По поводу тюрьмы Святой Пелагии Александр Дюма сказал: «Кажется, она кончит тем, что будет представлять собой справочник “Кто есть кто”». Перечень знаменитостей, побывавших в этой необычной тюрьме, впечатляет: Луи Арагон, Гюстав Курбе, Распай, Бланки, Прудон, Жюль Валлес… Единственная вина этих и других интеллектуалов интеллектуалов состояла в том, что они противоречили монархам и сильным мира.
Ранее прибежище для кающихся грешниц, «Святая Пелагия» находилась на месте, где сейчас располагается Большая парижская мечеть, в Пятом округе. В тюрьму этот монастырь был преобразован в 1792 году, а снесли ее в 1898 году. В течение бурного XIX века в нее направляли политических преступников и представителей прессы, что в ту эпоху было практически одно и то же. Тогда Виктор Гюго официально возглавлял газету «Событие», Прудон стоял во главе «Представителя народа», а Жюль Валлес получил три месяца тюрьмы за статью о полиции, появившейся в газете «Мир» в 1868 году.
Во времена Июльской монархии и Второй империи цензура была особенно жестока. Памфлетисту попасть в «Святую Пелагию» было обычным делом. А для многих это составляло и предмет гордости. Чемпионами среди журналистов, побывавших в этой тюрьме, оказались республиканцы, поскольку цензура в первую очередь занималась оппозиционными изданиями, имевшими недостаточную финансовую поддержку, и их постоянно душили штрафами.
Первая жертва того века – карикатура. Газета «Гвалт», провозвестница этого направления, «отправила» в тюрьму, своего директора Оноре Домье и художника Филиппона – на шесть месяцев каждого – за четыре рисунка короля Луи-Филиппа, изображенного в виде груши. А популярные у читателей памфлеты ультралевого направления будут преследоваться во времена Второй империи. Эти памфлеты не будут давать спуска власть предержащим. Одна из самых саркастических газет, «Лампа», свой первый номер открывала следующими словами: «Во Франции, учит нас журнал “Имперский альманах”, имеется 36 миллионов сюжетов, о которых можно писать. Но это – не считая сюжетов, связанных с недовольством граждан». Анри Рошфор, директор «Лампы», за эти слова был приговорен к 13 месяцам тюрьмы и к 13 000 франков штрафа.
Все враги режима сидели в тюрьме в очень комфортабельных условиях. Политические пользовались различными поблажками. Размещались они в самом лучшем помещении тюрьмы, которое называлось «корпус принцев», и вели там приятную жизнь. А все остальные, обычные, заключенные были плотно набиты в разные камеры. С редакторами газет также обращались очень хорошо. Тому же Анри Рошфору, например, обеды приносили из ресторана, и он даже имел собственного слугу. Каждый из таких привилегированных лиц имел право покидать тюрьму четыре раза в месяц и в любое время. С 1834 года по распоряжению Адольфа Тьера, министра внутренних дел, все политические были освобождены от работы.
Тюрьма «Святая Пелагия» была веселым местом. Ходить по ней можно было свободно, никакого режима изоляции не существовало. Родственники и друзья могли прийти в гости в любое время. Заключенные отмечали различные праздники, а столы сервировались заказанными на воле блюдами. По сути, это был салон, как и множество других парижских салонов. В 1833 году здесь даже был организован сольный концерт, на котором исполнялись произведения для рояля и арфы.
В сентябре 1831 года свобода политических заключенных была такова, что префект полиции хотел наложить запрет на посещения камер, но натолкнулся на сопротивление со стороны заключенных. Привыкшие к своим привилегиям, они взбунтовались и поломали всю мебель в комнате для свиданий. К каждому из них пришла жена, и все вместе они поднялись в общие камеры и в спальни, чтобы вместе пробыть весь день. В «Святой Пелагии» этот знаменитый день останется в памяти под названием «Похищение сабинянок». Такое разное отношение в обращении с различными категориями заключенных возбуждало зависть, и однажды вечером, когда политические вовсю отмечали какой-то праздник, осужденные за общеуголовные преступления также потребовали себе различных поблажек. Чтобы успокоить страсти, их пригласили в гости к политическим.
В общем, жизнь продолжалась: карты, игры в прятки и в чехарду во дворе тюрьмы. В один из дней в стенах «Святой Пелагии» даже состоялась свадьба Пьера-Жозефа Прудона с Евфразией Пьегар. Ведя вполне комфортабельную жизнь в тюрьме, политические заключенные продолжали заниматься своими делами вне стен «Святой Пелагии», как если бы они полностью находились на свободе. Каждый продолжал свою деятельность, политическую или журналистскую. Жюль Валлес, например, организовал в тюрьме газету. Эта газета, под названием «Journal de Sainte-Pélagie», вышла два раза. Заключенные на общем собрании избрали Валлеса главным редактором. Газета распространялась за пределами тюрьмы и в виде вкладки появилась в газете «Париж». Что касается Прудона, то его в конце концов перевели в тюрьму Консьержери. Мотив: постоянные публикации во время заключения статей в газете «Голос народа».
Радостная и одновременно рабочая атмосфера. С таким количеством оппозиционеров на один квадратный метр «Святая Пелагия» стала настоящим храмом идей, в котором политические дебаты проходили с такой же регулярностью, как и раздача обедов. Политические собрания следовали одно за другим. В тюрьме схлестнулись два клана. С одной стороны – легитимисты, с другой – республиканцы. Во время прогулок каждый клан выходил со своим отличительным знаком. У легитимистов это был зеленый колпак. У республиканцев – кто б сомневался – красный. Коридоры, в которых размещались камеры, также получили свои названия, например, «якобинский», «пожиратель королей»… В одном из тюремных помещений республиканцы установили стол и выгравировали на нем надпись «стол прав человека», вокруг которого устраивали дискуссии на самые разные темы.
Сценка из тюремной жизни: «вечерняя молитва», придуманная заключенными. В центре двора стоит трехцветное знамя, республиканцы поют либо «Марсельезу», либо созвучную эпохе песенку: «Филипп принесет свою голову/ На твой, о Свобода, алтарь». Церемония заканчивается тем, что каждый целует знамя. Ирония истории: именно из тюрьмы «Святая Пелагия» вышли многие политические течения XIX века. Там были написаны и знаменитые произведения, например «Исповеди революционера» Прудона. Как коротко сказал Жюль Валлес, «после того как попал в заключение за то, что почти ничего не сказал, здесь можно было говорить все, что угодно».