Обозреватель: — Александр, известно, что вы участвовали в парламентской и президентской избирательных кампаниях в России. С точки зрения вашего нового опыта, какой обещает быть эта кампания в Беларуси? Будут ли любопытны действия оппозиции, придется ли напрячься власти? По-прежнему ли наибольшие шансы попасть в парламент у людей, лояльных к власти, или народные предпочтения меняются? Read More
Юлия Кристева поняла, что Ханна Арендт работает не с одной, а с двумя моделями полисной демократии. Античный полис был прежде всего зрелищем для самого себя, и удивительно, что европейские романтики-филэллины заметили только один момент этой политической режиссуры: совместное вынесение оценки на основании здравого смысла. Жители полиса вместе решают, как украсить главную площадь и какому скульптору заказать мраморное свидетельство очередного триумфа, и в этом эстетическом отборе, как будто улучшающем человеческую породу, и видели основной урок античности. Ницшевский Дионис из той же самой породы: он проводит ночи без сна, потому что он пластичен, он танцует в ритме полисного праздника, бичуемый ударами ошибочных политических решений. Русский филолог Вячеслав Иванович Иванов, законный ученик Моммзена и незаконный ученик Ницше, приверженец конституционных демократов, замышлял священную пародию на книгу Ницше: Дионис со своей свитой встречает голубоглазого немецкого филолога, который излагает им свою теорию искусства, а у Диониса только глаза круглятся от удивления. Дионис всегда бодрствует с расширенными зрачками, в то время как Аполлон ведет бои на стенах полиса.
Но в том-то и дело, что на самом деле никакого одного города, находящегося под покровительством богов и потому спокойно выносящего политические решения, не существует. Античная культура выработала два режима видения происходящих событий. Одно дело — привычное нам созерцание, совместное переживание происходящего на сцене. Такое зрелище известно как основная модель новоевропейской науки: Ньютона восхваляли как открывшего «театр истинной философии», экспериментаторские «театры природы» предшествовали лабораториям. Другое дело — массовые собрания, требовавшие деятельного участия. Таковы были различные шествия, совместные паломничества к святыням, ритуальные обходы и целенаправленные движения людских масс.
Не нужно поспешно сводить содержание обоих типов зрения к привычным нам практикам. Просмотр театральной постановки или выступления знаменитого оратора — это не просто наблюдение за происходящим, не просто обучение или усвоение все более значимых эстетических ценностей. Скорее, это было нечто вроде «торжественного заседания», в котором важна всякая мелочь. Мы привыкли к тому, что соблюдение этикета важно в движении, в танце или на дипломатическом приеме. Но в эпоху «парресии», свободной политической речи, оратору было важно не допустить даже малейшей оговорки, а зрителям-слушателям — оценить способность оратора аргументировать свою позицию, вникая в то, насколько он стал умелым и искусным в своем деле. Лектор был не одиноким виртуозом, но корифеем, дирижирующим реакцией слушателей. Его появление эмоционально предвосхищалось, шла не просто критика, а целое движение: люди были готовы обменяться мнениями, создавая ажиотаж телесно. В отличие от нынешнего создания ажиотажа с помощью специальных технологий и инструментов (очереди за билетами, рекламы, журналистики), тогда ажиотаж создавался просто напряженным ожиданием.
Но и шествие в условиях полиса было совсем другим: не простым передвижением от одного значимого места в другое, но именно скоплением, стечением людей. Те же люди, которые собирались на агоре, могли собраться и в Элевзине: главное было всем стекаться по разным улицам и дорогам в одно место. Несовместимы эти два режима полисной демократии не по ценностным, а по формальным причинам. Зрелище театрального типа представляло собой состязание, не просто борьбу за зрительские симпатии, но вовлечение зрителей в противостояние различных сторон спора. Ясно, что шествие невозможно построить по образцу диалога, антифона, соревнования или спора — для шествия важно благоговейное молчание, разрешающееся гимном ликования, когда люди с разных концов города достигли единой цели.
Гибель полисного строя косвенно привела к тому, что зрелищно и «политически» стал описываться душевный опыт. Стало считаться, что ясное представление о душе возникает, если видеть душу как сцену, на которой разыгрывают свой спектакль страсти, желания и побуждения. Эллинистические философы наперебой говорили, что разум является «распорядителем зрелищ», что помыслы «определяют ход событий», а страсти «замутняют зрелище», делая его сценарий менее понятным, — то есть все образы взяты не из режима интроспекции, а из практики публичных представлений. Собственно, представление о «политике» как об особом искусстве борьбы с внутренними страстями, как о способности внимать поучениям и успокаивать страсти в душе сохранялось в различных культурных контекстах от веков эллинизма до эпохи барокко включительно. Так, «политической этикой» называлась этика, состоящая из нравоучений, предписаний правильного поведения в соединении с предписаниями сдерживать и культивировать собственную душу.
Read More
Сначала они шутили над социальными табу — и это было смешно, потом шутили над идеологией — и это было здорово, потом стали шутить над культурой — и это стало глупо, потом стали шутить над страной — и это стало противно. А потом над народом — и это сделалось отвратительно
Понятие «народная смеховая культура» вошло в обиход интеллигентов благодаря работе Михаила Бахтина «Поэтика Франсуа Рабле». Бахтин рассказал о «карнавальном сознании» средневекового мира, показал, как язык площадей противостоял языку монастырей и королевских дворов.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» есть образец контрязыка, утверждал Бахтин. Исследователь писал о переворачивании смыслов, о «материально-телесном низе», который противостоит идеологии. Эвфемизм «материально-телесный низ» обозначал вульгарности и похабства, без которых нет площадной жизни. Не то чтобы в России обожали Рабле, но обретение свободы через смех стало для интеллигенции откровением.
Парадоксально, что народную смеховую культуру она опознала как свою, хотя смеховая культура — это, вообще говоря, коллективное сознание народной общины.
Но к искомому моменту советской истории городская прослойка как раз оформилась как своего рода община, а той первичной общины, которую старательно рушили Столыпин и Троцкий, уже не существовало. Городская прослойка идентифицировала себя с интеллигенцией: считалось, что эта прослойка — носитель культуры и хранитель знаний. На деле, разумеется, это было далеко не так. Солженицын характеризовал эту страту как «образованщину», а у народа слово «интеллигент» стало ругательным — и не потому, что водитель троллейбуса не уважал Менделеева и Ключевского, но потому, что среднеарифметический выпускник Полиграфического института, обыватель с запросами, уже не был «народом», но и «профессором» не собирался становиться. По сути, он был никем — горожанином и только.
Возникла вязкая городская среда со своим кодексом поведения, с фольклором и с определенной связью с русской интеллигенцией. Связь была символической — так итальянцы наследуют древним римлянам. Но важно, что в качестве самоназвания городская община выбрала себе имя «интеллигенция», а вместе с именем присвоила и наследие судеб Соловьева и Блока, Пастернака и Достоевского.
К моменту публикации книги Бахтина уже было ясно, что новая интеллигенция не разделяет с народом убеждений, а общую судьбу разделяет поневоле, и говорят они на разных языках. Народ (так считалось) отныне имеет общий язык с коммунистическим начальством — да, собственно, начальство и есть народ, кухарки управляют государством. Языком народа-начальства стал бюрократический жаргон, а язык народной культуры перешел в ведомство городской общины. Брань и матюки циркулировали в городской среде, интеллигентные барышни загибали такие обороты, что дореволюционный извозчик бы ахнул. Но после книги Бахтина под бытовую распущенность подвели теоретическую базу.
Read More
На расстоянии политическая жизнь Минска всё больше смахивает на свежий роман Адели Полькиной «Ебу жасминовые тирсы». Этакий вполне себе розовенький зал женской прозы и всё такое. Пришлось за вдохновением ехать в неиспорченный литературными и политическими салонами Выборг. Там и сфоткал эту скульптуру, «Промышленность» называется. Есть в ней что-то от белорусской современности, знаете ли.
Стою, любуюсь «Промышленностью», и мутит меня мыслишка: «Архиплохо таки обстоит дело монументальной пропаганды в синеокой™». А как славно будет «отлить в граните»© фигуры и бюсты предшественников белоруской модели или её теоретиков и борцов. Добавим и тех светил, которые хотя и не имеют никакого отношения к сильной и процветающей, но числятся славутымi нашымi зямлякамi, и время от времени извлекаются из пыльного мешка туземной культур-мультур. Натурально, на этих самобытных истуканах придётся делать вразумительные краткие надписи о том, кто все эти люди. Но это не главное.
Главное – при открытии памятников и вожди, и другие крупные деятели могут произносить речи. Ибо поводов-то для произнесения речей в синеокой™ становится всё меньше. Даже такой замусоленный жанр, как подход к прессе на фоне очередного скотного двора, приелся публике по причине видового однообразия представленных на заднем плане пород эндемического скота. Впрочем, это вина селекционеров.
В пику пятой колонне в центре Европы дела идут, контора пишет. Приличное положительное сальдо налицо, белорусские аргонавты отбыли за золотым руном в Лондиниум, официозные СМИ полны щенячьего энтузиазма и телячьих восторгов, а вышедшие в тираж русские артисты повергли губернскую столицу северной Беларуси в меломанский угар. Чем не зрелища на фоне опять вздорожавшего хлеба?
Когда Он убивал их, они искали Его и обращались,
и с раннего утра прибегали к Богу (Пс. 77, 34).
Как православному христианину следует относиться к стихийным бедствиям? Как к Божию наказанию за грехи. В качестве доказательства, приведем слова Господа в ответ на известие о погибших от разных неожиданностей, в том числе даже от беззакония властей: «...пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но если не покаетесь, все так же погибнете» (Лук. 13, 1-5).
Стал ли Господь укорять Пилата в кровожадности или строителей Силоамской башни в халатности? Не стал – потому что будь даже это и справедливо, не принесло бы пользы слушающим – они бы только более укрепились в своем греховном упорстве, будучи всецело поглощенными поисками вокруг себя виноватых.
Именно в последнем упражняются слишком многие после катастрофы на Черноморском Побережье, и слишком мало обретается задумывающихся об общих грехах населения России, которые и послужили причиной гибели людей.
Убийственное наводнение постигло приморские курортные города, сравнительно небольшие, в чем нужно усматривать милость Божию. Ибо случись подобное (бывшему в Крымске) в Новороссийске или Сочи, потери были бы в разы больше.
Чем занимаются отдыхающие в курортных городах? Конечно, развлекаются, в том числе довольно многие предаются пьянству и блуду, а в языческий праздник (Ночь на «Ивана Купалу»), в который «разверзлись хляби небесные», возможно, что-нибудь и покруче завернули. Но ведь идет пост Святых Апостолов, время, данное для покаяния и духовных подвигов, а не для развлечений. Конечно, указанный грех свойственен не только смытым водой городам – это общероссийская язва. Я, например, живу в местах не столь прославленных курортами, как Черноморское Побережье, однако, продвигаясь в прошедшее воскресенье по улицам Рыбинска, утомился от встреч с пьяными компаниями, зачастую полураздетых, бредущих с пляжей людей, которые так и лезли под колеса.
На следующий день пьяных поубавилось – все-таки рабочая неделя, но праздно лежащих людей на пляжах как будто бы не стало меньше. И это в день общероссийского траура! Вместо того, чтобы пойти в храм, помолиться Царице Небесной в празднование Ее чтимого образа, явленного в Тихвине, о прощении своих грехов и о упокоении погибших, люди предпочли развлекаться дальше. Увы, как восклицал пророк Исаия, во что нас бить еще, продолжающих свое упорство?!
Не следует забывать, что люди гибнут не только в посылаемых Господом стихийных бедствиях – от неразумного отдыха их гибнет куда больше. Так на водоемах только Подмосковья (по сведениям «Российской газеты») с начала года погибли уже 40 человек. А в масштабах страны? А если добавить сюда погибших во время отдыха на суше?
Впрочем, не на одну Россию пролился в последние дни гнев Божий. 12 июня в Вашингтоне прошел парад содомитов, который возглавлял мэр столицы. А через несколько дней на восточное побережье США обрушились ураганы, вследствие чего тысячи людей остались без электроэнергии, а некоторые погибли. За ураганами последовала аномальная жара – более 40 градусов во Цельсию. Вашингтон превратился в горячий ад. Множится число жертв. Это свидетельство того, что Бог поругаем не бывает. Город, во главе с мэром бросивший Небу вызов, получил от Неба должный ответ.
Хочется надеяться, в Соединенных Штатах люди приходят друг другу на помощь в виду общего бедствия. У нас же появился герой, подполковник полиции, начальник спецприемника для административных задержанных ОВД по Крымскому району, Вячеслав Горбунов, не пощадивший жизни при спасении чужих детей и оставивший сиротами своих. Сам Господь засвидетельствовал: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя. Нынешний пост освятился этим подвигом. Не праздно лежащие постом на пляжах, наслаждающиеся жизнью люди; не поливающие грязью, в сладострастном восторге осуждения, власти за действительные или мнимые недостатки, — герои нашего времени, а те, что самоотверженно исполняют свой долг. Им и похвала от Самого Господа Вседержителя. Они кратчайшим путем идут в Царство Небесное.
Пусть в российских курортных городах не больше разврата, чем в некоторых других странах. Господь, кого любит, того наказывает. Бьет же всякого сына, которого принимает. Нужно благодарить Бога за своевременное посещение, одновременно исправляя греховные привычки. Господь зовет нас к покаянию не на словах, а на деле.
Иерей Сергий Карамышев, настоятель храма Св. Троицы пос. Каменники Рыбинской епархии
Юле потребовалась инструкция к трактору «Беларус».
Дядя Вова позвонил ей из родной деревни и сказал:
— Юля, найди там где-нибудь инструкцию к трактору «Беларус». Очень надо. Ты же в Томске живешь, у вас там такие инструкции на каждом углу продаются, в каждом киоске «Роспечати».
Юля сказала:
— Да без проблем, дядь-Вов, я как раз за хлебом собиралась, по дороге зайду, куплю.
Если кто-то думает, что это был сарказм, он ошибается. Юля очень отзывчивая и ответственная, если ее попросить пойти и купить инструкцию к трактору, она обязательно пойдет и купит.
Она отправилась в книжный магазин, сказала продавщице:
— Мне нужна книжка про трактор «Беларус», покажите, где она у вас.
Юле чуть-чуть за двадцать, у нее пухлые губки, ямочки на щечках и смешная челка. Когда такая девушка заходит в книжный магазин, продавцы автоматически начинают вспоминать, на какой полке стоит «Винни-Пух», ну, максимум — Гарри Поттер. Никто не ожидает, что она может внезапно спросить инструкцию к трактору, это все равно, как если бы прилетели инопланетяне из созвездия Волопаса и попросили раскраску с феечками «Винкс» и два фунта сиреневых фломастеров. Продавщица растерялась, спросила:
— А вам зачем?..
Юля объяснила, книжка нужна, чтобы управлять трактором и чинить его, если понадобится. Для чего же еще? Понятное дело, не для того, чтобы читать младшей сестренке на ночь. Продавщица пыталась разобраться в ситуации, уточняла, может, Юле все-таки нужен «Винни-Пух», под конец созналась, что книжек про тракторы в магазине нет. Юля расстроилась, какой смысл строить посреди города огромный книжный магазин, если в нем все равно ничего путного не купишь, кроме книжек про Гарри Поттера? Пора бы уже завезти в магазин что-нибудь действительно нужное, а то вот так хватишься, а инструкции к трактору нигде нет. И где, спрашивается, приличная девушка должна ее искать?..
Read More
Про наводнение поступают вопросы, на вопросы даются ответы.
По всей видимости, не всех ещё собрали и не всех опознали. Ни в одном учреждении нет «мощностей» для хранения полутора сотен трупов, обычные морги такое количество принять не могут. Соответственно, трупы развозят по другим моргам в других городах, складируют в рефрижераторах, где потом и будут проводиться опознания.
Пострадавшие от наводнения, нетрудно догадаться, сильно напуганы и боятся отходить от своего имущества, ибо с ворьём везде полный порядок. Когда ситуация немного устаканится, тогда начнут ездить и опознавать. Вот тогда и опубликуют списки.
Не переживай, ещё нигде не отменили жуткое тоталитарное наследие — прописку. Паспорта есть у всех, это не Москва и не Питер — по 400 человек в одной квартире не прописывают. Пострадавшие от наводнения будут получать материальную помощь, там же будут сообщать о пропавших. Пойдут по домам участковые, тоже всех перепишут.
Оно просто не быстро, ибо в начале есть дела поважнее — найти мёртвых и помочь живым.
Надо понимать, 10 тысяч рублей выдают на неотложные нужды. Остальные деньги выплатят позже. Если слышал/видел предупреждение о наводнении — почему не расписаться? У нас в Питере наводнения бывают регулярно, о них всегда сообщают по радио и ТВ, все о них слышат и знают. Если не слышал и не видел — вряд ли тебе будут тыкать стволом в затылок и заставлять расписываться под угрозой расстрела.
Напиши как было на самом деле, ничего тебе за это не будет. Врать только не надо.
Глава 1. Голод в Советском Союзе
1933 год был голодным для западного мира. Улицы американских и европейских городов заполонили мужчины и женщины, лишившиеся работы и привыкшие стоять в очереди за едой. Предприимчивый молодой валлийский журналист Гарет Джонс наблюдал, как безработные немцы стекались на голос Адольфа Гитлера. В Нью-Йорке на третьем году Великой депрессии его потрясла беспомощность американского рабочего: «Я видел сотни и сотни бедняков, стоявших вереницей друг за другом. На некоторых были лохмотья когда-то приличной одежды. Все они ждал, когда им выдадут по два бутерброда, пончик, чашку кофе и сигарету». В Москве, куда Джонс приехал в марте, голод в капиталистических странах был поводом для радости. Казалось, что Депрессия предвещает мировую социалистическую революцию. Сталин и его приближенные похвалялись грядущей победой системы, которую они построили в Советском Союзе.
Но 1933-й был также годом голода и в советских городах, особенно на территории Советской Украины. В украинских городах — Харькове, Киеве, Сталине, Днепропетровске — сотни тысяч людей каждый день ждали простой буханки хлеба. В Харькове, столице республики, Джонс стал свидетелем другого уровня нищеты. В два часа ночи люди вставали в очередь у магазинов, которые открывались только в семь. По сорок тысяч человек собиралось в ожидании хлеба. Люди в очереди так боялись, что их вытеснят, что держались за ремни впередистоящих. Некоторые так ослабели от голода, что им приходилось опираться на других. Они ждали весь день, иногда по два дня. Беременных женщин и инвалидов войны больше не пускали без очереди. Им приходилось стоять в очереди с остальными, если они хотели получить еду. Какая-нибудь женщина начала рыдать, и вся очередь подхватывала этот вопль, превращаясь в огромное напуганное животное.
Люди в городах Советской Украины боялись потерять свое место в очереди за хлебом и умереть с голоду. Они понимали, что только в городе была надежда найти хоть какое-то пропитание. За последние пять лет украинские города значительно выросли, крестьяне переехали сюда из деревень и стали рабочими и клерками. Сыновья и дочери украинских крестьян, оказавшись в городах, которые уже давно населяли евреи, поляки и русские, оказались в зависимости от той еды, которую можно было достать в магазинах. У их родственников в деревнях не осталось ничего. И это было необычно. Обычно во время голода горожане бежали в деревню. В Германии и Соединенных Штатах фермеры почти никогда не голодали, даже во времена Великой депрессии. Рабочим и квалифицированным специалистам приходилось продавать яблоки или воровать их. Но всегда где-нибудь в Нижней Саксонии или в Айове им попадался фруктовый сад, силосная яма или кладовая. А горожанам Украины некуда было податься, деревня не могла им ничем помочь. Многим выдавали карточки, которые надо было предъявить, чтобы получить хлеб. Листок, исписанный чернилами, давал им шанс на выживание, и они это знали.
А доказательств вокруг было предостаточно. Голодающие крестьяне просили милостыню в очередях за хлебом, умоляя дать хоть крошку. В одном городе пятнадцатилетняя девочка упросила пустить ее в начало очереди, но продавец забил ее до смерти. Городские домохозяйки, стоявшие в очередях, видели, как крестьянки умирали от голода на тротуарах. Девочка, ходившая из дома в школу и обратно, видела утром умирающих, а вечером уже умерших. Один молодой коммунист назвал крестьянских детей «живыми скелетами». Член партии в промышленном Сталино [1] был поражен трупами голодных, которые он обнаружил у черного хода своего дома. Парочки, прогуливавшиеся в парках, не могли не заметить объявления, запрещавшие рыть могилы. Докторам и медсестрам запрещалось лечить голодных, которые приходили в больницы. Городская милиция ловила голодных беспризорников на улицах и увозила с глаз долой. В городах Советской Украины милиция задерживала несколько сот детей в день. Так, в начале 1933 года харьковская милиция должна была ловить по плану две тысячи в день. В бараках Харькова постоянно ожидало смерти около двадцати тысяч детей. Дети умоляли милиционеров хотя бы дать им умереть под открытым небом: «Дайте помереть спокойно, не хочу помирать в бараках».
Read More
Оправданием мерзости последних двадцати лет стало возникновение так называемого «среднего класса».
Словосочетание «средний класс» имеет в нашем мире сакральный характер, это словосочетание употребляют как заклинание бытия.
Существует ничем не доказанное утверждение (недавно эту мантру повторил А. Чубайс, а ему благоговейно внимал И. Свинаренко), будто средний класс есть гарантия демократии.
В этом чудном уравнении сразу три неизвестных – это куда более заклинательное заклинание, нежели ленинское «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Вообще говоря, ленинская фраза ничем не плоха – Ленин сказал, что правда – правдива. Это даже не тавтология, это описание свойства вещи (так бы сказал Платон или Хайдеггер: бытие – бытийствует, а правда – правдива). Уязвимым местом является отсутствие доказательства по поводу верности учения Маркса. Но это лишь одно неизвестное в уравнении, его можно доказать – опытным путем, например.
Уравнение «средний класс есть гарантия демократии» – состоит из комбинации неизвестных величин – то есть, решению не поддается вообще. Неизвестной величиной является «средний класс» – что такое «средний класс»? Неизвестной величиной является «демократия» – сколько демократий в природе? Античная демократия и сегодняшняя – одно и то же? это способ управления или идеал отношений, и т.д. ? Неизвестной величиной является понятие «гарантия» – поскольку гарантия возникает лишь тогда, когда определенный субъект обозначает свое бытие как условия некого явления. Но если субъект не внушает нам доверия, то его честное слово нас убедить не может. Как может дать гарантию тот, кто не определен в качестве реального субъекта? Например, гарантии мошенников в банке МММ мы не принимаем всерьез. Но абсолютно безумная фраза «средний класс есть гарантия демократии» – нас убеждает.
На самом деле, данное выражение не имеет смысла, произносят эти слова в бреду и слушают в блаженном забытьи. Формула Х = У выглядит более убедительно.
Сегодняшнего мещанина греет мысль о том, что его бытие (в сущности, ничем не примечательное: еда, турпоездки, писание колонок в газету, опять еда, и тп) – имеет героические аналоги в истории. Считается доказанным, что «средний класс», несмотря на пустоватую жизнь, – есть положительное явление в истории. Мы уверены, что нацисты, террористы, бомжи, – это плохие люди, а мифический «средний класс» – это люди неплохие. И более того, есть смутное подозрение, что средний класс – двигатель прогресса всего общества в целом.
Такое мнение сложилось потому, что сегодняшний обыватель отождествляет себя со «средним классом» девятнадцатого века, с «третьим сословием» Французской революции, с интеллигентами и разночинцами русских городов. Это ни на чем не основанная аналогия.
Средний класс – это, вообще говоря, техническое определение, не более того. Средняя величина исчисляется по отношении к большой и малой. Например, средний рост в племени бушменов – будет весьма невысок. Средний балл в школе – не есть показатель отличных знаний. А мораль среднего качества обычно означает распущенность.
Третье сословие – не есть постоянная величина в истории. Это надо очень отчетливо понять и повторять себе каждое утро, когда мысль о том, что вы принадлежите к «третьему сословию» начинает будоражить ваши мозги. В истории нет постоянных величин. В отсутствии аристократии и духовенства, в отсутствии крестьянской морали и дворянской чести – так называемый «средний класс» представляет собой продукт отличный от «третьего сословия» девятнадцатого века. Сегодняшний «средний класс» – не имеет никакого отношения к среднему классу эпохи Просвещения. Более того, этот нынешний средний класс – есть прямая противоположность тому среднему классу, который брал Бастилию и вдохновлял «Критику чистого разума». Так что не обольщайтесь. Как Путин похож на Рюрика, так и колумнист глянцевого журнала похож на Кондорсе. То есть, не похож ничем и никак. Это карикатура.
Read More
Трепещите мутанты Совдепа. Вышел из печати первый номер журнала «Непримиримость», который прочится мною в рупор русской Консервативной Революции. Цель журнала – собрать на своих страницах тот мировоззренческий материал, что нельзя отыскать в интернете. Мы – не очередной «сборник статей из интернета». Это правило соблюдено в отношении всех статей, кроме заранее согласованных с их авторами. Исходя из названия, «Непримиримость» является органом антибольшевистским, правоконсервативным и не приемлющим никакого уравнивания исторической России и СССР/РФ. «Непримиримость» заявляет о своём прямом преемстве к таким легендарным эмигрантским изданиям как газета «Новое Слово» (1933—1945 гг.) и журнал «Клич» (1933—1939 гг.). В принципе, все задачи журнала разъясняются в редакторской статье с красноречивым названием «Наступать на их раны». Действительно, на раны совковых патриотов, совковых либералов и прочей красно-розовой фауны мы будем наступать регулярно. Русская цивилизация жаждет жертвенной крови заполонивших её сакральные просторы недочеловеков. Эту линию первого номера подхватывает манифестационная статья Константина Павлова «Чему мы верны», попытка суммировать положения русской антисоциалистической мысли. Работы Павла Москвина («О либерализме: ложном и настоящем») и аз грешного («Конец истории?») посвящены переосмыслению некоторых положений либерализма и пошивке нео-либеральной «овечьей шкуры» из-под которой должны выглядывать яростные глаза русского консервативно-революционного волка. Трансцендентальные основы Русской Империи обрисовываются в статье Владислава Статкевича «Растворённый в вечности». О прогрессистско-большевистских корнях Московского Патриархата и о курьёзности его последних «фундаменталистских» шагов рассказывается в очерке «Советская церковь на службе анти-традиции». Далее следует моя переработанная статья «Тотальная война за русскость и Ветхий Завет», где русскому сопротивлению ставится в пример доктрина «Божьего Народа», вырезающего врагов под защитой «злого Бога» (естественно, пример берётся из англосаксонской «израэлитской» традиции). Сразу оговорюсь, что редакция журнала не имеет каких-либо особенных религиозных табу и в дальнейшем «Непримиримость» собирается публиковать не только катакомбные, но и неоязыческие, и даже «оккультные» материалы. Своеобразным украшением номера является статья старого камерада «Кризис элит: возвращение героев». Бережно относясь к прошлому, редакция решила поместить в этом номере две «архивные» статьи времён Европейского Возрождения 30-ых гг.: «О мировой революции» К. Иордана и «Корни русского фашизма» В. Ларионова (того самого Ларионова, что взорвал партклуб на Мойке). В гармоничном соседстве со всем этим находится солидное исследование историка Вольфганга Акунова о португальском каудильо, одном из магов Новой Европы профессоре Салазаре. В конце номера помещены несколько рецензий на современные книги и журналы.
Итак, первый номер «Непримиримости» сочетает в себе садизм и идеализм, русский шовинизм и панъевропеизм, животворящую ненависть к этой «концентрационной вселенной» и апологию всеобщей Русской Реконкисты с её очистительными кострами и концлагерями для нео-большевиков, евреев и совковой интеллигенции. Сквозь туман профанированной лже-России проступают очертания тотального Чёрного Фронта реакции XXI века. Древние покровители русской арийской нации оживают и грозят погрузить проклятую Совдепию, а заодно с ней и весь подлунный мир на дно Хаоса. Когда Хаос рассеется, то над пепелищем вавилонов и карфагенов взойдёт свастическое Нового Старого Порядка. И мы будем рады, если страницы «Непримиримости» смогут хоть как-то приблизить этот день победы России над Совдепом, Европы над Афроазией и Духа над Материей.
Мы сделали сделали всё от нас зависящее, чтобы «первый блин» не вышел комом. Следующие выпуски журнала обещают быть ещё насыщенней и профессиональней.
В оформлении журнала, как вы догадались, использована символическая картина германского художника Филлипа Фейта «Аллегория России».
Приобрести журнал можно в магазине «Русская деревня»: Москва, Глинищевский переулок, дом 6 (за книжным магазином «Москва»). Проезд: ст. м. «Пушкинская», «Чеховская», «Тверская» или «Охотный ряд». Магазин работает ежедневно, кроме воскресенья, с 11 до 20 часов. Телефон: (495) 650-60-31. Сайт: http://www.hamlet.ru/
Письма редакции отправлять на почтовый ящик neprimirimost@mail.ru.