Как речевые маркеры лжи стали средством самозащиты.
Частица «якобы», разграничивающая в речи правду и ложь, со временем утратила прокурорский тон. В современной речи это, скорее, «свидетель обвинения», намек на возможную недостоверность слов и действий. Основываясь на статье ««Ксенопоказатели» по данным параллельных корпусов и современных СМИ: русское якобы», IQ проследил, как старинное слово утратило прежний смысл и стало нейтральнее. Эти изменения помог выявить корпус переводов англоязычной литературы в ХХ веке (список авторов – от Артура Конан Дойла до Дэна Брауна) и статьи в современных СМИ.
Слово-прокурор
«Под предлогом», «мнимый», «со слов того-то», «по его мнению», «со ссылкой на», «мол», «дескать», «якобы» – все эти слова и словосочетания выражают разную степень отчуждения спикера от предмета его речи. Говорящий так демонстрирует дистанцию, недоверие, бдительность.
Частицы «мол», «дескать», «якобы» лингвисты называют ксенопоказателями – то есть маркерами чужой речи, которая вызывает у рассказчика отторжение, сомнения. Слово «якобы» означает прямое обвинение во лжи. Оно произошло от слияния союза «яко» («как, будто») и частицы «бы», то есть дословно означает «будто бы» (и этот оборот — тоже ксенопоказатель).
Частица «якобы» в художественных текстах обличала умышленное вранье, обман, притворство. В таком «прокурорском» качестве это слово использовали переводчики текстов Конан Дойла, Драйзера, Остин, Хемингуэя, Набокова. Капризное английское слово «alleged» («не подкрепленный доказательствами», «мнимый», «приписываемый» и пр.) в русских версиях превращалось в словосочетания с «якобы». Удобной частицей заменяли обороты «under pretence» («под предлогом»), «ostensibly» («нарочито», «демонстративно»), «claimed» («заявленный») и пр. Так, фразу из «Кода Да Винчи» Дэна Брауна: «Knights who claimed to be “searching for the chalice”...» – перевели так: «Рыцари, якобы занятые поисками сосуда...».
Истинный друг переводчиков
Переводчики, как люди творческие и как соавторы текстов, иногда дописывали оригинал. Для усиления «обвинительного» эффекта и ради полной определенности смысла они вплетали в текст противопоставление «якобы – на самом деле».
Фраза Теодора Драйзера: «Eugene went about among the various editors looking at them, ostensibly making their acquaintance» – в переводе 1930 года звучала: «Юджин заходил к редакторам различных журналов якобы для того, чтобы познакомиться с ними, а на самом деле , чтобы приглядеться к их работе...» (Т. Драйзер. «Гений». Перевод М. Волосова).
Даже если в оригинале не маячило никакого «якобы», переводчики бесстрашно вводили его, чтобы подчеркнуть двойное дно ситуации. Логика понятна: «якобы» – сильное и почти однозначное слово, которое четко характеризует положение дел.
Однако золотой век частицы «якобы», по мнению лингвистов, прошел. С ответственной должности обвинителя слово ушло в отставку. Превратилось в отстраненного наблюдателя. В лучшем случае – в свидетеля обвинения.
Средство самозащиты
В СМИ частица «якобы» все чаще используется для снятия ответственности за содержание чужого высказывания или поведения. Прежний смысл слова ослабел, на смену «изобличению лжи» пришла «беспристрастность».
«Якобы» – теперь просто нейтральный знак недоверия. Слово сигналит: «Я не ручаюсь за достоверность его/ее слов, информация требует проверки» (см. статьи «О показателях чужой речи и недостоверности в русском языке: мол, якобы и другие», «Показатели чужой речи: мол и дескать»). Пример такого словоупотребления – «якобы имевшие место кибератаки». Здесь, по мнению лингвистов, действует стратегия безопасности, когда говорящий не уверен в полной правдивости озвученной им ситуации. Ведь она представляет собой информацию не из первых, а из вторых рук.
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что в языковом сознании многих россиян «якобы» все еще обладает грозной обвинительной силой. Оно может выводить на чистую воду. Но в то же время может и играть роль отстраненного наблюдателя за подозрительной информацией. Таким образом, сдвиг смысла «якобы», если еще не произошел, то уж точно наметился.