Как медиаконсультант медиаконсультанту.
5 сентября 2025 года в Вашингтоне произошло событие, которое на первый взгляд кажется анахронизмом, а на второй — тщательно продуманной семантической игрой. Президент Дональд Трамп восстановил название Department of War, возвращая Пентагону исторический титул, с которым США выигрывали войны XIX и первой половины XX века. Формально министерство остается Department of Defense, но теперь у него есть официальное «альтернативное имя». Ведомство будет откликаться и на «оборону», и на «войну».
С 1789 по 1947 год американские военные действовали под вывеской Department of War и не стеснялись. Потом политкорректность победила военную прямоту, придав ей на оборонительную мягкость: Department of Defense звучит нейтрально, особенно когда страна развернула сотни военных баз по всему миру. Теперь решено вернуть суровую честность. Америка, по мнению Трампа, не должна прятаться за эвфемизмами.
Слова имеют значение. «Оборона» предполагает реакцию, «Война» — действие. Когда министр становится «Secretary of War», дискурс меняется: страна заявляет готовность не только защищаться, но и наступать. За семантикой следуют бюджеты, стратегии и новые военные программы.
Пока все остается в переходной форме: указы Трампа требуют использовать новое имя в переписке и документах. Для полного изменения потребуется согласие Конгресса. Через месяц министр Хегсет доложит о первых шагах, а через два — предложит план окончательного закрепления. Бюрократия будет работать медленно, но процесс уже запущен.
Переименование Пентагона происходит в показательный момент. Сейчас команда Трампа готовится к серьезной эскалации. С одной стороны, усиливается военное присутствие в Американском заливе. С другой — планируется военная интервенция в демократические мегаполисы.
Происходят увольнения 7% персонала Пентагона, идет пересмотр ряда контрактов. При этом сохраняются старые системные проблемы: нехватка новобранцев и неспособность американского ВПК производить достаточно оружия. Необходимо выделять триллионы долларов на модернизацию инфраструктуры, ядерной триады и других систем.
Пентагону-то понятно — война у порога: тут и битва с Мадуро, и ввод войск в демократические мегаполисы США. Венесуэла ощетинилась, а мэры-демократы пообещали встретить войска Трампа не хуже, чем английских красномундирников. Следовательно, боевые операции будут, но исход их далеко не ясен и не предопределен.
Мейнстримная пресса на берегах Атлантики разделилась во мнениях. Одни видят в решении возвращение к «воинскому этосу», другие — политический пиар. Reuters сообщает о смене табличек, Wall Street Journal считает шаг символическим, европейские издания отмечают прямоту заявления. Даже союзники, привыкшие к термину «оборона», вынуждены пересматривать восприятие американской военной стратегии.
Для русского читателя перемены звучат интересно. В Российской империи существовало не «Министерство войны», а более скромное Военное министерство. Русская традиция говорила о «военных делах», смягчая звучание и политический эффект. Американское же Department of War несет прямые и отчетливые коннотации. Трамп возвращает семантическую резкость.
Культурный читатель вспомнит еще и Джорджа Орвелла: «Война — это мир». Без гиперболы нет антиутопии, но в случае с Department of War язык формирует новую политическую реальность. Название ведомства всегда идеологически заряжено: «оборона» оправдывает силу, «война» демонстрирует ее. Различие слов отражает политику точнее, чем пресс-релизы.
Министру Хегсету можно расширить полномочия: «war on drugs» и «war on poverty» могут перейти под крыло нового старого Пентагона. Лингвистический сдвиг задает военно-политические рамки. США перестают притворяться, что армия существует только для защиты. Теперь она существует для ведения войны.