ВЛАДИМИР ПУТИН НЕ ВОЗРОЖДАЛ ХОЛОДНУЮ ВОЙНУ. СКОРЕЕ, СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ УПУСТИЛИ ШАНС ЕЁ ЗАКОНЧИТЬ
Пять десятилетий продолжался конфликт, и обе стороны от него устали. Враждебное отношение смягчалось и ранее, пару раз даже случалась разрядка, но это перемирие выглядело длительным и надежным. Конечно же, некоторая напряжённость сохранялась и после '89-го, и даже произошло несколько столкновений. Но мир чудесным образом продержался более 25 лет. А затем, столь же внезапно, как и началось, это перемирие закончилось — в '15 году, и война вернулась туда же, где и закончилась.
Я не будущее предсказываю. Я говорю о 1389-м.
Второе перемирие между Англией и Францией (с 1389-го по 1915 год) стало самой длинной передышкой в Столетней Войне. Но Генрих V, который не видел славы в мирной жизни, начал всё заново в битве при Азенкуре с криком «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом!» (ну, или в это заставил нас поверить Шекспир). Конфликт бушевал ещё 40 лет, пока англичан, наконец, не выкинули через Пролив, на этот раз навсегда.
Нам не дано узнать, как долго могут тянуться войны. Когда нежданно наступает мир, мы предпочитаем считать, что договоры вечны, и превратят бывших врагов в ворчливых, но безобидных соседей.
Как бы там ни было, войны подобны изжоге – они продолжают повторяться вне зависимости от того, сколько мы выпьем патентованного средства «Пепт-Бисмол». Возможно, вьетнамцы считали, что наконец-то завоевали независимость, когда в 1954 году нанесли жестокое поражение французам под Дьен Бьен Фу. Возможно, афганцы воображали, что получили самоопределение, когда в 1989-м Советская сверхдержава вывела войска (или, если уж на то пошло, когда их вывели британцы в 1880-м). Войны не поддаются написанным по ним некрологам.
И в самом деле, если смотреть в долгосрочном плане, война – кислород, которым мы дышим, а мир – всего лишь краткий миг, когда мы, затаив дыхание, надеемся на лучшее.
Сейчас мир находится среди нескольких долгих войн, не имеющих ясных конечных точек. Борьба из-за границ на Ближнем Востоке, запущенная распадом Оттоманской Империи, продолжает бушевать в Сирии, Ираке и Израиле/Палестине. Конфликты из-за границ в Африке, спровоцированные коллапсом колониализма, все ещё идут в Конго, Судане и по всему континенту. Кроме того, есть же ещё и великое недоразумение – «война с террором», которая тянулась ещё до событий 11 сентября, и будет тянуться в будущем.
И по контрасту со всем этим нам вдалбливают до тошноты, что холодная война закончилась. Я уверен, вы помните эти похороны. Мы все видели останки, опущенные в землю, и счастливо выстроились рядышком, чтобы кинуть горсть земли на её могилу. Даты на могильном камне «1946—1991» отмечают зарождение конфликта в Фултоне, Миссури, где повитухой выступил Уинстон Черчилль со своей печально знаменитой речью о «Железном Занавесе», и тихую смерть от распада Советского Союза. Но мы прочли достаточно детективных романов, чтобы подозревать, – когда мы танцевали на этой могиле, гроб под землей был пуст.
Самое явное доказательство того, что все сообщения о смерти холодной войны были сильно преувеличены, пришло из Азии. Два десятка лет назад, – я всё-таки должен упомянуть мимоходом о своих статьях по восточной-азиатской безопасности – холодная война в Европе может, и закончилась, но всё ещё жива и отлично себя чувствует на Тихом Океане. Коммунистические партии Китая, Северной Кореи, Лаоса и Вьетнама – все отказались следовать примеру своих европейских коллег, упорно держатся исторического прошлого, при необходимости цепляясь за него даже ногтями. Корейский полуостров остался разделённым между идеологически непримиримыми соперниками, материковый Китай и США продолжают считать друг друга военными противниками, а регион разделён по середине между Китаем и его союзниками и США с их союзниками.
Гроб был пуст именно потому, что холодная война выжила, чтобы сражаться ещё в одной битве – в центре демилитаризованной зоны, в Тайваньском проливе, среди островов Южно-Китайского моря.
Но даже в Европе традиционный сюжет истории холодной войны пришёл в полный беспорядок. Во время периода разрядки в 1970-е Москва и Вашингтон выработали благоразумный «модус операнди» через договора о контроле над вооружениями, торговлю зерном и обмен балетными труппами. «Мудрецы» всё более склонялись к теории конвергенции, в силу чего капитализм всё больше направлялся государством, а коммунизм – рынком. Затем было советское вторжение в Афганистан, победа рейганизма, возрождение страха ядерной войны – и это снова был «пролом бреши», друзья мои, товарищи, и неоконы.
В 1980-х советское руководство становилось всё более старческим, а Брежнев, Андропов и Черненко один за другим ушли в тумане государственных похорон. Следом переместился в богадельню и Варшавский Пакт. Когда же Горбачев прекратил жизненно важные советские поставки, советский блок выдохся окончательно. Двумя годами позже за ним последовал и сам Советский Союз. Одна сторона в глобальном «перетягивании каната» перестала тянуть его на себя. Игра закончилась.
А может, и нет. Может быть, всё, что я сказал о коллапсе холодной войны неверно. На фоне нынешнего украинского конфликта и усиления напряжённости между Вашингтоном и Москвой наблюдатели всего политического спектра говорят о возрождении холодной войны – ястребы с антироссийским удовольствием, а голуби – с антивоенным ужасом.
Но представьте только, что мы находимся в середине Столетней войны, и последние 25 лет были просто пробелом. В конце-то концов, многие признаки холодной войны всё ещё на месте. Хотя два из советских государств-наследников – Украина и Казахстан – отказались от ядерного оружия, Россия продолжает укреплять свой ещё боле выросший арсенал. А США не только едва прикоснулись к своим немаленьким силам сдерживания, но и влили миллиарды долларов в модернизацию того самого оружия, которое Обама клялся уничтожить (в каком-то неопределённом будущем). Не исчезло и НАТО, хотя вроде всем должно быть очевидным – ну, кроме тех, кто у НАТО на зарплате – что у организации более нет цели. Её остаточный статус, конечно же, не удержит альянс от того, чтобы рваться на восток, к порогу сократившейся сферы влияния России.
Нынешний центр внимания жаждущих возрождения холодной войны – поведение Владимира Путина, который был назначен на роль Генриха V. Он несёт ответственность за рост напряжённости двусторонних отношений из-за своих территориальных амбиций – сначала в Грузии, затем в Крыму и теперь на востоке Украины. К тому же он жёстко разыгрывает продажи энергоносителей Европе. Он продолжает поддерживать диктаторов вроде Асада в Сирии. Да ещё работает над установлением геополитического формирования для баланса власти США – над Евразийским Союзом с Казахстаном и Белоруссией, ШОС с Китаем и Центрально-азиатскими государствами, БРИКС с Бразилией и Индией.
Стремление к национальной независимости Путина ядовито, и я писал о влиянии ещё более нетерпимых элементов экстремизма на его политику. Но это в некотором роде и оселок – его внешняя политика не очень отличается от той, что проводилась предполагаемым западником Борисом Ельциным. Поддерживаемые Россией сепаратисты бросили вызов правительству Грузии в 1992 году. В том же году российские войска оккупировали часть Молдовы, поддержав приднестровских сепаратистов. Хафез аль-Асад, отец Башара, посетил Россию в 1999 году, и Ельцин объявил его «старым другом России». Иными словами, будучи, по общему мнению, порабощённой либерализмом, Россия продолжала преследовать свои интересы в «ближнем зарубежье» и искать дружбы сомнительных союзников вдали от своих границ.
Разница в том, что Ельцин не бросал вызов одностороннему американскому доминированию. Экономически слабая и более не способная угнаться за темпом США в военном смысле, Россия не ответила жёстко на расширение НАТО на восток – сначала с помощью Договора о партнёрстве ради мира, а затем и реального членства в НАТО бывших советских республик Эстонии, Латвии и Литвы. Ельцин вполне комфортно себя чувствовал в роли младшего партнера Соединённых Штатов до тех пор, пока Вашингтон позволял ему самостоятельность внутри новой ограниченной сферы влияния, разрешал России сохранять свои ядерные силы, экспортировать дешёвые реактивные самолеты и танки и ввести страну в G7 и ВТО.
Значит, холодная война была не просто конфронтацией идеологических противников. Холодная войны была, скорее, конфронтацией двух стран, каждая из которых надеялась установить гегемонию над всей планетой. Советский Союз выпал из соревнования. А Россия при Путине продолжает оставаться сконцентрированной на заботе о своих границах по всей их протяжённости. С другой стороны, Соединённые Штаты не изменили свою позицию. Вот поэтому, в конечном счёте, холодная войны так и не умерла.
Если бы США распустили НАТО, настояли на отказе от ядерного оружия и с участием России помогли создать новую архитектуру безопасности в Европе, холодная война умерла бы естественной смертью. Вместо этого, поскольку институты холодной войны выжили, дух её дремал в ожидании шанса проявиться.
Не сказать, чтобы США вызвали к существованию российского противника, исходя из некой ошибочной ностальгии. Скорее всего, неизбежная последовательность наших отказов ограничить собственные глобальные амбиции вынужденным образом создала противодействующую силу. В итоге, можно всё свести к физике – на каждое действие существует равное и противоположно направленное противодействие.
Так что давайте перестанем говорить о возрождении холодной войны так, словно Владимир Путин – единственный, кто воскресил мертвеца. Мы сами – охотники за вампиром, не сумевшие всадить кол в его сердце. И не стоит удивляться, если однажды мы выйдем прогуляться, чтобы осмотреть свои владения, и вдруг услышим щёлканье острых зубов, готовых впиться в следующую жертву.