КАК МЕДИАКОНСУЛЬТАНТ МЕДИАКОНСУЛЬТАНТУ
Товарищи, предметом обсуждения является военная печать.
Военная газета есть прежде всего газета, а затем уже военная.
Как газета, которой ничто газетное не должно быть чуждо,
она должна быть хорошей газетой.
Это первое и основное требование, которое мы к ней должны предъявить.
Российские государственные медиа и военно-патриотические телеграм-каналы заметно меняют риторику в августе 2025 года. Период «после Аляски»с демонстрирует их адаптацию к новым реалиям. Изменения отражают реакцию на информационные и военно-политические вызовы. Базовые установки сохраняются, но появляются признаки осторожного маневрирования. Эти сдвиги связаны с настроениями аудитории и динамикой войны.
Государственные СМИ продолжают придерживаться официальной линии, но смягчают победные заявления о СВО. После Аляски 15 августа тон стал менее триумфальным и осторожным. Репортажи теперь упоминают «тактические перегруппировки» и «сложные условия фронта». Это резко контрастирует с прежней уверенностью в скором успехе операции.
Коррекция помогает объяснить аудитории замедление наступления СВО и трудности на фронте. СМИ балансируют между пропагандой и очевидными реалиями войны, сохраняя доверие.
Тактические медиа корректируют подачу, сохраняя эмоциональный и динамичный тон публикаций. До Аляски они транслировали образ непобедимой армии и её героев. Теперь усилились завуалированные упреки в адрес «некоторых командиров». Появились жалобы на просчёты в логистике и планировании боевых операций. Критика остаётся завуалированной и не касается Кремля и МО РФ напрямую. Это позволяет медиа сохранять лояльность, но выглядеть честными для аудитории.
Акцент смещается на внешние угрозы и информационную войну против западных кураторов. СМИ и телеграм-каналы винят западных кураторов и украинские ИПСО в проблемах. Такое объяснение отвлекает внимание от собственных скромных результатов на фронте. Аудитории транслируется образ стойкой борьбы с глобальным противником, что должно усиливать патриотизм.
Телеграм-каналы чаще апеллируют к народному единству и самоорганизации. Они выделяют бойцов и волонтеров как настоящую опору для страны. Им противопоставляются «бюрократы» и «кабинетные генералы», вызывая недовольство аудитории.
Это усиливает популистский эффект и сближает каналы с подписчиками. Однако красные медиа-линии Кремля остаются неприкосновенными и строго соблюдаются.
Государственные СМИ активнее используют гуманистическую риторику и показывают заботу о мирных жителях. Они пишут о пленных, заложниках и гуманитарной помощи на освобождённых территориях. Возвращение к «мирной жизни» подаётся как важный сюжет для общества. Пафос героизма постепенно уступает место бытовым историям и реалиям фронта.
Цель — снизить усталость аудитории от затяжной СВО, улучшив восприятие событий. Но шаблонная подача вызывает скепсис у части зрителей, подозревающих пиар.
Тактические медиа быстрее реагируют на настроения подписчиков и комментарии аудитории. Они допускают иронию и умеренную критику решений военного руководства сверху. Иногда посты намекают на несогласие с официальной линией косвенно, через метафоры. Это создаёт иллюзию независимости и «честного взгляда» на события. На деле большинство каналов встроены в контролируемую систему подачи информации.
Меняющаяся риторика иногда выглядит поспешной, местами противоречивой и неустойчивой. Государственные СМИ оправдывают низкие темпы СВО эвфемизмами и общими фразами.
Телеграм-каналы разрываются между патриотическим пафосом и честной подачей фактов. Внутреннее напряжение заметно даже неподготовленной аудитории, что видно по реакции.
В целом риторика российских медиа и тактических каналов стала более сбалансированной. После Аляски появился акцент на гуманизм и внешние угрозы одновременно. Заметна осторожная критика среднего военного и гражданского звена управления. Все это демонстрирует стремление удержать контроль над информационным полем. Однако изменения скорее тактические, чем стратегические, и колебания только вместе с генеральной линией остаются очевидны.
И это правильно.