, убив всех, кроме одного.

Нападала Армия Крайова и на белорусов, убив около 1200 человек в городе Лида и его окрестностях; также она развязала полномасштабную гражданскую войну с литовскими партизанами-националистами в районах Вильнюса и Новогрудка в 1943–1944 гг. Ничего этого нет в «Кровавых землях», главный интерес автора которых — представить Армию как жертву Советов. Снайдер крайне яростно защищает Армию Крайову от обвинений в том, что она ничего не сделала для помощи восстанию в Варшавском гетто 19 апреля — 16 мая 1943 г. Но используемая им логика настолько ошеломляет, что этот отрывок заслуживает цитирования от и до:

«Стратегические установки командования варшавской Армии Крайовой запрещали вооружение евреев вообще. Хотя Армия Крайова и готовилась к партизанской войне, её руководство опасалось, что восстание в гетто может спровоцировать всеобщий мятеж в городе, который немцы смогут подавить. Армия Крайова не была готова к такой схватке в конце 1942 г. Командование Армии Крайовой рассматривало преждевременное восстание как коммунистическую провокацию, которую необходимо было избежать. Они знали, что Советы, а значит и польские коммунисты, побуждали местное население немедленно взяться за оружие против немцев.

Советы хотели спровоцировать партизанскую войну в Польше для того, чтобы ослабить немцев — но также и для того, чтобы предупредить любое польское сопротивление своему грядущему правлению. Задачи Красной Армии облегчились бы, если бы в ходе партизанской войны были уничтожены немецкие войска, а задачи НКВД — если бы в ходе противостояния немцам были уничтожены польские элиты. Еврейская боевая организация включала коммунистов, следовавших советской линии и полагавших, что Польша должна была подчиниться Советскому Союзу. Командование Армии Крайовой не могло забыть, что Вторая мировая война началась с совместного вторжения немцев и Советов в Польшу. Восточная часть Польши половину войны провела в составе Советского Союза. Советы хотели вернуть Восточную Польшу, а может быть, и больше.

С точки зрения Армии Крайовой советская власть была немногим лучше нацистской. Её целью была независимость. Вряд ли какие-то обстоятельства могли заставить организацию, выступающую за польскую независимость, вооружить коммунистов внутри Польши. Несмотря на подобного рода сомнения, Армия Крайова предоставила Еврейской боевой организации несколько пистолетов в декабре 1942 г.»

Таким образом, борцы Варшавского гетто пытались завести Армию Крайову (АК) в подстроенную Советами ловушку, начав преждевременное восстание. Это не что иное, как повторение старой линии АК о том, что евреи являются национальными врагами поляков, и их истребление не должно тревожить последних. Как заявил «Антик» (антикоммунистическое пропагандистское бюро АК) весной 1942 г., когда нацисты каждый день сгоняли 5000–6000 варшавских евреев и отправляли их в Треблинку:

«Нравится нам это или нет, коммунизм нападает. Уничтожение немцами евреев в Европе, которое станет конечным результатом немецко-еврейской войны, представляется, с нашей точки зрения, несомненно благоприятным исходом, так как оно ослабит взрывную мощь коммунизма к моменту немецкого поражения или раньше. Давайте не будем питать иллюзий. Ликвидация евреев не равносильна ликвидации коммунизма, за которым стоит Коминтерн и с помощью которого евреи хотят отомстить нам».

Как замечает Снайдер, под давлением из Лондона генерал Стефан Ровецкий, командующий Армии Крайовой, согласился снабдить Варшавское гетто несколькими пистолетами. Но вражда не ослабла. Ровецкий сказал премьер-министру в изгнании Владиславу Сикорскому:

«Сейчас, когда уже слишком поздно, евреи из многочисленных мелких коммунистических группировок обратились к нам за оружием, как будто у нас его полные склады. Для пробы я дал им несколько пистолетов. Я не знаю точно, как они их используют. Больше я им оружия не дам, так как, как Вы знаете, мы сами его не имеем. Я ожидаю поставок. Дайте мне знать, какими каналами связи располагают наши евреи в Лондоне».

В действительности АК располагала, по её выражению, полными складами оружия, которое было спрятано на территории Варшавы после взятия города немцами тремя годами ранее: 135 пулемётов с 16 900 патронами, 190 лёгких пулемётов с 54 000 патронов, 6045 винтовок с 794 000 патронов, 1070 пистолетов и револьверов с 8708 патронами, 7561 граната, 7 малых противотанковых ружей с 2147 патронами и т. д. Не всё вооружение было исправно, но ВВС Великобритании дали возможность АК пополнить запасы путём воздушных поставок. Тем не менее, восставшим Армия Крайова посчитала целесообразным передать только несколько большей частью неисправных единиц лёгкого стрелкового вооружения.

«Передача вооружения без боеприпасов создаёт впечатление циничной игры нашей судьбой и подтверждает предположение, что яд антисемитизма продолжает отравлять польские правящие круги», — написал в марте командованию АК Мордехай Анелевич, молодой радикал, возглавляющий силы гетто. Но АК была непоколебима. Единственным настоящий союзником левых вне стен гетто была Польская рабочая партия, взявшая имя Коммунистической после того, как Сталин разрешил ей это в 1942 г.; несмотря на то, что самой ей катастрофически не хватало оружия, она героически делала всё для того, чтобы поддержать борцов гетто всеми доступными способами. Хотя Снайдер и полагает, что бойцы гетто следовали советским указаниям при поднятии восстания, в действительности они были зажаты в угол и просто не имели другого выхода.

Вследствие массовых облав, сокративших население гетто к началу 1943 г. с более чем полумиллиона до шестидесяти тысяч человек, выжившие слишком хорошо понимали, что «каждый из нас носит свой смертный приговор в кармане», как пишет историк Имануил Рингельблюм. У них не было другого выбора, кроме как сражаться любыми средствами, которые у них имелись. Из-за бойкота АК — который Снайдер, во что довольно трудно поверить, защищает — их оружие состояло в основном из ножей, топоров, ломов, дубинок и самодельной взрывчатки.

Ложь Тимоти Снайдера