А что, если нам посчитать, состоятельные кроты? Несколько слов о самой литве, об этносе, который так мощно ударил в двери Средневековой Беларуси.
Сколько их? Куда их гонят? Вот перед вами карта первоначальных владений Миндовга. Схематично. Это не карта границ, а карта исчисления площади. Четырёхсторонний многоугольник. Его площадь ~21500 квадратных километров.
На самом-то деле я ещё этому Миндовгу прирезал лишнего, почти вдвое. Вот так выглядели его владения на старте. Территория, подконтрольная Миндовгу вначале, очерчена розовым. То есть, получаем, грубо, по линии Крево — Клецк — исключительно Барановичи — далее на север до линии Гродно-Крево — и опять на Крево. Такова его (Миндовга) дислокация.
А сколько ж у него было штыков? При средней плотности нынешнего населения Беларуси в 47 человек на кв. км, сегодня на территории в 21500 кв. километров проживают 1.010.500 человек. Но это сейчас. А 800 лет назад цифры были совсем другие, как вы понимаете.
Летописцы дают количество людей того времени от балды. То же относится и к численности войск, упоминаемых в летописях. Уже давно все серьёзные учёные сошлись на том, что цифры участников военных действий в летописях завышены в 10-15 раз. Для красного словца. Тем не менее, методики расчёта существуют. Я пользовался методикой Дельбрюка. Он хоть и не из нашего века, но как военный историк — авторитет признанный.
Итак, численность мы узнаем, основываясь на продовольственных ресурсах. Литовское население даже по меркам XIII века было редким, городов не имело, мало занималось земледелием, питалось продуктами охоты, реже мясом домашнего скота, сыром, простоквашей и молоком, конечно... Ну, в общем, это и всё. Жили литовцы, как и средневековые белорусы, практически, в тайге. При таком образе жизни плотность населения колеблется в диапазоне 4-6 человек на квадратный километр. В среднем, пусть будет 5 человек на кв.км. Итак, 21500 х 5=107500 человек.
Такова примерная численность людских ресурсов, которыми располагал Миндовг, начиная свой стартап ВКЛ. Около 110.000 человек по максимуму, либо 55.000 человек по минимуму. В среднем, 82500 человек.
Главным критерием мобилизационных возможностей рода/племени/союза племён/государства является людской ресурс. По нынешним меркам, любое государство способно при максимальном напряжении сил выкатить на войну от 10% до 20% всего населения.
Поскольку в XIII веке у литовцев была примитивная экономика, на войну можно было поднимать, видимо, всё мужское население, способное держать дубину и передвигаться своим ходом. Сейчас в Литве 54% женщин и 46% мужчин. Возможно в XIII веке ситуация была иная. Баб не хватало, приходилось выходить из лесу, отлавливать соседских.
Итак, считаем дальше. В мирное время у нашего условного Миндовга есть постоянная дружина. И численность её (внимательно следите за руками!) примерно 1% населения, или от 550 до 1100 человек. В среднем, примерно столько, сколько мог выкатить славуты наш зямляк Всеслав Чародей на пике своего могущества.
А знаете, почему такие стабильные цифры? Потому что и средневековые литовцы, и средневековые белорусы всё ещё владеют стабильными источниками ресурсов. Ну, вот столько может дать эта земля при именно таком способе ведения хозяйства.
Остальные цифры тоже справедливы. То есть на разборки с любым соседом Миндовг мог привести от 11.000 до 22.000 ратников. Конечно, это были ратники, вооружённые чем попало, по преимуществу дрекольем. Но среди них наверняка имелось от 500 до 2000 мечников и копейщиков; даже и конных Миндовг выкатить мог. А вот могли ли это сделать остальные? Вот это у нас, как говорится, большой вопрос.
Должен заметить, что по тем временам и в тех краях десяток рыцарей считался уже мощной боевой единицей. В битве при Дурбе 13 июля 1260 года, где литовцами командовал племянник Миндовга Тройнат (тот, который позже Миндовга и зарезал), крестоносцы выставили 200 тяжеловооружённых орденских рыцарей. И чтобы их завалить, потребовалось 4000 литовцев, и ещё около 2500 куршей и эстов. То есть литовцы если и ходили против крестоносцев, то при соотношении не меньше, чем 20:1.
Дадим, впрочем, слово Петру из Дусбурга:
«В год от Рождества Христова 1260 братья из Ливонии и Пруссии собрались с сильными войсками, чтобы доставить провизию братьям из замка святого Георгия, и, когда они приблизились к этому замку, прибыл гонец, сказавший, что 4 тысячи литвинов разоряют некую часть земли Куронии огнем и мечом и проливают кровь многих христиан и увели взятых в плен женщин и детей со множеством другой добычи. Когда, услыхав об этом, братья и все войско готовились к сражению, чтобы освободить из рук неприятеля души, искупленные кровью Христа, один нобиль из Помезании по имени Матто, сын Пиппина, когда брат Генрих Маршал спросил у него, каким образом следует им напасть на врагов, сказал: «Давайте оставим коней наших подальше от нас, чтобы не было у нас соблазна вернуться к ним, и подойдем к ним пешими, и так народ, лишенный помощи коней, останется в битве, а иначе, несомненно, обратится в бегство». Его совету воспротивились рыцари короля Дании из Ревеля и многие другие, утверждая, что из-за тяжести доспехов они не смогут выдержать сражение без коней. После этого пришли курши, смиренно прося, чтобы, если Бог пошлет христианам победу, они вернули бы им женщин и малых детей. Хотя братья были вполне склонны удовлетворить их просьбы, однако простолюдины прусские и ливонские возразили, заявляя, что поступят с пленными их по обычаю, до сих пор соблюдаемому в войне. Из-за этого курши затаили такую злобу против веры и массы христиан, что, когда братья начали сражаться с литвинами, они, словно вероотступники, обрушились на христиан с тыла, и поскольку литвины сражались впереди, курши сзади, то почти весь народ обеих земель, бросив там братьев и верных им людей, ушел. С тех пор некоторые нобили из Пруссии преданно присоединились к братьям; один из них самб Склодо из Кведенова, отец Налуба, созвав своих сородичей и друзей, сказал: «Сегодня воскресите в памяти красоту одежд, не раз дарованных вам братьями, и пусть в память об их цвете одежда тела вашего обагрится ныне кровью ран, а в память о сладости меда или браги, не раз принимаемых вами из рук их, испейте ныне горечь зловещей смерти, исповедуя истинную веру вечной Троицы». После этого они мужественно вышли на битву и сражались, словно новые Маккавеи, и свершилась там великая битва, и многие пали с каждой стороны. Наконец, после долгого единоборства, шедшего между ними, братья, по воле Господа, потерпели поражение, ибо вся сила войска их была подорвана бегством пехоты, и пали в этом сражении в день святой Маргариты в земле Куршской, в поле близ реки Дурбин, брат Бурхард, магистр Ливонии, и брат Генрих Ботель, маршал Пруссии, а с ними 150 братьев, а из народа Божиего такое множество, что о количестве их я не слышал. После этого побоища враги погнались за бегущими людьми, ставшими настолько трусливыми, что три или четыре неприятеля убивали сто христиан или они в великой робости бежали. Вот как усилились враги наши множеством военной добычи, коней и оружия, награбленным у стольких тысяч убитых, и ныне торжествуют в силе своей. Истощи же, Господи, силу их и рассей их, дабы знали они, что не кто иной сражается за нас, как Ты, Господь наш».
Исходя из постоянного перечисления в летописях списков всякого награбленного после каждой битвы, на войну литовские мужики собирались, видимо, быстро и с энтузиазмом. Для тех, кто выживал после очередного похода, добыча становилась цивилизационным прорывом, скачком в будущее.
(последует)