Съезд Единой России — самое ожидаемое и интригующее событие недели, — дал ответы на некоторые вопросы, но не на все. Лента новостей выглядит и забавно, и красноречиво. Для политологов и примкнувших к ним аналитиков отличный повод посоперничать в толковании происходящего. А для российского служилого дворянства появляется хоть какая-то ясность, в какие двери надо стучаться.
На Уолл Стрите — одном из самых центральных и знаковых мест в Америке, уже неделю продолжаются непрерывные протесты под лозунгом «Уолл Стрит — это и наша улица тоже!», против государственной коррупции, засилья финансовой олигархии, высокой безработицы и сокращения социальных расходов. Число демонстрантов в некоторые моменты превышало 1000 человек. Полиция гоняет их, перекрывает им дорогу, некоторых арестовывает. Но дело не в этом. С протестующими можно соглашаться или нет. Но дело и не в этом тоже.
Самое главное, пожалуй, в этой истории — что более 99% американцев не подозревают об этом: даже о самом факте потестов, не то что бы их детальном освещении. За прошедшие дни я ни разу не видел даже упоминания о протестах на Уолл Стрите по основным новостным каналам. Я вовсе не слежу за новостями 24 часа в сутки, у меня есть много других дел. Но всё же я каждый день я смотрю немного CNN, немного — другие новостные каналы, ежедневно просматриваю NY Times, реже — некоторые другие издания. 95% а то и 98% американцев следят за общеамериканскими новостями меньше чем я. Во всех этих источниках я НИ РАЗУ не видел даже упоминания о демонстрациях на Уолл Стрите.
Насмотревшись всякой хуйни по телевизору на ютубе, читатель С. предлагает пару страниц текста под культовым названием:
Стране нужны герои, или впечатления от просмотра программы «Исторический процесс»
Наблюдая за очередным изнасилованием г-на Сванидзе в области счетчика голосов в уже ставшей для меня и думаю для многих культовой передаче «Исторический процесс» на канале Россия, невольно заметил странную мысль: вроде бы и симпатии мои располагаются ровненько посередке, а проголосовать хочется всё равно хочется за Сергея Ервандовича.
Read More
"В своем призыве к западным политикам продолжать поддерживать белорусские демократические движения, гражданское общество и независимых журналистов исследователи напомнили, что США и ЕС уже пообещали Беларуси помощь размером более 100 млн долларов.
«Мы считаем, что западные правительства должны ускорить передачу этих денежных средств представителям белорусского гражданского общества, а также отечественным политическим партиям», – считают политологи.
Авторы доклада предполагают, что, исходя из ухудшающегося экономического и политического кризиса в Беларуси, день, когда Лукашенко будет отстранен от власти или бежит из страны, не за горами (тут они хуй угадали — авт.). Эксперты считают, что западным правительствам и организациям необходимо немедленно начать подготавливать Беларусь к тяжелому переходному периоду.
«В свете таких перемен нынешние оппозиционные лидеры Беларуси, скорее всего, займут руководящие посты в белорусском правительстве. Поэтому нынешние программы, направленные на укрепление белорусской оппозиции, также должны выявлять будущих лидеров и расширять западные контакты посредством профессионального обучения и образовательных программ»
В сегодняшней газете The Nation, выходящей в Объединённых Арабских Эмиратах, большая статья по Беларусь синеокую™. Автор презентует книгу Брайана Беннетта, Посла Её Величества королевы Великобритании в Минске.
Every evening, at the entrance to the Red Church in the centre of Minsk, a dozen or so citizens, with bright red and white scarves hanging from their necks, gather around the imposing sculpture of Archangel Michael, the patron saint of Belarus. Cast in bronze, the angel wears an expression of righteous fury as he runs his spear through the mouth of a vanquished dragon. Those assembled at his foot begin with a silent prayer. Then they join hands and sing a hymn. At the end of it, someone reads from a small notebook: a memorial roll call for the friends, sons, daughters, mothers and husbands who have been killed, imprisoned or simply disappeared for opposing president Alexander Lukashenko.
Belarus. Flat, forested and landlocked between Latvia, Lithuania, Poland, Ukraine and Russia, it resembles not so much a country as a desolate captive. Absorbed into Bolshevik Russia in 1919, it re-emerged as a sovereign state from the detritus of the Soviet Union seven decades later. But what seemed like the end of history to triumphant spectators in the West was, for many Belarusians, the beginning of an inscrutable future. «The popular view», Brian Bennett writes in his authoritative new book on post-Soviet Belarus, The Last Dictatorship in Europe: Belarus Under Lukashenko, «was that the break-up of the USSR had brought uncertainty.»
As Britain's ambassador to Minsk from 2003—2007, Bennett studied Lukashenko closely. His book offers an unsparingly detailed account of his rise from obscurity and his ruthless accretion of power. Appointed in 1993 as chairman of a committee investigating corruption, Lukashenko seized the day. A populist by instinct, he «made a rousing speech vowing to recreate the Soviet Union on a new, higher plane». He was energetic and youthful, not yet 40. Politicians «sensed that Lukashenko was not someone to mess with», although dictatorship seemed a distant prospect, given that the speaker of the Supreme Soviet (the interim parliament of Belarus) was averse to the idea of a presidential system. Then, in January 1994, Bill Clinton, the US president, visited Belarus and members of the Supreme Soviet, seduced by the presence of a young and charismatic leader, sidelined the speaker and opted for a presidential system.
In July, six months after Clinton's visit, Lukashenko won a run-off election. One of his first acts as president was to order the shooting down of two Americans who had strayed into Belarusian airspace in a hot-air balloon; their deaths were described as an accident at the time, but Bennett discloses that those involved in the shooting «were decorated».
Within Belarus, Lukashenko moved rapidly: he issued 350 presidential decrees in not much more than a year after assuming office. By 1996, he had consigned the constitution to the rubbish bin, introduced the death penalty, had his opponents arrested and consolidated his control over the media. Parliamentarians who refused to rubber-stamp his laws had their salaries withheld. Lawyers who opposed him were disbarred. A former speaker of parliament who did just that was refused a licence because he had a criminal record: «He had stepped off the pavement and onto the road during a demonstration in 1997.»
By 1999, several prominent figures in the Belarusian opposition had disappeared. Quoting from suppressed official reports, Bennett establishes that the dates on which the official execution pistol was signed out corresponded with the dates of the disappearances. The orders came from the top.
Read More
Большинство россиян по-прежнему характеризуют свою жизненную ситуацию как трудную (56%). Больше всего таких респондентов в крупных (63%) и малых (60%) городах, среди пожилых (66%), а также респонденты со средними доходами (64%). Для 30% опрошенных жизнь складывается благоприятно — как правило, это москвичи и петербуржцы и жители средних городов (по 36%), молодежь (53%),обеспеченные россияне (40%). Доля тех, кто уже не может терпеть бедственное положение, после небольшого увеличения в предыдущем квартале (до 14%), вновь вернулась к отметке 11%. Наиболее склонны столь негативно описывать свои условия жизни москвичи и петербуржцы (17%), пожилые россияне (18%), респонденты с доходами ниже среднего уровня (16-18%).
Все меньше россиян ожидают трудностей в будущем: соответствующий индекс снизился с -47 до -29 пунктов по сравнению с весной. Это обусловлено сокращением групп респондентов, убежденных, что мы переживаем тяжелые времена сейчас (с 33 до 27%) и тех, кто только ожидает их наступления (с 37 до 32%). И, напротив, больше стало тех, для кого трудный этап уже в прошлом (с 23 до 30%). В том, что самые трудные времена — сейчас, уверены, в основном, россияне средних лет (31%).
Более позитивно, чем весной, выглядят и прогнозы изменения экономической ситуации в стране:соответствующий индекс вновь вышел из отрицательной зоны значений (с -4 до 1 пункта). Это стало возможным благодаря снижению доли респондентов, прогнозирующих следующие месяцы трудными для российской экономики (с 42 до 37%).
Инициативный всероссийский опрос ВЦИОМ проведён 9-10 июля 2011 г. Опрошено 1600 человек в 138 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках России. Статистическая погрешность не превышает 3,4%.
В конце 20-х годов прошлого века свыше 80% населения СССР проживало в сельской местности, с учетом малых городов – до 90%. Практически все они в сталинском СССР были превращены в нечто среднее между государственными рабами-илотами, как в древней Спарте, и позднеримскими колонами, отбывающими бесчисленное количество экономических, трудовых и прочих повинностей. Выкачивание средств из русской деревни большевики прекратили лишь в 60-70-х годах прошлого века (когда были разработаны нефтегазовые и рудные месторождения Сибири), а паспорта колхозники получили окончательно лишь к концу 70-х – началу 80-х годов XX века.
В 90-х – начале 2000-х годов в РФ небольшими тиражами были выпущены несколько монографий и сборников документов о реальной жизни сталинской деревни. Одним из таких изданий была работа РАН и Вологодского пединститута «Повинности российского крестьянства в 1930—1960-х годах» М.А. Безнина, Т.М. Димони и Л.В. Изюмовой, изданная в 2001 году. По мнению авторов, советское крестьянство фактически жило в условиях государственного феодализма, отдавая оброк – госпоставки (отменены лишь в 1958 году), отрабатывая барщину (регулируемый минимум отработки), который исчез лишь к концу 60-х годов, и выплачивая денежные налоги.
Как пишут ученые, созданная коммунистами в 30-х годах прошлого века система сверх-эксплуатации русского крестьянства условно делилась на три части:
— отработочная повинность;
— натурально-продуктовая повинность;
— денежная повинность.
Read More
«Управление выборами в России осуществляется давно уже не путем вброса бюллетеней, — заметил в данной связи Борис Кагарлицкий. — Вброс – это практика 1990-х годов. А управление осуществляется, во-первых, на входе, то есть, к выборам допускаются оппозиционные партии, заведомо не имеющие никаких шансов на поддержку избирателей. К таковым относятся все российские оппозиционные партии. Этот фактор уже достаточный».
«Я опрашивал людей с участковых избирательных комиссий, – рассказал политолог. — Они мне сказали, что единственная задача, которая на участках решается – это завышение явки. Она критически мала. Избиратель на выборы не ходит. И главная задача избиркомов – это завысить явку. Причем, по признанию их членов, голоса распределяются ровно так, как они были отданы на самом деле. Если проголосовало 3% избирателей, а надо написать, что проголосовало 80%, то цифры завышаются равномерно, благодаря чему ни одна партия не заинтересована в корректировке избирательных результатов. Выявление подлинных результатов дискредитирует всех в равной степени. Причем, оппозицию даже больше, чем власть».
Как подчеркнул эксперт, «вообще ни одна партия в России не обладает привлекательностью». «Человек либо вообще не ходит на выборы, потому что ему все партии равно отвратительны, либо идет голосовать за власть», — отметил Кагарлицкий.
|
Владимир Путин и примкнувший к нему позже Дмитрий Медведев правят Россией с 2000 года. Пора цифрами проверить, лучше или хуже стало жить по итогам этой 11-летки, включившей и «тучные» годы нефтяного бума, и мировой финансовый кризис, и усиление центральной власти. Мы отобрали десять показателей, которые, на наш взгляд, ярче всего показывают эволюцию путинско-медведевской России. Мы стремились к тому, чтобы любую цифру из таблицы можно было если не пощупать, то увидеть. Поэтому здесь нет сложных индексов, а только проценты, штуки, доллары и квадратные метры. 
ИСТОЧНИК: ИКСИ, ФБК, РБК, РОССТАТ, ЕСПЧ, FORBES, «ФИНАНС», «ЛЕВАДА-ЦЕНТР»
|
|||||||||||||||
Такую вот статью ребята из Стратфора подкинули. Америка прекрасная между изоляционизмом и проактивностью
By George Friedman
The United States remains the center of gravity of the international system. The sheer size of its economy (regardless of its growth rate) and the power of its military (regardless of its current problems) make the United States unique. Even more important, no single leader of the world is as significant, for good or bad, as the American president. That makes the American presidency, in its broadest sense, a matter that cannot be ignored in studying the international system.
The American system was designed to be a phased process. By separating the selection of the legislature from the selection of the president, the founders created a system that did not allow for sudden shifts in personnel. Unlike parliamentary systems, in which the legislature and the leadership are intimately linked, the institutional and temporal uncoupling of the system in the United States was intended to control the passing passions by leaving about two-thirds of the U.S. Senate unchanged even in a presidential election year, which always coincides with the election of the House of Representatives. Coupled with senatorial rules, this makes it difficult for the president to govern on domestic affairs. Changes in the ideological tenor of the system are years in coming, and when they come they stay a long time. Mostly, however, the system is in gridlock. Thomas Jefferson said that a government that governs least is the best. The United States has a vast government that rests on a system in which significant change is not impossible but which demands a level of consensus over a period of time that rarely exists.
This is particularly true in domestic politics, where the complexity is compounded by the uncertainty of the legislative branch. Consider that the healthcare legislation passed through major compromise is still in doubt, pending court rulings that thus far have been contradictory. All of this would have delighted the founders if not the constantly trapped presidents, who frequently shrug off their limits in the domestic arena in favor of action in the international realm, where their freedom to maneuver is much greater, as the founders intended.
Read More
