Достопамятное событие потрясло в 1605 году Московское государство и на несколько лет оставило обильную пищу внутренним неустройствам, которые в последствии колебали державу, объемлющую северные страны Европы и Азии. Много разных бедствий испытала она пред началом всеобщего волнения: никогда в северной Европе не было стол лютого глада, столь губительной язвы, как за два года до войны, воспламененной в Poccии Димитрием; тогда находили матерей, готовых сожрать своих малюток, и с трудом удерживали их от такого злодейства. Мясом сыновей, убитых голодом, питались родители везде, безнаказанно, после того, как они переели всех кошек, крыс и других нечистых животных. Голод разорвал все узы любви, погасил все чувства природы и благопристойности. За меру пшеницы, стоившую не более 12 су, платили 19 талеров. Но уже не хлеб, мясо человеческое лежало на рынках; туда свозили трупы кто только мог: родные продавали родных, отцы и матери сыновей и дочерей, мужья своих жен.
Многие думали, что Бог карал такими бедствиями тиранство Бориса Годунова; другие же, устремляя взор в будущее, видели в них предзнаменование того злополучия, которое грозило погубить цветущую державу Московскую, опасную всем соседям, предав ее в жертву десятилетним неустройствам и нашествиям иноплеменников, доколе не успокоилась она под властью ныне царствующего государя, Михаила Феодоровича.
По смерти Феодора Иоанновича, в 1598 году, Борис, при помощи искусного притворства, или коварства, овладел престолом. Кроме Феодора, принца слабоумного и изуверного, более способного, по словам собственного отца его, трезвонить на колокольне, чем править кормилом государства, Иоанн имел еще другого сына от благородной девицы, именем Димитрия: он родился за два года до смерти отца, то есть в 1582 году, и воспитывался за 100 миль от столицы, в городе Угличе. Еще при жизни Феодора неограниченный самовластитель, Борис, обозревая все преграды преступным замыслам своим, вскоре убедился, что бессилие Феодора будет ему бесполезно, если смерть Димитрия не лишит царского поколения всей надежды господствовать в России. Вследствие того, он решился погубить царевича; подкупил окружавших его и устроил ков следующим образом: в России очень часто случаются пожары, от того, что все строения там деревянные; как скоро покажется огонь, звонят в большой колокол и народ спешит загасить пламя: в таких случаях царевич обыкновенно выходил из своих покоев; Борис принял меры, расставил убийц; Димитрия подстерегли, когда он сходил с крыльца, и закололи.
Быстро разнеслась молва по всему городу о смерти царевича: народ перестал гасить огонь, бросился ко дворцу, прекратил жалобные вопли и предал смерти встречавшихся служителей, чтобы местью отклонить от себя всякое подозрение, и всю вину в гибели царевича возложить на дворцовую стражу; но тщетно: Борис, желая очистить себя от всякого участия в этом деле, поступил с жителями Углича очень беcчеловечно: богатейших граждан казнил мучительною смертью; иных предал бесчестным пыткам и страданиям, под предлогом открыть истинных виновников Димитриевой смерти, как будто они были неизвестны; сам оплакивал умершего, казалось, искренними слезами, а дворец приказал сжечь, чтобы не оставалось и следов мрачного злодейства.
Люди, бывшие тогда в Москве и описавшие это происшествие, решительно говорят, что в Угличе погиб истинный Димитрий; другие же рассказывают совсем иное, в намерении изъяснить случившееся в последствии события: они говорят, что мать царевича, сведав чрез своих друзей о преступном замысле Борисовом, спасла сына от смерти, подменив его отроком, очень похожим на царевича и возрастом и наружным видом; что отрок умерщвлен в постели, а не на крыльце, между тем, как истинный Димитрий отведен был в безопасное убежище; и что тело мнимого царевича, для лучшего утаения подлога, немедленно положили в гроб и предали земле без всякой пышности, в присутствии одного только дворецкого, родом Немца, изобретшего вышеозначенную хитрую меру, а в народе между тем разгласили, будто бы Димитрий умер от язвы.
МОСКОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ, ИЛИ РАССКАЗ О ЖИЗНИ И СМЕРТИ ДИМИТРИЯ
(последует)