Я пишу этот текст с намерением дать небольшой обзор того восстания арабов, в котором Беларуси синеокой™ так и не нашлось места. Как не нашлось в Беларуси места и анализу происходящего. Цели, как таковой, у меня нет, разве что слава Лоуренса Аравийского не даёт мне покоя. Но этот особенно интересный эпизод начала XXI века привлекает меня ещё и тем, что я немало времени провёл на Ближнем Востоке – от Туниса на западе до Ирана и Омана на востоке.
По мере того как я больше узнавал этот регион, картина менялась. Крупные события становились незначительными и наоборот. Я видел, как зрели «гроздья гнева», которые превратили искры в пламя, подчинив цепь не связанных между собой выступлений целям сознательных и масштабных военно-стратегических операций по установлению контроля над богатейшими запасами ресурсов.
Ливийский финал, или всё-таки, пока, эндшпиль выявляет эту подоплёку с всё большей отчётливостью. Восстание арабов ещё ждёт своей Шехерезады, и я на эти лавры не претендую.
Немногим менее ста лет назад соглашением Сайкса-Пико были зафиксированы зоны влияния великих держав на Ближнем Востоке. Ранее это была территория Оттоманской империи, но турки сражались на стороне кайзеровской Германии, и должны были в итоге за это поплатиться.
По соглашению, Великобритания получала территорию, соответствующую современным Иордании, Ираку, и район вокруг города Хайфа то есть Палестину. Франция получала юго-восточную часть Турции, северный Ирак, Сирию и Ливан. Каждая из держав имела право определить государственные границы в своей зоне влияния.
Дело на этом не закончилось, и после Первой мировой войны был заключён Севрский договор. По нему, в частности, Турция отказывалась от претензий на Аравийский полуостров (Хиджаз) и страны Северной Африки, признавала британский протекторат над Египтом и аннексию Кипра. Сирия и Ливан передавались Франции, как подмандатные территории, а Палестина, Иордания и Месопотамия передавались Великобритании как подмандатные территории
Но после того, как Турция под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка, одержала ряд побед и восстановила контроль на частью отторгнутых территорий, Севрский договор уступил место Лозаннскому договору. В то же время, Турция отказалась от претензий и утратила контроль над Аравией, Египтом, Суданом, Триполитанией, Киренаикой, Месопотамией, Палестиной, Трансиорданией, Ливаном и Сирией.
Здесь я бы посоветовал обратить внимание на вот эту статью пятилетней давности. Автор её, представляющий американское военное экспертное сообщество, в частности, пишет, что
международные границы никогда не являлись абсолютно справедливыми. Однако мера несправедливости, которую они несут тем, кого сплачивают воедино или разделяют, заключает в себе огромную разницу. Очень часто эта разница между свободой и гнетом, терпимостью и жестокостью, верховенством закона и терроризмом и даже между войной и миром.
В ливийской войне мы имеем дело с классическим воплощением теории великого арабского историка Ибн-Хальдуна. Он утверждал, что, хотя любой батн (единица родовой организации меньший, чем племя) представляет собой единую группу благодаря общей линии родства, среди них есть и прочие спаянности, возникающие вследствие особых линий родства со сращенностью более сильной, нежели их общая линия родства.
Кроме фольклорных бедуинов, куда принято возить туристов, есть ещё племена, которые когда-то населяли две большие нейтральные зоны, оставленные британцами между Ираком и Саудовской Аравией и Кувейтом и Саудовской Аравией. Когда нашли нефть, зоны поделили, но племена не получили подданства этих монархий. Их сотни тысяч, в одном Кувейте почти половина населения (1,5 млн. человек), и они, в случае взрывного развития ситуации, сметут любую власть. Из 25 миллионов населения Саудовской Аравии 5,5 миллиона, как и 4 из 5 миллионов населения Объединенных Арабских Эмиратов, не имеют подданства.
Это же касается и вопросов государственного устройства. Ибн-Хальдун полагал, что люди, которые решают достичь неординарной цели (дать пророчество, устроить царство, выступить с религиозным призывом), должны сражаться. У него также есть интересная теория государства, которая, в общем, проецируется на новейшую историю арабов.
Что до сроков жизни государств, то, хотя они и различаются в зависимости от обстоятельств, в большинстве своем не превышают срок жизни трех поколений. Поколение — это возраст среднего человека. Он равен сорока годам, когда рост и становление достигают предела…
Мы сказали, что в большинстве случаев срок жизни государства не превышает трех поколений, вот почему.
Первое поколение все еще имеет нравы жизни на открытом пространстве с ее суровостью и дикостью: эти люди испытывают лишения, отважны, хищны, участвуют в общей славе. В силу этого спаянность остается в неприкосновенности: они начеку, их боятся, они преобладают над другими.Второе поколение благодаря владению и благополучию живет не на открытом, а на огороженном пространстве, не в лишениях, а в роскоши и изобилии, оно не соучаствует в общей славе, поскольку ее единолично забрал один из них, а другим недосуг теперь бороться за нее. Прежние были надменны и высокомерны — эти унижены и смиренны.
Так спаянность дает трещину.Они привыкают пресмыкаться и повиноваться, — но остается в них немало и того, прежнего, поскольку они лицезрели первое поколение, жили с ним бок о бок, свидетельствовали величие тех людей и их стремление к славе, видели, как они защищаются и дают отпор врагу. Вот они и не могут забыть все это окончательно, хотя утрачивают известную долю оного; они живут надеждой на то, что вернется жизнь, которую вело первое поколение, — или которую они думают, что оно вело.
А третье поколение забывает эпоху жизни на открытом пространстве, как будто той и не было. Им уже не сладки могущество и спаянность, ибо подчиняться принуждению стало их свойством. Они достигают пределов роскоши, постоянно благоденствуя и живя в изобилии. Так они оказываются нахлебниками государства, превращаются в женщин и детей, нуждающихся в защите.
Вообще, я должен сказать, что интеллектуальный расцвет этой части планеты во времена Халифата был невероятно мощным, но с XIII века арабская пассионарность пошла на убыль. Некоторое оживление в XIX веке внесли колонизаторы, начиная с Наполеона Бонапарта. Проникновение СССР в этот регион в 1950-е и 1960-е годы способствовал недолгому расцвету. Но потом круг замкнулся, а укрепление режимов, подсевших на нефтяную иглу, сложные отношения арабских интеллектуалов с духовной и светской властью, привели к их оттоку на Запад. Живи Ибн-Хальдун в наше время, он скорее всего развивал бы свои теории где-нибудь в Лондоне или Париже.
Конечно, можно купить современные танки и самолёты, можно пользоваться Фейсбуком, Твиттером и мобильным телефоном, но единственной политической силой в регионе остаётся Ислам. Который также не однороден.
Для арабского мира весьма характерна внутрирегиональная конкуренция за влияние между отдельными государствами и группами государств, что приводит к вмешательству во внутренние дела – вплоть до поддержки оппозиционных группировок, террористических организаций и повстанческих движений.
Примером такой конкуренции были Ирак Саддама Хусейна и Саудовская Аравия. Фактом является конкуренция между Египтом и Саудовской Аравией, Ливией и Саудовской Аравией, Алжиром и Марокко, Йеменом и Саудовской Аравией. Не в последнюю очередь события в Ливии обусловлены этой конкуренцией.
Вспомним, что требование к мировому сообществу в лице ООН создать бесполетную зону над Ливией было сформулировано Союзом арабских государств Персидского (Арабского) залива; аравийский Катар уже взялся торговать ливийской нефтью; в Эд-Дамаре (Саудовская Аравия) сидит Мухаммад ас-Сенусси – наследник престола династии Сенусситов, которая была отстранена от власти в далеком 1969 году капитаном Каддафи. Под знаменами этой династии воюет оппозиция в Ливии, и не исключено, что дело идет к созданию на ливийской территории аравийского (саудовского) эксклава – на манер иранского эксклава на юге Ливана.
Здесь же укажем еще одну специфическую для арабского мира вещь – внутрирегиональную конкуренцию на внерегиональных «площадках» – между Ливией и Саудовской Аравией в «черной» Африке, между Ливией и аравийскими монархиями в Европе. Французские и британские антиливийские «инициативы» Саркози и Кэмерона последнего времени – свидетельство того, что в этой конкуренции аравийцы победили.
Во время своих поездок на Восток я убедился, что на окраинах Исламского мира существуют мусульманские меньшинства, разбросанные по разным странам. И они никогда не смогут собрать свои сообщества в некие географические компактные блоки, чтобы сформировать собственные независимые государства.
Эти разбросанные мусульманские сообщества, насчитывают многие миллионы людей. Все эти группы, пока ещё объединены, но исключительно Исламом и арабской литературной письменностью. Для них западный рецепт автономии и национализма означает не светлый путь, но смертный приговор.
*Наверное, этот заголовок сейчас самый популярный. А я люблю Бродского, и не смог удержаться. Простите меня