Трудность изучения американской культуры заключается в том, что она, как показывает большинство исследователей, все еще находится в процессе формирования, и окончательно еще не установилась. К тому же, эта культура складывалась из элементов культур других наций, населяющих Америку, и поэтому представляет собой сложный синтез многообразных социальных и культурных процессов, того превращения различных в единую американскую нацию, который, как считают большинство американских историков, является результатом действия так называемого «плавильного котла».
«Плавильный котел» (melting pot) превращал все национальности, прибывшие в Америку, в одну национальность — американскую. Первые поселенцы на 50% были выходцами из Англии. Остальные иммигранты прибывали из Ирландии, Шотландии, Германии, Голландии, Франции. Это были уже не просто иммигранты, а новый тип населения, который начинал создавать собственный язык, развивать свои традиции и культуру, постепенно превращаясь в новую нацию — американцев.
Вторую волну составила «новая иммиграция». Он прибывала из таких стран как Италия, Греция, Турция, Россия, из стран Азии и Латинской Америки. С 1901 по 1910 г. из России в США эмигрировал 1597 тыс. граждан. Среди них, помимо русских, были евреи, поляки, армяне, поволжские немцы, литовцы, эстонцы, финны. Эта группа поселенцев с трудом адаптировалась в Америке по той причине, что уровень образования и знания языка у них был значительно ниже.
Тем не менее, иммигранты постоянно пополняли население Соединенных Штатов Америки. Первоначально, процесс превращения иммигрантов был достаточно прост и интенсивен. В связи с этим, в американской литературе появилась идея «плавильного котла». Но когда появились первые трудности с «переплавкой» разных национальностей в американскую нацию, идея «плавильного котла» стала заменяться идеей «культурного плюрализма». В 1960–70-е гг. усложнение межрасовых отношений в Америке, движение этнических меньшинств — индейцев, пуэрториканцев и др. — вообще поставили под сомнение реальность достижения национальной и культурной идентичности.
Быть может, этим и объясняется тот факт, что американцы постоянно озабочены поисками своего коллективного «Я», своей национальной идентичности. Проблема идентичности — постоянная проблема многих социальных и этнических исследований в США. Как писал американский писатель Торнтон Уайлдер, «американцем быть трудно, потому что нет еще такого кодекса, грамматики, словаря, на который мог бы ориентироваться американец. Американцы все еще заняты тем, чтобы определить, что это значит — быть американцем».
Американский характер начал складываться еще во времена колонизации и заселения Америки. Создавался он из того духовного и идейного материала, который был привезен из Европы. Поэтому, в основе своей он имел чисто европейское происхождение. Но результат был совершенно отличен от того, что было в Европе.
Культура, которая создавалась на новом континенте, не имела прочных традиций, как это было, например, в Англии. Она развивалась из самых элементов, в нее входили как передовые социальные идеи, почерпнутые из идеологии французского Просвещения, так и библейские образы, мораль и религия пуритан и других религиозных общин. Все это в большой степени способствовало возникновению социальной мифологии. Даже самые передовые революционные идеи приобретали религиозно-мифологическую окраску.
«Американский характер, — пишет историк Э.Элберт, — это оптимизм, уверенность в будущем, вера в прогресс, высокая оценка успеха трактуемого как процветание, которое может быть развито моральной инициативой, высокая мораль, так или иначе связанная с пуританской этикой, а именно с ориентацией на долг, серьезность, уверенность, практичность, религиозную веру, патриотизм».
Действительно, система моральных ценностей в США была крепко замешана на пуританизме. Пуритане, основавшие свою общину в Новой Англии, стремились связать свою веру с сугубо практическими проблемами. Как отмечает Д. Бурстин в своей книге «Американцы», которая по сути своей является историей американской культуры, прекрасно документированной, «они в меньшей степени интересовались теологией самой по себе, чем приложением к теологии к повседневной жизни, и в особенности к обществу. Начиная с XVII в., их интерес к теологии носил практический характер. Пуританская “Новая Англия” была возвышенным экспериментом этой прикладной теологии».
B русле пуританской традиции сформировалась этика бережливости и мирской аскетизм. Эти идеи способствовали практике свободного предпринимательства, характерной для раннекапиталистического общества в Америке. Готовность упорно и самостоятельно трудиться, экономить и увеличивать богатство рассматривалось как знак божественной избранности и гарантии индивидуального спасения.
С пуританской традицией была связана концепция «американского Адама», символизирующая историю США. Согласно библейской традиции, Адам — первый человек, до которого на земле никого не было. Точно также и возникновение США интерпретировалось как рождение нового мира, который до этого не имел никакой истории. Как отмечает историк Н.Н.Яковлев, «в контексте американской действительности в образе ангельски чистого мифического героя выступил сам богом избранный американский народ, американские пионеры, первооткрыватели диких прерий, одним словом некий американский Адам, наделенный всеми теми добродетелями, что и библейский праотец».
Образ «американского Адама» порождал и религиозную концепцию «явленного предназначения», особой роли США в мире, уготованную провидением. Эта концепция и до сих пор широко рекламируется в американском политическом сознании.
В период колонизации американская культура носила разобщенный характер и еще не обрела общие национальные черты. В ней были сильны английские традиции, хотя уже и в то время англичане с явным раздражением писали о нравах и культуре американцев. Становление американского характера, как и возникновение американской нации, приходится на период между Американской революцией и гражданской войной. Именно тогда отделение колонии и поселения в борьбе за независимость от английской короны консолидировались в единое государство и создали великие исторические документы — Декларацию Независимости и Конституцию США. Это время было временем возникновения американского национального искусства, которое стремилось в многочисленных портретах воспроизвести лицо нации. С этого времени колонист-пуританин начал постепенно трансформироваться в янки, и американцы стали все больше выступать в качестве единой нации, обладающей оригинальным, отличным от английского, языком, своеобразным психологическим складом, этнической общностью не говоря уже о манерах поведения, выделяющим американцев от европейцев.
В своем монументальном исследовании американской культурной истории, Дэниель Бурстин справедливо полемизирует с чрезвычайно популярной в США «гипотезой фронтира» Фредерика Джексона Тёрнера, которую он развил в книге «Фротир в американской истории». Согласно этой концепции, американская цивилизация была создана отдельными пионерами-одиночками, которые на свой страх и риск осваивали западные границы страны. По словам Бурстина, концепция Тёрнера, на которой строилась не только американская историография, но и популярный жанр вестерна в литературе и кино, является «скорее догмой, которую обязывали применять, чем гипотезой, которую бы следовало проверять». B противоположность Тёрнеру он показывает, что культ индивидуализма, приписываемый пионерам, несостоятелен. Конечно, были и первопроходцы, или сообществам. но они достигали успеха только благодаря коллективам или сообществам. Поэтому, пишет Бурстин, следовало бы считать, что не принцип индивидуализма, а принип «коммунитарности» лежал в основе становления американской нации.
Гражданская война способствовала утверждению некоторых типичных особенностей американского характера. По мере того, как демократический этос янки стал побеждать аристократический уклад рабовладельческого Юга, эти черты приобретали универсальный характер. Янки, которые первоначально были представителями северных колоний, постепенно становятся обозначением всей нации.
Какие же черты характера были присущи янки? Прежде всего, предприимчивость, практицизм, любовь к переменам и склонность к изобретательству. Сохранилось очень интересное, отчасти ироническое описание характера янки, данное юмористом из журнала «Новая Англия» Джоном Билингсом: «Настоящие янки имеют характер смешливый и просто кипят от предприимчивости и любопытства. Телосложением они худы, наподобие гончих псов, терпеливы в своей коварной хитрости, всегда настороженны. Язык их смазан вожделением удовольствий, а их елейно-вкрадчивые речи скрывают стремление к наживе. В живом янки нет ни капли смирения: его любовь к изобретательству взращивает любовь к переменам. Он смотрит на мраморную пирамиду, подсчитывает, сколько на нее пошло камня, и продает этот величественный памятник в Бостоне с немалой для себя выгодой».
В этой ироничной характеристике немало доли правды. Действительно, трудно себе представить, как носители строгой пуританской морали, прибывшие на американский континент из Старого Света, уже через одно поколение проявят чудеса гибкости и изобретательности. Янки устремляются по всему свету в поисках выгодных рынков. С первых же шагов молодая нация обратила внимание на необходимость механизации труда. Причиной этому была нехватка рабочих рук, а машинизация упрощала труд рабочих.
Процесс индустриализации прекратил некогда аграрную страну в высоко развитое общество с высоким процентом городского населения. Это привело к миграции сельского населения в города. Впрочем, миграция, склонность к перемене мест всегда были особенностью американцев. По словам Бурстина, Америка в XIX в. была похожа на большую гостиницу, постоянно кто-то куда-то вселялся, кто-то куда-то уезжал, кто-то зачем-то приезжал.
Эту мысль подтверждает и другой американский историк Джордж Пирсон, выдвинувший в своей книге «Подвижная Америка» (1973) три главных фактора формирования американского характера, или «фактор трех М»: миграция подвижность, мобильность (migration, mobility, movement). Этот фактор Пирсон противопоставил «гипотезе фронтира» Тернера, считая, что освоение западных земель только часть того процесса, который был характерен для американского общества с его тенденцией е миграции, мобильности и подвижности.
Очевидно, фактор «трех М» действительно важен как для прошлого, так и для настоящего Америки. Согласно переписи населения, проведенной в 1970-е гг., 20% всех американцев меняют место жительства каждый год. Как указывает социолог Э.Кан, в ХХ в. внутри Америки существовали следующие четыре миграционных потока: с Юга на Север, где возникли новые промышленные центры, из сельскохозяйственных районов в города, из городов — в пригород и, наконец, движение всего населения страны в Калифорнию.
Признавая известную односторонность «гипотезы фронтира», нельзя не видеть, что освоение западных земель сыграло, тем не менее, большую роль в становлении американского характера. Впереди шли пионеры, которые разрабатывали западные земли и жили на границе с индейскими племенами. Вместе с пионерами на запад двигались и многие художники, создававшие топографические пейзажи с изображением невиданных доселе рек, гор и животных. За ними двигалась лавина тех, кто должен был превратить жалкие поселки в более или менее комфортабельные поселения, поселения — в города. Следом шли банки, коммерсанты, лавочники, священники и журналисты. «Голос народа» в этих поселках представляла маленькая газета, на страницах которой лозунги американской революции уживались с местными новостями и коммерческой рекламой.
Американский характер, как он складывался в XIX в., отличался оптимизмом, уверенностью в завтрашнем дне. Как отмечал историк Генри Коммаджер, американец, хотя имел слабое чувство прошлого, но зато обладал обостренным видением будущего. «Его ум не был направлен на историю. Даже события недавнего прошлого превращались в легенду: дети, чьи родители слышали гул военных барабанов и видели стада буйволов, наполняющие долины, играли в индейцев так же, как английские дети играют в короля Артура. Американец глядел в прошлое глазами будущего. Он видел не беспорядочные пыльные городишки, но сверкающие города, не захламленные магазинчики, а пышущие огнем фабрики, и не колейные дороги, а убегающие вдаль рельсы. В каждом босоногом мальчишке он видел будущего президента или миллионера, и, поскольку будущее принадлежало детям, он жил и работал для них».
