Состояние Литовских губерний. – Введенные неприятелем управления. – Стеснение действий их. – Грабежи. – Изнурение края. – Состояние Белорусских губерний.
Литовские губернии состояли под главным начальством Наполеонова Генерал-Адъютанта Гогендорпа; Белорусскими управлял Генерал Шарпантье. В губернских городах учреждены были верховные правления, власть коих распространялась на уезды, где находились комиссии, в заведывании подпрефектов. Главное назначение губернских и уездных управлений состояло не в утверждении порядка, не в охранении безопасности лиц и собственности, но в доставлении продовольствия для войск и госпиталей. На вопрос, сделанный Маршалу Даву в Могилеве чиновниками новоучрежденного управления, в чем должна заключаться их должность, какое установить судопроизводство, какими законами руководствоваться, отвечал он: «Господа! Наполеон требует от вас трех вещей: хлеба, хлеба и хлеба!»
Губернские управления делали раскладки на имения, сколько с каждого надлежало взимать припасов, подвод, скота, холста, вина, денег, а уездные имели обязанности наблюдать за приведением раскладок в исполнение. Уголовное судопроизводство шло обыкновенным чередом, но гражданское было приостановлено. Рассмотрение тяжебных дел допускалось не иначе как с разрешения верховного управления в Вильне. Начальниками в каждом губернском городе были генералы, заведывавшие всеми воинскими командами. Они обходились с членами правительственных мест надменно, сажали их под караул, рвали протоколы заседаний, самовольно брали деньги из городских и уездных сумм. Примеру их подражали толпы комиссариатских и провиантских чиновников, находившихся при войсках. Это был во Французской армии особенный род людей, отличавшихся безнравственностью, возросших среди ужасов Революции и привыкших при многолетних войнах республиканских генералов и Наполеона истощать все средства к своему обогащению.
С восторгом приветствовали появление Наполеона на правом берегу Немана, не сомневаясь в быстрых, решительных победах его, но радость была кратковременна и уступила место охлаждению при виде повсеместного опустошения, производимого мнимыми избавителями. Помещикам твердили о будущем благоденствии, блистательных надеждах и – требовали от них всякого рода пожертвований и поставок, которые брали под квитанции и без квитанций, поступая с занятым краем как с неприятельской землей. Наряды подвод превосходили всякую меру. Из дел Гродненской губернии видно, что требовалось иногда вдруг до 10 000 подвод; иные назначались на неделю, на 10 дней, даже на месяц. При переходе через Гродно 3-го полка Литовской гвардии, состоявшего только из 444 человек, употреблена была 121 подвода, за которые ничего не платили, почитая наряд сей прямой обязанностью жителей. Случалось, что в целом уезде нельзя было найти 15 подвод.
Легко вообразить, сколько от подобных отягощений терпели земледельцы! С одной стороны, разоряемые мародерами, с другой – увлекаемые слухами о вольности, они покинули свои дома, поля и обратились к грабежу. Здесь также причины, объясняющие безуспешность в исполнении повеления Наполеонова о формировании в Литве регулярных войск. В течение 4 месяцев не получили полки окончательного образования и почти не приняли участия в войне, ибо только в Ноябре небольшая часть их была выведена в поход и при первом нападении нашем разбежалась или сдалась в плен. В наборе людей не было большого затруднения, но в обмундировании, вооружении и лошадях встречались непреоборимые препятствия. Добровольные приношения деньгами и припасами составляли самую ничтожную сумму; иначе и не могло быть в областях, преданных на произвол безначалия.
Верховное мятежническое правительство в Вильне призывало к бунту и Белоруссию. При нашествии неприятеля большая часть помещиков Витебской губернии последовала за Русской армией; остались в домах обремененные семействами, лишенные средств для дальней дороги. В занятых Французами уездах помещики уклонялись от возлагаемых на них должностей; требования неприятельских начальств исполняли медленно, и то по принуждению жандармов; иные из жителей доставляли даже Графу Витгенштейну сведения о неприятеле. Положено было собрать помещиков Витебской губернии для раскладки рекрутской повинности, составления жандармов и народной стражи, но как почти никого не явилось в собрание, то меры сии остались без исполнения. Фуражиры забирали хлеб и скот не по назначению начальства, а где попадалось. По удалении помещиков крестьяне присоединялись к мародерам и вместе с ними выжгли значительное число домов в городах, целые деревни и господские строения. Лепельский уезд, весь занятый неприятелем, подвергся наибольшему разорению; в нем происходили постоянные грабежи и убийства. Полунагие жители принуждены были искать убежища в лесах, среди болот и кустарников, но и там не находили спасения от мародеров, которые забирали имущество, подстреливали людей, – чего не могли уносить из домов, рубили и жгли. Французские начальники давали иногда помещикам залоги, но и те нередко были убиваемы своими мародерами. Главный начальник Белоруссии, Шарпантье, объявил повеление Наполеона присягнуть ему, присоединиться к Варшавской конфедерации и выставить людей для военной службы, однако никто не присягал и рекрутов не давал. Помещики Полоцкого уезда не только не согласились присоединиться к конфедерации, но, невзирая на настоятельные предложения неприятельских генералов, решительно от того отказались. Хотя, по случаю двухнедельного пребывания Наполеона в Витебске, строго взыскивали с солдат за грабеж, но при всем том, как в самом городе, так и в окружных деревнях, жители подвержены были разбою и насилию, а в случае сопротивления – смерти. В Витебске Наполеон иногда разговаривал с жителями, расспрашивал их о местностях, способах края, народонаселении и с вежливостью выслушивал ответы. Прибегавшим к нему во множестве с жалобами на разорение и грабительство войск его говорил, что последствия войны всегда таковы; некоторым давал деньги, по 30, 50, даже по 100 Наполеондоров.
Могилевская губерния подвержена была такому же разорению, как Витебская, страдая от гибельных следствий безначалия и буйства. Некоторые помещики удалились внутрь России, другие оставались в городах и селах, иные занимали места в управлениях, другие прятались по лесам, где, находимые мародерами, претерпевали насилия и грабеж. Вынужденные повиноваться воле сильного, жители должны были отдавать хлеб, съестные припасы. Малая часть скота, которую успели загнать в густые леса, подверглась падежу. Неприятель хотел произвести в Могилевской губернии рекрутский набор, но не успел, потому что крестьяне разбежались. Удалось только набрать до 400 шляхтичей и молодых праздношатавшихся людей. Этот сброд, названный Народной Гвардией, был обучаем военной службе Французскими офицерами, под главным надзором Могилевского Коменданта. Всякий одевался как хотел или как мог; вменено было только в обязанность носить на шляпе, или фуражке, Французскую кокарду. У немногих были ружья; прочие вооружались пиками. Французы не воспользовались сим скопищем, потому что вся эта сволочь во время бегства неприятелей из России рассеялась сама собой, оставив на жертву своего начальника, заколотого казаками под местечком Княжицами.