Повальное мародёрство в Польше и Западной Белоруссии имело место уже во время сентябрьской кампании [1939 года]. Когда распад государства и бегство элит стали очевидным фактом, начался массовый грабёж оставленных без присмотра квартир, домов, магазинов, военных складов и казарм. Молодые ребята из Чернякова, коллеги Станислава Гжесюка, признавались в октябре 1939 г.: «Живут здесь за счёт того, что натаскали из горящих магазинов и фабрик во время осады. Продают одни вещи – и за это покупают всё необходимое».
Теория хаоса или, иначе говоря – теория разбитых витрин, гласит, что в условиях, изменяющихся в худшую сторону (иногда для этого достаточно разбитых стёкол), происходит деградация нашей порядочности. Когда какая-то из социальных норм оказывается вдруг не актуальной, мы склонны игнорировать и все остальные. По словам Филипа Зимбардо, «любая среда, способствующая проявлению анонимности личности, снижает у членов общества чувство личной и гражданской ответственности за собственные поступки». Социальные психологи провели множество экспериментов, подтверждающих существование данного механизма. Но действительно уникальной «исследовательской лабораторией» стала война.
Подтверждением тезиса, что мародёрство является продуктом хаоса, стала очередная волна массовых грабежей, прокатившаяся по польским Кресам в июле 1941 г., вслед за агрессией Германии против СССР. Староста из Волковыска вспоминал: «Город опустошён. Теперь на очереди замершие на перроне длинные составы поездов. И тут словно праздник сотворения мира. В то время, как солдаты гибнут в огне и под пулями, когда в вагонах слышен визг детей, погибающих от зажигательных бомб, когда в пламени изжариваются людские тела, когда всюду ползают раненые и раздаётся крик: «помогите! мама! воды!», окрестные деревни на всех парах бросаются на штурм. И везут: пшеницу, обувь, бельё, кожи, одежду, стройматериалы, шерсть, хрусталь, перины – красота! Боже, чего тут только нет! Ремни, сёдла, ружья, наганы, меха, шёлк. Некоторые нахватали его десятками тысяч метров, потому как тонюсенький и вмещается на воз — огого! Возле вагонов толчея, шум, ругань. Одни повозки, загруженные до предела, длинной цепочкой, скрипя колёсами, направляются домой, другие – только приезжают на станцию».
Во время волны погромов в июле 1941 г. грабили и брошенное еврейское имущество – например, в Едбавном и в других окрестных местечках. Здесь также проявился хаос первых дней, спровоцированный фронтовой обстановкой. Дома, из которых изгонялись еврейские хозяева, фактически тут же оказывались ограбленными, иногда – даже разобранными на дрова. 18 сентября 1942 г. орган АК [Армии Крайовой – польского партизанского и подпольного движения, подчинявшегося эмигрантскому правительству в Лондоне]«Бюлетын информацыйны» писал, что польское население Отвоцка, Рембертова и Медзешына «в памятный день ликвидации гетта в Отвоцке буквально через пару часов после этого варварского акта съехалось ночью с подводами и начало грабёж оставшегося еврейского имущества. Вывозили всё, что под руку попадало, выламывали даже двери и окна, полки, половые доски, не говоря уже о постельном белье и одежде, которые были первой целью грабежа. (...) Во имя благороднейших заветов Божьих и человеческих заклинаем вас, земляки, не опускаться до роли шакалов».
В ночь на 14 августа 1944 г. на холмах, окружавших Нешковице Вельке – деревню в окрестностях Бохни, разбился самолет. Погибли семь человек – весь польский экипаж «либерейтора» [американский бомбардировщик]. Когда самолёт рухнул на землю, в деревне началась паника, затем часть жителей бросились расхищать всё, что только могли найти: часы, кольца, деньги. Возможно, вначале, в темноте, никто не подозревал, что сбитыми пилотами были поляки. Но уже на рассвете этот факт был установлен действующим в окрестностях деревни отрядом Армии Крайовой. Затем пришли немцы, которые забрали некоторые детали обломков, радиостанцию, оружие и боеприпасы. Посрывали с мундиров знаки различия. Приказали солтысу [сельскому старосте]похоронить мёртвых и удалились. Крестьяне, которые уже знали, что пилоты были поляками, вернулись к прерванному грабежу. Сорвали с трупов мундиры. Похитили парашюты. Начали разрывать обшивку самолёта. Командование АК выслало отряд, занявшийся возвращением присвоенного имущества. Крестьяне, которым не хватило времени припрятать сокровища, были приговорены к публичной порке.
В 1944 и 1945 годах можно проследить четыре последовательные волны эпидемии массовых грабежей. Первая из них охватила, главным образом, города. Вторая – прокатилась по сельской местности. Третья, наверное, самая мощная, прошлась по Землям Одзысканым [Возвращённые Земли – северные и западные территории, присоединенные к Польше в 1944 году, некогда входившие в состав пястовской Польши]. В четвёртой приняли участие, главным образом, солдаты регулярных войск, КБВ [Корпус Внутренней Безопасности]и милиция, а объектом хищений в этот раз была собственность перемещённых в 1945—1947 гг. украинцев.
В Люблине акты мародёрства имели место с 21 по 24 июля 1944 г. Как сообщала «Газета Любельска»: «уверенные в своей безнаказанности отбросы общества открыто грабили не только государственное имущество, но и нередко – частное. Грабители остались безнаказанными». В Радоме толпа, в первую очередь, бросилась к железнодорожной платформе, надеясь награбить чего-нибудь съестного. Вслед за железнодорожными складами, та же судьба постигла местные промышленные предприятия, из которых наиболее пострадали кожевенные заводы.
Особенно притягательным для мародёров был Краков – столица генерал-губернаторства [особая «польская» административная единица в составе Третьего Рейха, включавшая кроме собственно восточно-польских земель присоединённые после германской оккупации земли Западной Украины]. В городе проживали десятки тысяч немцев, покинувших при бегстве свои жилища. Под немецким управлением находились также большая часть промышленности и военные склады. К их разграблению люд краковский приступил не дожидаясь даже окончательного бегства немцев – 12 и 13 января 1945 г. Первыми на распыл пошли табачные фабрики. В течение нескольких дней толпы кружили по городу с полными рюкзаками, чемоданами и сумками, набитыми табаком и сигаретами.
Грабежи происходили и в Лодзи, где проживало стотысячное немецкое меньшинство. Поскольку лодзинское гетто немцы ликвидировали в самую последнюю очередь, мародёрствовали на его территории со всей дурной мочью.
В мародёрских грабежах в подваршавском Залесье принимала участие Ирена Кшывицка. Писательница, автор «Исповеди совратительницы» и подруга Боя-Желеньского не видела в мародёрстве ничего негативного, напротив – считала его совершенно естественной и законной общественной реакцией на массовые грабежи немцев. Расхищение бывших немецких складов она рассматривала как патриотический поступок.
Оригинал