Там, у себя, на арабических курортах, они сплошь косят под мачо.
Тут с ними вообще творится что-то страшное.
Этот был араб. Я не уверенна доподлинно в его национальности. Быть может, он был сириец или иорданец, а может, ливиец — я по чертам лица не отличаю, а спрашивать не стала. Так что араб — он араб и есть.
Он пришел, рассчитался без торга, щердо сыпал комплименты, строил масляные глазки и слегка трепал меня за грудь.
Началось банально. Разделись, душ, кровать.
Он разлегся на всю мою постель. Я сидела рядом и гладила его по темной меховой груди.
-Будишь моя девушька? Я тиба льублю. — вдруг сказал он. Так, между прочим. Ну вот с проходняка.
-Посмотрим, милый, — засмеялась я и опустилась вниз.
-Шито ты, зашем? — останавил он мою руку с резиновым дружком, — я тьибе верьу, и ти мине долшена верить.
-Что ты, дорогой, — непринужденно хихикнула я, — разве можно в этом мире кому-то верить?
И отточенно надела шапочку.
-Мине можешь верить. — Серьезно заявил он. – Я сирьозный чилавек, все что хочишь — будет. Скаши: «сдьелай это» — я сдьелаю, минье мошна верить…
-Ты харошьая, ты красивая, — приговаривал он, пока я трудилась где-то внизу, — идьи сюда.
Потом он стонал, вертел меня во все стороны, гладил грудь и продолжал: «Льублю тибьа, будишь моя девушька.»
Я хихикала. Мне было вот слегка щекотно.
У него осталось полчаса.
Read More
