Что за прелесть эта Света!
http://www.youtube.com/watch?v=HPesmILHxh0&feature=player_embedded#!
Про мой любимый Стамбул. Воскресное
Перекрёсток
Османское прошлое в Стамбуле и чувствуется едва ли не каждую минуту, и в то же время почти незаметно. О нем напоминают бесчисленные мечети, которые каждый султан и едва ли не каждый претендующий на известность в памяти потомков паша считали своим долгом построить, это и дворцы, и масса сохранившихся османских особняков на берегах Босфора, и само слово ottomanian, используемое для обозначения роскошного, избыточного – от кухни до парфюмерии. Но при этом Турция, не забывая об османском прошлом, отсчитывает свою историю с 1923 г., провозглашения республики – события, до сих пор играющего (хотя в последнее десятилетие – с некоторым исламистским ренессансом, в меньшей степени) роль обнулителя всей предшествующей истории, отходящей в пред-историю, становящейся событиями, бывшими до подлинного начала.
Переучреждение государства играет свою роль до сих пор – как избавителя от исторического невроза, кошмара долгих столетий распада Османской империи, когда быть турком значило быть подданным разрушающегося государства, с вечным «уже нет», проникнутого чувством бесполезности, обреченности любого усилия – против которого не люди, не отдельные события, не удача или неудача – а сам ход истории, когда любая победа в конечном счете также обернется поражением, новой утратой с еще непредвиденной стороны.
Кемалистам удалось создать второстепенную страну с сильным национализмом – на обломках империи учредить нацию. Разумеется, разрыв не был полным – и теперь чем дальше, тем сильнее присутствует стремление связать разорванную историю, возродить имперское прошлое – по крайней мере актуализировать спящие символы и образы. Но эта империя – которую «припоминают» турецкие исламисты, уж никак не продолжение Османской, той, что существовала не только помимо наций (еще не существовавших), поверх этничностей, но во многом – в свой блистательный период – и поверх конфессий. Когда накануне падения Константинополя прозвучали знаменитые слова о предпочтительности тюрбана папской тиаре, то они имели глубокий смысл: подчинение султану было отказом от собственного политического существования, при сохранении всех других уровней – тогда как выбор в пользу унии с Римом означал для константинопольских отказ от собственной идентичности: перестать быть государством (к тому же давно находившимся в вассальной зависимости от султана) или перестать быть собой.
Read More
Преферанс и болваны, или Первый человек на первой полосе
Обозреватель: — Александр, известно, что вы участвовали в парламентской и президентской избирательных кампаниях в России. С точки зрения вашего нового опыта, какой обещает быть эта кампания в Беларуси? Будут ли любопытны действия оппозиции, придется ли напрячься власти? По-прежнему ли наибольшие шансы попасть в парламент у людей, лояльных к власти, или народные предпочтения меняются? Read More
Жизнь как рассказ
Политика и зрелища — не беллетристические темы, как бы ни казалось, что о них способен рассуждать любой обыватель или скептик. Александр Марков, отталкиваясь от одной из тем известных лекций Юлии Кристевой об Арендт, утверждает, что там, где есть политика и шоу, нет ни солипсизма, ни релятивности, поскольку в их центре изначально стоит коммуникация героя — без него они невозможны, но для его возникновения вовсе не требуется понимание коммуницирующих сторон — героя и его антиподов. Для возникновения героя нужны строго определенные условия. Коммуникация — всегда та или другая; она завладевает умами или нет; она рождена самолюбованием или служением человечеству. Но в ней в исходном смысле присутствует истинный герой, и никто другой. Античность не знает театра без протагониста, с массовым шоу хора. Так же она избегает политики, всегда и во всем рассчитанной на толерантность. Для нее не отклик на действие, а само действие — верховный закон. Но далеко ли мы отошли от этого античного представления о политике и коммуникациях?
Юлия Кристева поняла, что Ханна Арендт работает не с одной, а с двумя моделями полисной демократии. Античный полис был прежде всего зрелищем для самого себя, и удивительно, что европейские романтики-филэллины заметили только один момент этой политической режиссуры: совместное вынесение оценки на основании здравого смысла. Жители полиса вместе решают, как украсить главную площадь и какому скульптору заказать мраморное свидетельство очередного триумфа, и в этом эстетическом отборе, как будто улучшающем человеческую породу, и видели основной урок античности. Ницшевский Дионис из той же самой породы: он проводит ночи без сна, потому что он пластичен, он танцует в ритме полисного праздника, бичуемый ударами ошибочных политических решений. Русский филолог Вячеслав Иванович Иванов, законный ученик Моммзена и незаконный ученик Ницше, приверженец конституционных демократов, замышлял священную пародию на книгу Ницше: Дионис со своей свитой встречает голубоглазого немецкого филолога, который излагает им свою теорию искусства, а у Диониса только глаза круглятся от удивления. Дионис всегда бодрствует с расширенными зрачками, в то время как Аполлон ведет бои на стенах полиса.
Но в том-то и дело, что на самом деле никакого одного города, находящегося под покровительством богов и потому спокойно выносящего политические решения, не существует. Античная культура выработала два режима видения происходящих событий. Одно дело — привычное нам созерцание, совместное переживание происходящего на сцене. Такое зрелище известно как основная модель новоевропейской науки: Ньютона восхваляли как открывшего «театр истинной философии», экспериментаторские «театры природы» предшествовали лабораториям. Другое дело — массовые собрания, требовавшие деятельного участия. Таковы были различные шествия, совместные паломничества к святыням, ритуальные обходы и целенаправленные движения людских масс.
Не нужно поспешно сводить содержание обоих типов зрения к привычным нам практикам. Просмотр театральной постановки или выступления знаменитого оратора — это не просто наблюдение за происходящим, не просто обучение или усвоение все более значимых эстетических ценностей. Скорее, это было нечто вроде «торжественного заседания», в котором важна всякая мелочь. Мы привыкли к тому, что соблюдение этикета важно в движении, в танце или на дипломатическом приеме. Но в эпоху «парресии», свободной политической речи, оратору было важно не допустить даже малейшей оговорки, а зрителям-слушателям — оценить способность оратора аргументировать свою позицию, вникая в то, насколько он стал умелым и искусным в своем деле. Лектор был не одиноким виртуозом, но корифеем, дирижирующим реакцией слушателей. Его появление эмоционально предвосхищалось, шла не просто критика, а целое движение: люди были готовы обменяться мнениями, создавая ажиотаж телесно. В отличие от нынешнего создания ажиотажа с помощью специальных технологий и инструментов (очереди за билетами, рекламы, журналистики), тогда ажиотаж создавался просто напряженным ожиданием.
Но и шествие в условиях полиса было совсем другим: не простым передвижением от одного значимого места в другое, но именно скоплением, стечением людей. Те же люди, которые собирались на агоре, могли собраться и в Элевзине: главное было всем стекаться по разным улицам и дорогам в одно место. Несовместимы эти два режима полисной демократии не по ценностным, а по формальным причинам. Зрелище театрального типа представляло собой состязание, не просто борьбу за зрительские симпатии, но вовлечение зрителей в противостояние различных сторон спора. Ясно, что шествие невозможно построить по образцу диалога, антифона, соревнования или спора — для шествия важно благоговейное молчание, разрешающееся гимном ликования, когда люди с разных концов города достигли единой цели.
Гибель полисного строя косвенно привела к тому, что зрелищно и «политически» стал описываться душевный опыт. Стало считаться, что ясное представление о душе возникает, если видеть душу как сцену, на которой разыгрывают свой спектакль страсти, желания и побуждения. Эллинистические философы наперебой говорили, что разум является «распорядителем зрелищ», что помыслы «определяют ход событий», а страсти «замутняют зрелище», делая его сценарий менее понятным, — то есть все образы взяты не из режима интроспекции, а из практики публичных представлений. Собственно, представление о «политике» как об особом искусстве борьбы с внутренними страстями, как о способности внимать поучениям и успокаивать страсти в душе сохранялось в различных культурных контекстах от веков эллинизма до эпохи барокко включительно. Так, «политической этикой» называлась этика, состоящая из нравоучений, предписаний правильного поведения в соединении с предписаниями сдерживать и культивировать собственную душу.
Read More
Тень культуры
Сначала они шутили над социальными табу — и это было смешно, потом шутили над идеологией — и это было здорово, потом стали шутить над культурой — и это стало глупо, потом стали шутить над страной — и это стало противно. А потом над народом — и это сделалось отвратительно
Понятие «народная смеховая культура» вошло в обиход интеллигентов благодаря работе Михаила Бахтина «Поэтика Франсуа Рабле». Бахтин рассказал о «карнавальном сознании» средневекового мира, показал, как язык площадей противостоял языку монастырей и королевских дворов.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» есть образец контрязыка, утверждал Бахтин. Исследователь писал о переворачивании смыслов, о «материально-телесном низе», который противостоит идеологии. Эвфемизм «материально-телесный низ» обозначал вульгарности и похабства, без которых нет площадной жизни. Не то чтобы в России обожали Рабле, но обретение свободы через смех стало для интеллигенции откровением.
Парадоксально, что народную смеховую культуру она опознала как свою, хотя смеховая культура — это, вообще говоря, коллективное сознание народной общины.
Но к искомому моменту советской истории городская прослойка как раз оформилась как своего рода община, а той первичной общины, которую старательно рушили Столыпин и Троцкий, уже не существовало. Городская прослойка идентифицировала себя с интеллигенцией: считалось, что эта прослойка — носитель культуры и хранитель знаний. На деле, разумеется, это было далеко не так. Солженицын характеризовал эту страту как «образованщину», а у народа слово «интеллигент» стало ругательным — и не потому, что водитель троллейбуса не уважал Менделеева и Ключевского, но потому, что среднеарифметический выпускник Полиграфического института, обыватель с запросами, уже не был «народом», но и «профессором» не собирался становиться. По сути, он был никем — горожанином и только.
Возникла вязкая городская среда со своим кодексом поведения, с фольклором и с определенной связью с русской интеллигенцией. Связь была символической — так итальянцы наследуют древним римлянам. Но важно, что в качестве самоназвания городская община выбрала себе имя «интеллигенция», а вместе с именем присвоила и наследие судеб Соловьева и Блока, Пастернака и Достоевского.
К моменту публикации книги Бахтина уже было ясно, что новая интеллигенция не разделяет с народом убеждений, а общую судьбу разделяет поневоле, и говорят они на разных языках. Народ (так считалось) отныне имеет общий язык с коммунистическим начальством — да, собственно, начальство и есть народ, кухарки управляют государством. Языком народа-начальства стал бюрократический жаргон, а язык народной культуры перешел в ведомство городской общины. Брань и матюки циркулировали в городской среде, интеллигентные барышни загибали такие обороты, что дореволюционный извозчик бы ахнул. Но после книги Бахтина под бытовую распущенность подвели теоретическую базу.
Read More
Документ эпохи надыбал. В назидание, блядь, потомкам..
«...Камерная агентура избивали арестованных, которые приходили с допроса «несознавшимися»...»
Обвинительное заключение по след. делу №51413
по обвинению Ряднова Петра Яковлевича и Добросердова Леонида Васильевича в преступлении предусмотрен. ст.ст.69 и 76 УК БССР
Управлением Государственной Безопасности НКВД БССР за вражескую работу в органах НКВД 19 января 1939 г. арестован быв. Начальник УНКВД по Витебской области БССР – Капитан Госбезопасности Ряднов Петр Яковлевич и 6 июня 1939 г. также за вражескую работу в органах НКВД арестован быв. ВРИД. Нач. Полоцкого Горотдела НКВД БССР – мл. лейтенант Госбезопасности Добросердов Леонид Васильевич и привлечены к следствию по ст.ст. 69 и 76 УК БССР.
Произведенным по делу следствием установлено, что Ряднов Петр Яковлевич и Добросердов Леонид Васильевич являются участниками к.р. заговорщицкой организации, существовавшей в органах НКВД, ставившей своей целью свержение советской власти и установление фашистского строя, путем организации внутри страны переворота, по заданию которой проводили к.р. вражескую деятельность в оперативно-следственной работе и органах НКВД, направленную на создание искусственных провокационных дел, привлечение к ответственности невинных советских граждан, что достигалось путем производства необоснованных арестов – которые производили по национальным признакам и не проверенным материалам, тем самым подвергали избиению советско-партийные кадры и пытались вызвать недовольство масс. Организовали систему не советских методов следствия, для чего создавали «режимные» камеры, так называемые «парилки» с провокационной агентурой, ввели как систему, что во время допроса применялись к арестованных физические меры воздействия, а зачастую садистские, вследствие чего вынужденным путем добивались от арестованных вымышленных показаний, в которых арестованные оговаривали сами себя и других невинных лиц, умышленно сохраняли к.р. элемент, т.е. отводили от последних оперативный удар.
В контрреволюционную заговорщицкую организацию, существовавшую в органах НКВД, Ряднов П.Я. завербован в 1934 г. быв. Начальником 1 отделения СПО УНКВД Московской обл. Столяровым Алексеем Павловичем, от которого получил задание проводить вражескую работу в органах НКВД и оперативно-следственной работе, отводить оперативный удар от контрреволюционного актива, подбирать и обрабатывать лиц из оперативного состава для вовлечения в контрреволюционную организацию.
[…]В мае м-це Ряднов через Радзивиловского установил связь с членом к.р. заговорщицкой организации Наседкиным, который с целью проведения вражеской деятельности в НКВД привез с собой Ряднова на работу в Белоруссию и назначил начальником УНКВД по Витебской области.
Read More
Колонка для Naviny.by от 16.VII.2012
«Своё не пахнет». Новая парадигма синеокой™
На расстоянии политическая жизнь Минска всё больше смахивает на свежий роман Адели Полькиной «Ебу жасминовые тирсы». Этакий вполне себе розовенький зал женской прозы и всё такое. Пришлось за вдохновением ехать в неиспорченный литературными и политическими салонами Выборг. Там и сфоткал эту скульптуру, «Промышленность» называется. Есть в ней что-то от белорусской современности, знаете ли.
Стою, любуюсь «Промышленностью», и мутит меня мыслишка: «Архиплохо таки обстоит дело монументальной пропаганды в синеокой™». А как славно будет «отлить в граните»© фигуры и бюсты предшественников белоруской модели или её теоретиков и борцов. Добавим и тех светил, которые хотя и не имеют никакого отношения к сильной и процветающей, но числятся славутымi нашымi зямлякамi, и время от времени извлекаются из пыльного мешка туземной культур-мультур. Натурально, на этих самобытных истуканах придётся делать вразумительные краткие надписи о том, кто все эти люди. Но это не главное.
Главное – при открытии памятников и вожди, и другие крупные деятели могут произносить речи. Ибо поводов-то для произнесения речей в синеокой™ становится всё меньше. Даже такой замусоленный жанр, как подход к прессе на фоне очередного скотного двора, приелся публике по причине видового однообразия представленных на заднем плане пород эндемического скота. Впрочем, это вина селекционеров.
В пику пятой колонне в центре Европы дела идут, контора пишет. Приличное положительное сальдо налицо, белорусские аргонавты отбыли за золотым руном в Лондиниум, официозные СМИ полны щенячьего энтузиазма и телячьих восторгов, а вышедшие в тираж русские артисты повергли губернскую столицу северной Беларуси в меломанский угар. Чем не зрелища на фоне опять вздорожавшего хлеба?
Господь посетил. И ведь не поспоришь
Когда Он убивал их, они искали Его и обращались,
и с раннего утра прибегали к Богу (Пс. 77, 34).
Как православному христианину следует относиться к стихийным бедствиям? Как к Божию наказанию за грехи. В качестве доказательства, приведем слова Господа в ответ на известие о погибших от разных неожиданностей, в том числе даже от беззакония властей: «...пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но если не покаетесь, все так же погибнете» (Лук. 13, 1-5).
Стал ли Господь укорять Пилата в кровожадности или строителей Силоамской башни в халатности? Не стал – потому что будь даже это и справедливо, не принесло бы пользы слушающим – они бы только более укрепились в своем греховном упорстве, будучи всецело поглощенными поисками вокруг себя виноватых.
Именно в последнем упражняются слишком многие после катастрофы на Черноморском Побережье, и слишком мало обретается задумывающихся об общих грехах населения России, которые и послужили причиной гибели людей.
Убийственное наводнение постигло приморские курортные города, сравнительно небольшие, в чем нужно усматривать милость Божию. Ибо случись подобное (бывшему в Крымске) в Новороссийске или Сочи, потери были бы в разы больше.
Чем занимаются отдыхающие в курортных городах? Конечно, развлекаются, в том числе довольно многие предаются пьянству и блуду, а в языческий праздник (Ночь на «Ивана Купалу»), в который «разверзлись хляби небесные», возможно, что-нибудь и покруче завернули. Но ведь идет пост Святых Апостолов, время, данное для покаяния и духовных подвигов, а не для развлечений. Конечно, указанный грех свойственен не только смытым водой городам – это общероссийская язва. Я, например, живу в местах не столь прославленных курортами, как Черноморское Побережье, однако, продвигаясь в прошедшее воскресенье по улицам Рыбинска, утомился от встреч с пьяными компаниями, зачастую полураздетых, бредущих с пляжей людей, которые так и лезли под колеса.
На следующий день пьяных поубавилось – все-таки рабочая неделя, но праздно лежащих людей на пляжах как будто бы не стало меньше. И это в день общероссийского траура! Вместо того, чтобы пойти в храм, помолиться Царице Небесной в празднование Ее чтимого образа, явленного в Тихвине, о прощении своих грехов и о упокоении погибших, люди предпочли развлекаться дальше. Увы, как восклицал пророк Исаия, во что нас бить еще, продолжающих свое упорство?!
Не следует забывать, что люди гибнут не только в посылаемых Господом стихийных бедствиях – от неразумного отдыха их гибнет куда больше. Так на водоемах только Подмосковья (по сведениям «Российской газеты») с начала года погибли уже 40 человек. А в масштабах страны? А если добавить сюда погибших во время отдыха на суше?
Впрочем, не на одну Россию пролился в последние дни гнев Божий. 12 июня в Вашингтоне прошел парад содомитов, который возглавлял мэр столицы. А через несколько дней на восточное побережье США обрушились ураганы, вследствие чего тысячи людей остались без электроэнергии, а некоторые погибли. За ураганами последовала аномальная жара – более 40 градусов во Цельсию. Вашингтон превратился в горячий ад. Множится число жертв. Это свидетельство того, что Бог поругаем не бывает. Город, во главе с мэром бросивший Небу вызов, получил от Неба должный ответ.
Хочется надеяться, в Соединенных Штатах люди приходят друг другу на помощь в виду общего бедствия. У нас же появился герой, подполковник полиции, начальник спецприемника для административных задержанных ОВД по Крымскому району, Вячеслав Горбунов, не пощадивший жизни при спасении чужих детей и оставивший сиротами своих. Сам Господь засвидетельствовал: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя. Нынешний пост освятился этим подвигом. Не праздно лежащие постом на пляжах, наслаждающиеся жизнью люди; не поливающие грязью, в сладострастном восторге осуждения, власти за действительные или мнимые недостатки, — герои нашего времени, а те, что самоотверженно исполняют свой долг. Им и похвала от Самого Господа Вседержителя. Они кратчайшим путем идут в Царство Небесное.
Пусть в российских курортных городах не больше разврата, чем в некоторых других странах. Господь, кого любит, того наказывает. Бьет же всякого сына, которого принимает. Нужно благодарить Бога за своевременное посещение, одновременно исправляя греховные привычки. Господь зовет нас к покаянию не на словах, а на деле.
Иерей Сергий Карамышев, настоятель храма Св. Троицы пос. Каменники Рыбинской епархии
Суббота с Фёлькишер Беобахтер
Первоначально права на газету принадлежали издателю Ф. Эйеру (Franz-Eher-Verlag), вдова которого после его смерти продала их в 1918 году масонскому обществу «Туле» («Thulegesellschaft»).[1] Глава общества Р. фон Зеботтендорф выложил за них 5 тысяч марок.
В декабре 1920 года за 120 тысяч марок А. Гитлер выкупил издательство, выпускавшее газету, ставшее позже печатным издательством НСДАП. Приобретение издательства было покрыто тайной. Около половины суммы внесли военные. Друг Гитлера Д. Эккарт, ставший в августе 1921 года главным редактором «Völkischer Beobachter», получил от генерала Ф. Риттера фон Эппасумму в 60 тысяч марок на поправку финансового положения собственного издательства. Риттер фон Эпп был членом нацистской партии и начальником Э. Рема в рейхсвере, поэтому вполне вероятно, что средства поступили из засекреченных военных фондов. Тем не менее, в письме от 18 декабря 1920 года Гитлер благодарил Эккарта за оказанную в последние минуты помощь в приобретении собственной газеты. Поручителями за выплату суммы стали нотариус из Аугсбурга Г. Грандель и сам Д. Эккарт.
Ещё во времена Эккарта — первого главного редактора газеты — сотрудником в «Voelkischer Beobachter» стал А. Розенберг, оказавший впоследствии большое влияние на превращение газеты в рупор партии.
Приобретённое Гитлером издательство оказалось во владении общества с ограниченной ответственностью, состоявшего из восьми человек с капиталом в 120 тысяч марок. До сих пор остаётся открытым вопрос о погашении долга. В документе, удостоверяющем покупку, от 17 декабря 1920 года значатся имена трёх членов общества: А. Дрекелера, фройляйн К. Бирбаумер и Д. Кунце, уплативших 56 500 марок. Неизвестно, была ли внесена оставшаяся сумма (63 500 марок), полученная Эккартом у фон Эппа. В другом документе о покупке от 16 ноября 1921 года указано, что долями всех членов общества владел уже Гитлер, который к тому времени стал главой НСДАП, являясь вместе с тем председателем Национал-социалистического рабочего общества (NS-Arbeiterverein).
В январе 1921 года Гитлер написал одну из своих первых статей «Народная идея и партия», в которой, бросая вызов национальному движению, назвал его бесплодным и бездейственным. Стиль и заголовки статей Гитлера в газете были исполнены пафоса и призыва к действию по разрушению Версальской системы и созданию национального движения: «Заблуждение или преступление», «Ратенау и Санчо Панса», «Государственные мужи или национальные преступники», «Глупее кошек и плохо, как еврей».
Издательство «Völkischer Beobachter» контролировалось казначейством партии. Председателем совета по надзору за деятельностью издательства также был Гитлер, который передал эти полномочия своему бывшему фронтовому начальнику М. Аманну. Аманн принял руководство издательством в апреле 1922 года и при нём оно стало процветать. Финансирование в первое время (до 1923 года) осуществлялось за счёт читателей, прежде всего членов партии.
Read More