Индивидуальная оценка
Оба приведенных выше анализа ставят во главу угла своих предложений устойчивость долга во всех смыслах. Это требует индивидуальной оценки национальной финансовой жизнеспособности, которая признает неопределенность и непредвиденные обстоятельства, а также качество решений о расходах. Отличия заключаются в предлагаемой архитектуре надзора и правоприменения.
Бланчард и др. предлагают сделать оценку более гибкой, но с более жестким принуждением к исполнению денежных параметров. Они предлагают привлечь Европейский суд к рассмотрению нарушений налоговых стандартов.
Мартин и др. отдают предпочтение более традиционному режиму надзора и правоприменения через Совет ЕС.
Их политическую архитектуру объединяет технократический оттенок. В обоих случаях авторы в значительной степени полагаются на аналитический потенциал независимых фискальных органов. По сути, бюджетные предложения будут подвергаться макроэкономическому стресс-тестированию для оценки их устойчивости с учетом различных темпов роста и процентных ставок. Эти тесты будут предметом экспертной оценки, предоставленной органами финансового надзора на национальном и европейском уровнях.
Суть обоих предложений состоит в том, чтобы оставить позади жесткость Маастрихтских критериев. Но с политической точки зрения эти предложения полностью соответствуют изначальному духу принятия бюджетных правил, который стремился деполитизировать процесс принятия бюджетных решений и поставить его под контроль экспертов. Если бы Европа пошла по этому пути, в финансовой сфере это было бы похоже на эволюцию практики центральных банков, от механических монетаристских правил начала 1980-х до экспертного планирования регуляторов, практикуемого с 1990-х.
Разница в том, что пока центральные банки манипулируют частной кредитной системой посредством процентных ставок, фискальная политика является классической областью парламентской политики, и ее решения влияют на всю структуру государственных расходов и доходов. Таким образом, это гораздо более драматический акт технократической узурпации. И, как мы знаем из предыдущих раундов европейских финансовых баталий, ее предварительные условия могут быть только политическими — они будут зависеть от согласия между национальными правительствами.
Позиция силы
В сентябре в Германии состоятся федеральные выборы. Ключевое значение будет иметь, кто контролирует канцелярию и министерство финансов. Зеленые выступают за сильную инвестиционную политику, освобожденную от положений о тормозе долга, и за пересмотр фискальной и денежно-кредитной архитектуры Европы. Они будут многообещающими партнерами по программе европейской налогово-бюджетной реформы. Совершенно иной сценарий возник бы, если бы правое крыло ХДС в конечном итоге заменило социал-демократа Олафа Шольца в министерстве финансов.
Что бы ни случилось, Германия будет вести переговоры с позиции силы. Её стратегическим партнером, как еще раз продемонстрировал 2020 год, является Франция. Не случайно французские экономисты — будь то из Парижа, Берлина или Вашингтона — первыми делают шаги к началу этого разговора.
При соотношении долга к ВВП 115,7% старые маастрихтские критерии больше не достижимы для Франции. Поэтому для Парижа формирование новых правил имеет стратегическое значение. Он решит, сможет ли он следовать стратегии роста за счет инвестиций или будет вынужден смириться и вызвать разногласия в своем большом государственном секторе.
Следующий год обещает быть моментом высокой драмы. Согласно текущим графикам, программа закупок ЕЦБ для купирования последствий пандемии и приостановка действия Пакта о стабильности и росте заканчиваются весной. В первой половине 2022 года Франция будет председательствовать в Совете ЕС. А если кому-то и этого будет недостаточно, выборы президента во Франции назначены на апрель.
Вся Европа с тревогой будет наблюдать за тем, как Макрон снова будет сражаться с Марин Ле Пен. Макрон, несомненно, захочет работать на платформе европейских реформ. Остальной Европе следует приготовиться. Один из вариантов, который действительно недоступен, — это сохранение status quo. Однако это не возврат к правилам докризисной эпохи.
Такова их дислокация.