Метка: Литература

К мутантам Совдепа

  • Комментарии к записи К мутантам Совдепа отключены
  • Тексты

Трепещите мутанты Совдепа. Вышел из печати первый номер журнала «Непримиримость», который прочится мною в рупор русской Консервативной Революции. Цель журнала – собрать на своих страницах тот мировоззренческий материал, что нельзя отыскать в интернете. Мы – не очередной «сборник статей из интернета». Это правило соблюдено в отношении всех статей, кроме заранее согласованных с их авторами. Исходя из названия, «Непримиримость» является органом антибольшевистским, правоконсервативным и не приемлющим никакого уравнивания исторической России и СССР/РФ. «Непримиримость» заявляет о своём прямом преемстве к таким легендарным эмигрантским изданиям как газета «Новое Слово» (1933—1945 гг.) и журнал «Клич» (1933—1939 гг.). В принципе, все задачи журнала разъясняются в редакторской статье с красноречивым названием «Наступать на их раны». Действительно, на раны совковых патриотов, совковых либералов и прочей красно-розовой фауны мы будем наступать регулярно. Русская цивилизация жаждет жертвенной крови заполонивших её сакральные просторы недочеловеков. Эту линию первого номера подхватывает манифестационная статья Константина Павлова «Чему мы верны», попытка суммировать положения русской антисоциалистической мысли. Работы Павла Москвина («О либерализме: ложном и настоящем») и аз грешного («Конец истории?») посвящены переосмыслению некоторых положений либерализма и пошивке нео-либеральной «овечьей шкуры» из-под которой должны выглядывать яростные глаза русского консервативно-революционного волка. Трансцендентальные основы Русской Империи обрисовываются в статье Владислава Статкевича «Растворённый в вечности». О прогрессистско-большевистских корнях Московского Патриархата и о курьёзности его последних «фундаменталистских» шагов рассказывается в очерке «Советская церковь на службе анти-традиции». Далее следует моя переработанная статья «Тотальная война за русскость и Ветхий Завет», где русскому сопротивлению ставится в пример доктрина «Божьего Народа», вырезающего врагов под защитой «злого Бога» (естественно, пример берётся из англосаксонской «израэлитской» традиции). Сразу оговорюсь, что редакция журнала не имеет каких-либо особенных религиозных табу и в дальнейшем «Непримиримость» собирается публиковать не только катакомбные, но и неоязыческие, и даже «оккультные» материалы. Своеобразным украшением номера является статья старого камерада «Кризис элит: возвращение героев». Бережно относясь к прошлому, редакция решила поместить в этом номере две «архивные» статьи времён Европейского Возрождения 30-ых гг.: «О мировой революции» К. Иордана и «Корни русского фашизма» В. Ларионова (того самого Ларионова, что взорвал партклуб на Мойке). В гармоничном соседстве со всем этим находится солидное исследование историка Вольфганга Акунова о португальском каудильо, одном из магов Новой Европы профессоре Салазаре. В конце номера помещены несколько рецензий на современные книги и журналы.

Итак, первый номер «Непримиримости» сочетает в себе садизм и идеализм, русский шовинизм и панъевропеизм, животворящую ненависть к этой «концентрационной вселенной» и апологию всеобщей Русской Реконкисты с её очистительными кострами и концлагерями для нео-большевиков, евреев и совковой интеллигенции. Сквозь туман профанированной лже-России проступают очертания тотального Чёрного Фронта реакции XXI века. Древние покровители русской арийской нации оживают и грозят погрузить проклятую Совдепию, а заодно с ней и весь подлунный мир на дно Хаоса. Когда Хаос рассеется, то над пепелищем вавилонов и карфагенов взойдёт свастическое Нового Старого Порядка. И мы будем рады, если страницы «Непримиримости» смогут хоть как-то приблизить этот день победы России над Совдепом, Европы над Афроазией и Духа над Материей.

Мы сделали сделали всё от нас зависящее, чтобы «первый блин» не вышел комом. Следующие выпуски журнала обещают быть ещё насыщенней и профессиональней.

В оформлении журнала, как вы догадались, использована символическая картина германского художника Филлипа Фейта «Аллегория России».

Приобрести журнал можно в магазине «Русская деревня»: Москва, Глинищевский переулок, дом 6 (за книжным магазином «Москва»). Проезд: ст. м. «Пушкинская», «Чеховская», «Тверская» или «Охотный ряд». Магазин работает ежедневно, кроме воскресенья, с 11 до 20 часов. Телефон: (495) 650-60-31. Сайт: http://www.hamlet.ru/

Письма редакции отправлять на почтовый ящик neprimirimost@mail.ru.

Источник

Viva la muerte! (2.)

  • Комментарии к записи Viva la muerte! (2.) отключены
  • Тексты

«Французам, погибшим во время и после оккупации».
(Эпитафия на Новодевичьем кладбище)

«Москва! Москва!» – замедлив шаг, возглашали французские солдаты, исполненные радости, надежды и гордости на вершине Поклонной горы, подняв кивера на штыки и мохнатые шапки на острия сабель. На этом месте извозчики, по обычаю, снимали картузы-малахаи и кланялись золотым куполам. Великолепный легендарный город, узревший катастрофы, подобные крушениям персидского Камбиза и вождя гуннов Аттилы, – крайний пункт, где Франция вознесла своё знамя на севере, после того как водрузила его на юге, в Фивах. Вся революционная и имперская эпопея, величайшая после Александра Великого и Цезаря, заключена меж именем Бонапарта, начертанном на пилонах Фив, и именем Наполеона на стене Кремля в городе Юрия Долгорукого. Если Санкт-Петербург считает годы своих несчастий по наводнениям, то Москва – по пожарам, начиная с Татарского Наполеона – Батыя (1238); само собой разумеется, пожар 1812 года наиболее ужасный – тринадцать тысяч восемьсот домов были превращены в пепел, от шести тысяч остались одни стены.

Россия! Жги посады и деревни! (П. Антокольский)

– Пожар!!! – раздался страшный крик в тот момент, когда должна была осуществиться мечта, когда, постучавшись в двери Индии на юге, он обратился к северу, в тот момент, когда после Смоленска он занимает Кремль – дворец древних московских царей – и может сесть на орехового дерева трон Владимира I, слоновой кости – Софьи Палеолог и золото-бриллиантовый – Петра Великого; в тот момент император, подобно Христу, омылся кровавым потом.

«Москвы нет! Потери невозвратные! Гибель друзей, святыня, мирное убежище наук – всё осквернено шайкою варваров! Вот плоды просвещения или, лучше сказать, разврата остроумнейшего народа, который гордился именами Генриха и Фенелона. Сколько зла! Когда будет ему конец? На чём основать надежды?» (из письма К. Батюшкова). «Если кто, хоть бы простой казак, доставит ко мне Бонапартишку – живого или мёртвого – за того выдам дочь свою!» – рыдая, объявил окружающим знаменитый атаман войска Донского – «летучего корпуса», участник всех российских войн конца 18 – начала 19 вв. граф М.И. Платов, оплакивая адское зарево над первопрестольной. «Поутру с самой зари началось шествие из-за Дорогомилова моста через Москву российской армии; …и как только кончилась, то за пятами оной вступать начала неприятельская конница… Не прошло двух часов, как против дому моего неприятельские уланы ограбили на мостовой мущину и женщину, отняв у последней …ассигнаций и серебро до полутораста рублей. А как только наставать начала ночь, сделался пожар в Китай-городе, а после услышали, что зажжена, идучи от Спасских ворот, за лобным местом правая сторона лавок, и пожар увеличился, простёр пламя к Москворецкому мосту и к Яузе, и за оную, и продолжался во всю ночь. В сие время было в Москве так светло – что хочешь делай!» – писал неизвестный автор («Библиографические записки», 1858), одновременно вспоминая, возможно, китайгородские кулачные бои позади Мытного двора, на Каиновой горе.

Наполеон подходит к окну, и перед ним предстаёт весь город: за этим горизонтом, что скрывает от него дым пожара, он, согбенный, высаживается с английского линейного корабля на Святую Елену в последнюю ссылку-пытку, что вознесёт его после забвения и смерти… к апофеозу! …Огонь занимается одновременно в двадцати разных местах, – спустя пятьдесят лет после тех событий, закрыв глаза, представлял Дюма, сын славного наполеоновского генерала, начало грандиозного падения, стоя, быть может, перед тем самым окном. – Посмотрим, говорил при вторжении в Москву император, что будут делать русские, – раз они отказываются идти на переговоры, надо будет этим воспользоваться, зимние квартиры нам теперь обеспечены. Мы представим миру необычайное зрелище: французская армия мирно зимует в окружении вражеского народа. Французская армия в Москве будет как корабль во льдах. Весной – оттепель и победа!.. – но корабль оказался не во льдах, а в бушующем огне, символе русского гнева.

– Так вот как они воюют! – горестно воскликнул Наполеон, выйдя наконец из оцепенения, – мы были обмануты цивилизованным Санкт-Петербургом, они так и остались скифами!!

Из всех несметных сокровищ и роскоши подражавших своим греческим соседям великих князей – скипетров, корон, шлемов, кирас, щитов, золотой утвари – восхитительной посуды, кубков, чаш, гигантских серебряных блюд – Наполеон, покидая Москву, взял лишь знамёна, завоёванные русскими у турок за последние сто лет, икону Божьей Матери в окладе, украшенном бриллиантами, и крест с колокольни Ивана великого, который, по мнению черни, был сделан из чистого золота, а на самом деле был лишь позолоченный, к тому же окроплён кровью тысяч безвинно погибших душ, слышавший безумные вопли погрязшего в нечеловеческих распрях царя Иоанна, переплюнувшего преступной утончённостью Фалариса, Калигулу и Нерона: «Я – ваш Бог, как Он – мой!» – демонически кричал Иоанн Грозный, со зверской жестокостью убивая собственного сына рогатиной… Но мы не забыли и то, что звался он когда-то «Любимым», а не «Грозным» – в благостные времена строительства храма Василия Блаженного в память завоевания Царства Казанского.

Опёршись об оконную раму в кремлёвской башне, Александр Дюма представлял императора, взиравшего на сгорающую мечту… «Сципиону, – говорит Полибий, – когда он глядел, как пылает Карфаген, пришло печальное предчувствие, что и Риму может быть уготована подробная участь!» – У пожара больше нет ни границ, ни направлений – пламя стонет, клокочет, сто отдельных кратеров превращаются в один; Москва становится просто океаном огня, колышимым порывами ветра. Принц Евгений, маршалы Лефевр и Бессьер, генерал де Ларибуазьер именем Франции смиренно заклинают покинуть это место. Генерал встаёт на колени.
Read More

Viva la muerte! 200-летию победы в Отечественной войне 1812 года посвящается

  • Комментарии к записи Viva la muerte! 200-летию победы в Отечественной войне 1812 года посвящается отключены
  • Тексты

Предисловие к войне, плавно переходящее в послесловие

Русский народ не дорос ещё до братства.
(Из воспоминаний А. Дюма)

«Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о ещё  большем  ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих».

«Война и мир?» Да.

Когда читаешь письма людей того времени, видишь ту же хаотическую картину, что наблюдается и сейчас, в Европе XXI века. За год, за несколько месяцев до наступления всемирно-исторических событий, самые выдающиеся люди (за исключением, может быть, Наполеона и впоследствии Гитлера) совершенно не знали, куда они идут и что их ждёт: мир? война? с кем война? с кем союз? кто друг? кто враг? Можно бесконечно спорить, нужна ли была России война с Наполеоном, продолжавшаяся, с перерывами дружбы, около десяти лет, стоившая Москве сотен тысяч людей, не давшая ничего, кроме военной славы, которой и так, после суворовских походов, было вполне достаточно.

«Произведение революции» Наполеон – величайший военный гений; Франция в ту пору переживала период, который, будем надеяться, ждёт и Россию, – отмечал «русский Анатоль Франс» Марк Алданов в 1935 году. – После кровавых революционных лет образовалась прочная и мощная власть во главе с очень умным человеком, обеспечившим стране человеческие условия жизни. По непонятным законам, освободилась накапливавшаяся веками потенциальная энергия народа; обозначились сказочные успехи во всех почти областях, разве что кроме литературы (для которой, помимо известного уровня свободы, необходима устойчивость быта;  зато Великая революция  в «Письмах русского путешественника» Карамзина вознесла автора в первые ряды российских литераторов!); – за счёт своего огромного национального подъёма Франция ещё могла  в течение многих лет вести борьбу со всей остальной Европой. «Хотя Бастилия  не угрожала ни одному из жителей Петербурга, трудно выразить тот энтузиазм, который вызвало падение этой государственной тюрьмы и эта первая победа бурной свободы среди торговцев, купцов, мещан и некоторых молодых людей более высокого социального уровня» (фр. Посол в России Сегюр); правда, не лишним будет заметить, что Пугачёв осуществил ту же программу, что и французские бунтовщики, не читая французских книг…

Всё творчество Толстого могло бы называться «Жизнь и смерть» – Смерть вдохновляла художника в той же мере, что и Жизнь. В романе «Война и мир» частное и общее сплавляются в огне горящей Москвы, который освещает и преображает судьбы страны, мира и  всего человеческого сообщества, не менее,  – как живой встаёт перед нами Кутузов, воплощающий в себе русскую душу, и родственный ему образ тринадцатилетней «волшебницы» Наташи Ростовой, наделённой, казалось бы, всеми чертами «героини романа» и вместе с тем такой неповторимой, незабываемой, родной: «Я взял Таню (Т.А. Берс), перетолок её с Соней (С.А. Толстая), и вышла Наташа». Люди разные. Народ единый. История. Страна. Как всё  это соприкасается с временами нынешними, как это неразделимо! – надвигающееся натовское ПРО, не зарастающие раны непрошедших недавних  войн; да и прошедшая Великая Отечественная – до сих пор откликается святыми слезами воочию увидевших 21-й век ветеранов… но не увидевших воочию благоденствия. Жаль. «Война и мир?» Да. Борьба – вот смысл жизни!!

Начну свой очерк с излюбленного вступления: «Нам легче вернуться в прошлое…» В далёкое предвоенное прошлое.

Писать книги считалось в ту пору дурной приметой; этого доставало, чтобы взять человека под подозрение, потому что для европейской реакции культура стала козлом отпущения: реакция восстанавливала обскурантизм,  мистическим образом предваряя обскурантизм аракчеевский  20-х годов следующего столетия. В конце 18 века люди  погружены в глубокий мрак… Пятьдесят лет, пока «Энциклопедия» и Вольтер взрывали старую Францию, европейские монахи кричали доброму народу, что учиться грамоте, да и вообще чему бы то ни было, – совершенно напрасный труд… Слова «свобода, справедливость, счастье для большинства людей – гнусны и преступны, они порождают привычку к спорам и недоверие», – писал Стендаль. К несчастью, Революция породила весьма жизнеспособное чудовище – общественное мнение. Поскольку его нельзя окончательно уничтожить, надо им руководить. Стендаль отмечал, что мелкие деспотические режимы сводят на нет значение общественного мнения; сегодня же мы добавим – крупные деспотические режимы используют технику пропаганды для фабрикации общественного мнения; официальная ложь – повседневное её оружие – уже фигурирует на видном месте в «Пармской обители».

«Влияние Жозефа Бальзамо на трансформацию Великой французской революции» – тема отдельной историографии, но в шутку отмечу, что, объездив Египет, всю Европу, заглянув даже в Россию, преследуемый за воровство,  франкмасонство и преподавание демонологии, аферист Бальзамо – граф Калиостро  – в том году наконец-то был отловлен и заключён в крепость св. Ангела в Риме и приговорён к смерти. Франция 89-го года предлагала миру не рабство,  невежество и магическую алхимию, а счастье и прогресс. Верная памяти великих умов своего народа, принадлежавших эпохе Возрождения, она была привержена гуманистической цивилизации, составляющей основу всякой науки и всякой культуры.  В это же время великий зодчий Матвей Казаков превращал Москву-деревню в великолепный остров  Счастия – град Русского Просвещения, вдыхая жизнь в «безмолвную громаду камней холодных», запечатлённую потомкам лишь чертежами и гравюрами.
Read More

Беларусь в поисках места между Сталиным и Гитлером

  • Комментарии к записи Беларусь в поисках места между Сталиным и Гитлером отключены
  • Тексты

Статья профессора славистики и антропологии Принстонского университета С. Ушакина посвящена использованию методологии постколониальных исследований применительно к историческим дебатам в Беларуси.

«Инспирированное “Москвой” партизанское движение, с одной стороны, провоцировало немцев на дополнительную, “внеплановую” жестокость, а с другой (что, возможно, еще хуже), — двигало самих белорусов на неестественную для них, ненужную и в конечном итоге гибельную борьбу с оккупацией. …Для самого белорусского народа партизанское движение было чужеродным, напрасным и большей частью враждебным делом. Оно несло опасность смерти в значительно большей степени, чем сама оккупация. Ни с социально-политической точки зрения… ни по естественному стремлению уберечь себя, семью, род — идея борьбы с оккупацией не могла быть воспринята народом как жизненная необходимость»...

Если в конце 1980-х — начале 1990-х годов пересмотр истории партизанского движения привлек внимание к сложностям «партизанщины» с ее плохой управляемостью и случаями опасного безрассудства, то современные интерпретации партизанского движения мотивированы явным желанием вынести фигуру партизана вообще за скобки местного — национального — контекста. Постколониальное остранение в данном случае реализуется как акт ретроактивного вытеснения. Вытеснение это носит вполне отчетливый политический характер. Например, Дарья Ситникова, исследовательница из Беларуси, в своей недавней работе, посвященной «концепции партизана», старательно проводит грань между «советским» и «белорусским», заключая: белорусский советский общенациональный миф партизан(ств)а является на деле советским/имперским мифом партизанства, в котором белорусам (как народу) фактически отведена служебная роль самоотверженных идеологических борцов с врагом метрополии. В данном контексте фигура Партизана приобретает откровенно колониальные коннотации.

Как и фигура фашиста, фигура партизана становится знаком вторжения — в данном случае с востока. Важно и другое. Подчиненное положение белорусов выступает здесь своеобразной инверсией господства; субъективность понимается не процессуально — как итог диалогических (хотя и неравных) отношений, но как нечто онтологически данное, независимое от сиюминутного контекста. Отсюда и характерный негативизм этого типа постколониальности, который проявляет себя, прежде всего, через жест отрицания — будь то форма идентичности, языковое поведение или тип деятельности, воспринимаемые как навязанные сверху. В отличие от исследователей угнетенных (subaltern studies) Южной Азии, которые видели в структурах господства и подчинения источник колониальной дееспособности, смещающий и дестабилизирующий эти самые структуры подчинения, постсоветские постколониалисты, как правило, сводят свою критику структур господства к операции дистанцирования по отношению к историческому опыту, который не должен был бы вообще иметь места.

Как можно понять и объяснить эти стратегии самоустранения и самоотчуждения по отношению к темам и событиям, которые совсем недавно казались ключевыми элементами национальной идентичности? В своем исследовании структурно сходных практик социальной и символической диссоциации в веймарской Германии Питер Слотердайк предложил ряд концепций, которые мне кажутся крайне полезными для понимания логики постколониальных остранений в современной Беларуси (и шире — в бывшем Советском Союзе). Опираясь на анализ художественных и социальных проявлений так называемого «осажденного сознания», Слотердайк описывает эти практики самоэвакуации как «стратегический имморализм». В основе этих практик ухода от моральной оценки и морального выбора лежит, как ее определяет философ, «циническая структура» — такая форма социального поведения и такая организация дискурсивного производства, которые делают возможными проявления социального отчуждения, не прикрытого фиговыми листками фантазий о лучшем будущем.
Read More

Физика, туфли и Шерлоки Холмсы

  • Комментарии к записи Физика, туфли и Шерлоки Холмсы отключены
  • Тексты

Людка купила себе новые туфли, и Юлька тоже купила новые туфли, а Оля не купила. Мир устроен с такой очевидной несправедливостью, что туфли достаются недостойным. Где-то там, на небесах, ангел, занимающийся распределением новых туфель, всерьез манкирует своими обязанностями.

Была как раз суббота, самое время пойти и купить туфли. Оля сказала об этом Вове, но Вова совершенно не проникся моментом.

— У тебя же полно туфель, — сказал он. — Ты в гардеробе смотрела? У нас моль, и та уже подметки жует, потому что в шкафу кроме обуви есть нечего.

Оля сказала — это Вова виноват, что моли нечего есть, надо чаще покупать женскую одежду. А туфли все старые, она их не выбросила только потому, что с ними связана масса воспоминаний. Вова пожал плечами и сказал:

— Оль, ну ты же знаешь, на туфли у нас денег нет. Мы же договаривались, что в этом месяце поменяем видеокарту в компьютере!..

Вот спрашивается, как жить с таким человеком, у которого по шкале приоритетов видеокарта стоит выше, чем душевное равновесие родной жены? А главное, эту видеокарту все равно не будет видно внутри компьютера, а туфли всегда на виду, даже коню понятно, что туфли важнее.

Оля позвонила Юльке, хотела пожаловаться ей на судьбу и мужа, почти сразу поняла, что позвонила некстати. Юлька опять ходила по магазинам, купила себе духи «Черный ангел». Ну, какие ей черные ангелы, прости господи, ей же из косметики показан только шампунь для гривы и полироль для копыт. Ведь ей же, чтоб казаться привлекательнее, нужно эти духи не на себя брызгать, а мужикам в глотки заливать, по соотношению цены к результату для Юльки гораздо выгоднее было бы купить на розлив ведро лосьона «Огуречный».

— А я даже не помню, как я их купила, — призналась Юлька. — Это было в угаре шопинга.

Тогда Оля ушла в ванную и заперлась там, открыла воду, чтобы не было слышно, как она плачет. Заодно набрала в ванну горячей воды, налила пенку, залезла в воду, принялась там размышлять о несовершенном устройстве мира. Почему физика вселенной допускает такие странные ситуации, когда всем достается все, а ей одной — только муж с видеокартой? У других мужья как люди, вот, к примеру, Ленка. У нее отличный муж, хоть сейчас на выставку мужей, возьмет первый приз за дрессуру, а может и за экстерьер какую-нибудь грамоту отхватит. Ленка ему сказала:

— Миш, я хочу новое парео, — и он сразу расчехлил бумажник. А ведь понятия не имеет, что такое парео, Ленка могла бы спокойно купить хоть килограмм устриц, хоть австралийскую духовую трубу «диджериду», и он не заметил бы подлога. Никакие видеокарты ему не нужны, он понимает, что жизнь нужно посвятить счастью живого человека, а не какой-то электрической железяки.

А цены?.. Вы видели, сколько стоят нормальные туфли? Read More

Столетие Правды

  • Комментарии к записи Столетие Правды отключены
  • Тексты

Сегодня День печати! 

Кто забыл — 100 лет назад в этот день вышел первый номер рабочей антиправительственной оппозиционной газеты «Правда».

И через пять лет не стало Российской империи

От редакцiи

Нужно ли доказывать, что русскому рабочему необходима своя политическая газета?

Нѣтъ, это уже доказано. Этотъ вопрос, поступивший на обсужденiе из «Звѣздѣ», вызвалъ самый горячий откликъ въ рабочей средѣ по всей Россiи: обсужденiе вопроса на мѣстахъ, письма и корреспонденціи въ газеты шли непрерывно въ теченіе послѣднихъ двухъ-трехъ мѣсяцевъ. Объявленiе о нашемъ намѣреніи приступить къ изданію «Правды» вызвало поразительно дружный приливъ пожертвованiй въ фондъ газеты отъ рабочихъ, можно сказать, почти всѣхъ петербургскихъ фабрикъ, заводовъ и мастерскихъ. 
        Не доказывать необходимость рабочей газеты поэтому приходится нам, а только исполнять требованія русскаго пролетаріата. 
        «Правда» и является отвѣтомъ на это требованіе. Дворянство, духовенство, промышленники, биржевики и купцы — всѣ имѣютъ свои газеты; тамъ они освѣщаютъ явленія жизни по своему, мѣрятъ ихъ на свой аршинъ; въ своихъ газетахъ они защищаютъ свои классовые, сословные, групповые интересы и, съ другой стороны, борются противъ рабочихъ, прибѣгая къ обману и клеветѣ. Какъ разобраться въ этой паутинѣ лицемерiя, обмана, лжи и клеветы? 
        Рабочему классу нужно знать правду! Рабочая газета «Правда» должна отвѣчать своему названію: этимъ она выполнитъ свое назначенiе. 
        Правда ли, будто рабочему классу самимъ провидѣніемъ предназначено навсегда подчиненное, рабское положеніе? 
        Нѣтъ! Рабочiй классъ — создатель всѣхъ богатствъ, и онъ будетъ пользоваться всѣми плодами трудовъ своихъ. 
        Борясь за уничтоженіе эксплуатаціи, борясь за свое равноправіе и свободу, рабочій классъ борется за уничтоженіе всякой эксплуатаціи, всякаго гнета и насилія, за всеобщую свободу и общечеловѣческое братство. Освобождая себя, онъ никого не хочетъ эксплуатировать, но онъ не хочетъ, чтобы кто-либо эксплуатировалъ и его. 
        Правда ли, будто о нуждахъ рабочаго класса печется начальство и просвѣщенные хозяева, будто рабочему классу остается только проявлять свое благонамѣренное терпѣніе и питатъ теплую надежду, что и для него само собой придетъ царство небесное. 
        Нѣтъ! «Подъ лежачій камень и вода не течетъ», говоритъ пословица. «Ребенокъ не плачетъ, мать не разумѣетъ», а злая мачеха, добавимъ мы, и разумѣть не желаетъ. 
        Рабочiй классъ долженъ сознавать цѣли рабочаго движенія и быть въ постоянной готовности неуклонно двигаться впередъ по пути своихъ отдаленныхъ и ближайшихъ цѣлей. 
        Развивать свое классовое сознаніе, съ пониманіемъ относиться ко всѣмъ явленіямъ общественной жизни и сплачиваться въ одну пролетарскую семью — вотъ задача рабочаго движенія, и постоянное разъясненіе этихъ задачъ является цѣлью рабочей газеты «Правды». 
        Вмѣстѣ разбираться въ урокахъ жизни и вмѣстѣ дѣйствовать! 
        Правда ли то, что сказалъ министръ внутр. дѣлъ Макаровъ въ Госуд. Думѣ по поводу разстрѣла ленскихъ рабочихъ, что «такъ было и такъ будетъ»? 
        Нѣтъ, скажемъ мы вмѣстѣ съ вами, читатель. Кровь ленскихъ рабочихъ была сознательно в злонамѣренно пролита потому, что рабочій классъ молча сносилъ всякія надруганія и издѣвательства надъ собой. Макаровъ почувствовалъ себя поэтому полнымъ побѣдителемъ и пропѣлъ свою пѣснь торжествующаго побѣдителя, опьяненнаго и жестокаго. 
        Но слова Макарова хлестнули больно по рабочимъ и додѣлали то, чего не успѣли сдѣлать первыя извѣстія о разстрѣлѣ: — рабочій классъ очнулся отъ дремоты и громко в серьезно крикнулъ Макарову: «нѣтъ, сударь, этого больше не будетъ». И свершилось чудо жизни. Черезъ недѣлю послѣ словъ Макарова вся Россія увидѣла, что Макаровъ пропѣлъ свою «лебединую пѣснь». Черезъ недѣлю на его мѣстѣ на думской трибунѣ стоялъ другой министръ изъ объединеннаго кабинета и тономъ уже не надменнымъ, а вкрадчивымъ и нѣжнымъ пѣлъ другія пѣсни: «мы тщательно разслѣдуемъ всю правду и всѣхъ виновныхъ покараемъ! О, вѣрьте намъ, вѣдь мы всегда правдивы». Не будемъ легковѣрны, читатель-рабочій, откажемся вѣрить въ министерскую правду! Мы сами найдемъ свою правду! Будемъ же, читатель, искать ее съ тобою, идя рука объ руку, отъ случая къ случаю, отъ факта къ факту.

Газета «Правда», 5 мая 2012г.

Проклятие

  • Комментарии к записи Проклятие отключены
  • Тексты

Толстая Зу приковыляла к пещере шамана на закате.

— Эй, шаман! — окликнула она.

— По воскресеньям не принимаю! — проворчал шаман.

Красное вечернее солнце уже почти скрылось за скалами на западе, длинные тени деревьев протянулись вдоль тропы. Шаман сидел у самого входа в пещеру, на куче сухой листвы, и вырезал кремневым ножом фигурку из кости. Зу подошла поближе, тяжело дыша. Крутой подъем к пещере заставил ее немало попотеть.

— Шаман! — снова позвала Зу, не обратив никакого внимания на слова шамана. — Мне нужна твоя помощь.

— А мне нужны четыре медвежьи шкуры и горшок сала, — отозвался шаман. — Но я ведь не иду к тебе, чтобы их потребовать, не так ли?

Зу ничуть не смутилась. Она уселась на большой плоский камень неподалеку от входа и шумно вздохнула.

— Это касается Агу, — сказала она. — Моего сына.

Шаман удовлетворенно кивнул, не глядя на Зу.

— Отлично, — сказал он. — Рад слышать, что меня это не касается. Еще что-нибудь?

Вопрос поставил Зу в тупик. Она несколько секунд непонимающе смотрела на шамана, потом спросила:

— Чего?

— Риторический вопрос, — пояснил шаман. — Отвечать не обязательно.

Зу помотала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Шаман, — сказала она. — Агу, мой сын, совсем меня не слушается.

— Трудный возраст, — безразличным тоном посочувствовал шаман. — Кризисный период, взросление, и все такое… Он, кажется, женился пару недель назад?

— Вот именно! — горячо подтвердила Зу. — Спутался с этой девкой, Айай.

— Видел, — одобрительно кивнул шаман, не отрывая взгляда от костяной фигурки. — Хорошая девушка. Трудолюбивая, симпатичная, большегрудая. Прекрасная девушка.

— Да она из племени каннибалов! — возмутилась Зу.

— Ты вроде тоже, — сказал шаман.

— Это было давно, — отрезала Зу. — До замужества. А эта… Сожрет мальчика с потрохами, и добавки попросит, стерва! В четверг я была у них, так она прогнала меня из пещеры, и еще песком вслед швырялась!

— Вот как? — удивленно пробормотал шаман, почесав жиденькую бородку. Поразмыслив несколько секунд, он кивнул: — Да. Прекрасная девушка. С такой не пропадет.

Зу сердито засопела.

— Ну и вот, — сказала она. — Я пришла, чтобы ты поговорил с Агу!

Шаман наконец поднял на нее взгляд.

— О чем?

— Как о чем? — возмущенно взмахнула руками Зу. — Скажи ему, чтобы слушал мать.

Шаман почесал в затылке.

— А зачем? — спросил он.

Зу вскочила на ноги, ее пухлое лицо покраснело.

— Как это зачем? — рявкнула она. — Мальчик совсем отбился от рук! Ушел из родной пещеры, женился на каннибалке, а ты делаешь вид, будто тебя это не касается?

Шаман вперил задумчивый взгляд в пламенеющее небо над холмами.

— Нет, — сказал он наконец. — Не касается.

Он поднес костяную фигурку к самому носу, чтобы в вечерних сумерках лучше видеть детали, ковырнул ее острой гранью кремня. Потом поднял глаза на стоящую перед ним Зу.

— И сядь, — сказал он. — Свет загораживаешь.

— Ну, знаешь! — возмутилась Зу. — А еще шаман!..

Тем не менее, она вернулась к плоскому камню и плюхнулась на него, сопя от негодования.

— Не понимаю, что тебя не устраивает, — сказал шаман. — Парнишка растет, у него потребности. Маскулинность, знаешь ли.

— Чего? — подозрительно переспросила Зу.

— Маскулинность, — повторил шаман.

— Тьфу! — в сердцах плюнула Зу. — Это она на него дурно влияет, эта Айай! Раньше-то он и думать не смел об этой гадости! Все она, эта рыжая дрянь!

— Разве паренек чем-то недоволен?

— Конечно, недоволен! — сердито сказала Зу. — Ему с ней плохо! Может, он этого и не замечает, но я-то вижу! Я мать! Если так дальше пойдет, она совсем испортит моего мальчика. Сегодня они кидают в мать песком, а что им взбредет в голову завтра? Наплодить маленьких каннибалышей?

Шаман пожевал губами.

— Агу очень расстроит меня, — сказал он, — если не додумается, как это сделать. Я всегда полагал, что он неглупый мальчик. Не вундеркинд, конечно, но где у нас тут вундеркинды?

— Вот и я говорю! — закивала Зу. — У нас нормальное племя, а не эти самые, вундер-как-их-там! Айай-то, небось, уж точно из таких!

Шаман вздохнул.

— Поговори с ним! — приказала Зу. — Эта девка его до добра не доведет. Я говорила тебе, что она швырялась в меня песком?

Шаман кивнул.

— Да-да, — сказал он. — Ты пришла к ним в пещеру, погостить недельку, а костер был сложен неправильно, и кости в углу лежали не горкой, а как попало. И еще, кажется, ты хотела научить ее, как надо печь мясо.

Зу удивленно уставилась на него.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

Шаман пожал плечами.

— Я же шаман, — ответил он. — Я все знаю. Духи разговаривают со мной. Read More

На пороге страшного открытия

  • Комментарии к записи На пороге страшного открытия отключены
  • Жызнь, Тексты

Как нам всем хорошо известно, у знаменитого младшего счетовода Порфирия Фета был какой-то однофамилец — поэт Афанасий Фет. В отличие от знаменитого Порфирия, Афанасий очень много писал. И стихов, и трудов по практическому сельскохозяйственному изготовлению хлебной водки, и писем понаписал вагоны, да ещё, неугомонный, воспоминания оставил. До того ревновал к славе великого Порфирия Фета, что все свои творения Афанасий публиковал и даже получал за это деньги. Конечно, полностью затмить Порфирия Афанасию не удалось и стихи его из-за этого были «проникнуты тонкой грустной лирикой журавлиного клина».

А я человек такой — попались мне в руки воспоминания этого самого Афанасия Фета, я и стал их внимательно, как у меня водится, читать с карандашом, иронично выгибая соболиные брови свои в различных мемуарных местах. Скажу прямо — окажись у меня в лапах сам поэт Афанасий, уже через час мы сидели бы с ним за одним столом, я бы курил, глядя в окно, а он подписывал бы чистосердечное.

Прочь мечты. Приходиться работать не с живыми людями, а в бумагами. Только что прочитанное у Фета застаило меня кричать и пить воду одновременно в течении получаса.

Перехожу к сути. Дружил Афанасий Фет со всеми подряд — такой уж был характер у человека. Поэтому никто не удивлялся его дружбе с графом Львом Николаевичем Толстым. Который тогда ещё не был маститый морализатор и кудесник, а был 29-летний молодой талантливый автор с кудрями до плеч. И вот сидит грустный Афанасий в гостях у талантливого молодого Толстого, который только что вернулся из физультурного кружка, в котором поднимал гири и прыгал через «козла»: свежий такой ещё, холостой граф, брат Николай Николаевич при нём. Пьют коньяки, беседуют про скорую отмену крепостного права, касаются отношений полов между собой, короче, безумтствуют и сверкают гранями. И заходит на квартиру к Толстым некто Осташков, известный охотник на медведей, живая легенда. С порога начал: «поедемте на охоту, господа, зима уже, а мы всё на нормальной охоте не были, поедемте, а, убьём медведей всческих, а то мне они уже буквально снятся по ночам, будоражат и манят, окаянные! Медведицы стали сниться, до того дело дошло... Поедемте и всех поубиваем!» Конечно, все гости решительно кинулись в дверь, начать немедленно охотиться. Унылого Фета с собой почему-то не взяли. Оставили на квартире. Понятно, не Порфирий же, чего этого Фета с собой на охоту брать?!

Однако Лев Николавич,выбегая, как пишет сам Фет: « выпросил у меня мою немецкую двустволку, предназначенную для дроби». Я так думаю, сказал: «Давай сюда своё ружьё, Фет! А то застрелисся от безделья тут без нас, а мне дробовик очень нужен в охоте на медведя!» А потом, принимая дробовик, добавил, в сторону глядя «Эх, Афоня, всем ты хорош, но не Порфирий, нет!».

Вооружённый двустволкой с дробью ( дробовое ружьё в охоте на вытравленного из берлоги медведя вещь необходимая: ну там, не знаю, сигнал какой подать или посвистеть в дула, чтобы не скучать, а то зачем она вообще?) Лев Николаевич взял с собой ещё какое-то ружьё, но о нём вспоминалось потом всеми как-то туго и неохотно. Read More

Как говорится, найдите 10 отличий

  • Комментарии к записи Как говорится, найдите 10 отличий отключены
  • Тексты

Отчет о нашем с Фрицем походе в филармонию)

Была в филармонии с Фрицем Моргеном. Решилась я)
Он меня сначала позвал в другое местечко, но я там уже была. И я предложила сходить на балет Эйфмана, но что-то там с балетом не срасталось, гастроли. Я расстроилась, [info]Фриц, как настоящий мужчина, клятвенно пообещал, что как только команда эйфмановцев вернется, так он сразу сводит меня на балет. В итоге пошли слушать Моцарта.Кстати, хочу заметить, что впервые видела мужчину, у которого “под Моцартом” лицо становится таким одухотворенным и блаженным. Я даже, к стыду своему, подумала плохо и присмотрелась... но нет, руки на видном месте, рука на руке. Значит, и вправду Моцарта любит.А я все время ждала антракта. Потому что безумно хотелось есть. Только я могла умудриться не позавтракать и не пообедать. Зато на маникюр, блин, сходила. И вот представьте... Вечер. Сидим мы с [info]Фрицем, Моцарт зажигает, спутник мой балдеет, а я считаю минуты до антракта, представляя себе жареную на гриле форель, пюрешечку, и кусочки спелого ананаса. Ну, это в идеале.
Ну а на деле — хоть бутербродиков. Хоть сейчас вставай и беги в буфет. Но неудобно ж. Филармония...

В итоге, чуть только начался антракт, я схватила [info]Фрица и потащила его в буфет. Мне было очень-очень стыдно. Представляете, я, на шпильках, с шикарным декольте, макияж идеальный, красная помада, и [info]Фриц со мной — высокий, симпатичный — нас хоть сейчас, да на ковровую дорожку и под вспышки фотокамер.
А я тащу его в буфет.
В буфете были тарталетки). ТАР-ТА-ЛЕТ-КИ. С салатом оливье.
И мы стояли и ели эти тарталетки - [info]Фриц не спеша; я, в итоге, тоже — нужно ж было соблюдать приличия.
Правда, я все время думала о помаде — смажу ещё сейчас — как буду выглядеть с наполовину стертыми губами?
Все-таки, с красной помадой — или шампанское в уголочке пить, или в закрытом помещении предаваться греху. Read More

О свободе слова

  • Комментарии к записи О свободе слова отключены
  • Тексты

Читаю вот такой крик души:

Оригинал взят у [info]beth4ever в Культурно

Когда я слышу слово «цензура», мне вспоминается наша учительница литературы. Ее так возмущали жандармы, ссылки и прочие культурные злодеяния царских времен, как будто Бенкендорф чем-то обидел ее лично. Кроме этого, школьного пласта информации, вспоминаются истории из советских времен. Фильмы, лежащие на полках, книги, ценные лишь тем, что они запрещены, и книги, запрещенные совершенно непонятно почему, репрессии и так далее.

Думаю, не у одной меня слово «цензура» вызывает едва ли не инстинктивное отторжение, так что на любом оппозиционном митинге просто обязан быть плакат «Долой политическую цензуру!»

Проблема в том, что люди хотят цензуры. А партии ее им обещают. Ведь тасовка книг и фильмов, это самое простое, что может сделать политик. Это тебе не справедливый суд создавать.

Вот, например, программа партии «Правое дело»
«Мы выступаем против насаждения любой идеологии или религиозного культа, осуждаем преступления коммунистического режима, требуем полного открытия архивов советской эпохи, реабилитации всех жертв произвола и создания действенного механизма защиты от любых рецидивов культа личности».
Тут все довольно скромно, но представьте, что партия приходит к власти. Как она реализует свое осуждение?

Программа партии «Яблоко». Тут все конкретно:
«Мы считаем необходимым:
признать на государственном уровне нелегитимность насильственной смены власти в России в 1917 году, восстановить историческую и юридическую преемственность Российского государства, прерванную роспуском в 1918 году  чредительного Собрания;
установить ответственность за оправдание и пропаганду государственного террора, за отрицание или оправдание сталинских и большевистских репрессий;
принять комплексную государственную программу преодоления советского тоталитарного прошлого».

А кто у нас самые борцы за культуру? Конечно, ЛДПР:
«Почему сокращается рождаемость? Постоянные войны, убийства, революции — все это в полном объеме и часто чрезмерно показывается в средствах массовой информации.
Это настоящая АНТИ-пропаганда, которая вовсе не способствует желанию иметь детей. Вычистить эту „телевизионную порнографию“ со средств массового вещания!
Убрать рекламу с государственных каналов телевидения. Для коммерческих каналов создать Общественный совет по запрету нравственного и духовного разложения молодого поколения. Пошлость, разврат должны уйти с экранов. Закрыть порнографические сайты в Интернете, несущие смятение и разврат в головы граждан и уводящие их от реальной действительности».

КПРФ, она как «Яблоко», только наоборот:
«— оградить общество от пропаганды пошлости и цинизма в СМИ, осуществить доступ в государственные средства массовой информации всех политических сил, действующих в рамках закона, прекратить очернение российской и советской истории».

«Справедливая Россия» тоже хороша:
«Будет создан Общественный совет по телевидению с правом контроля за соблюдением этических норм в телепрограммах и фильмах открытого вещания».

И только ЕР в своей программе гуманно призывает к мультикультурализму, сохранению многообразия и обещает интернет в каждом доме. Но кто ж им поверит.

Read More

1 … 3 4 5 6 7 … 17