Любимый вскрик педерастов в ответ на самое робкое блеяние по поводу того, что вас, ребята что-то больно много стало, прост, немудрящ и с откровенно левым душком: « Вы нас хотите убить!». Не то, чтобы совсем уж не хочу, но мер таких не предполагаю и не предлагаю. Первый естественный порыв всегда сдерживается, как бы это смешно ни звучало, во-первых, гуманизмом — больных не убивают, а лечат. Во-вторых, далеко ушедшим вперед прогрессом, в том числе, в медицине — лечить, таки да, стали, причем успешно. Тем, кто в возмущении вскидывается, услышав предложение лечить, напомню, что карантины еще никто не отменял, да и лепрозории тоже еще существуют. Стало быть, общество, в случае обнаружения источника опасности, считает возможным и даже необходимым себя обезопасить.
Совершенно не считаясь при этом с чувствами и правами источника заразы. Ранее источник чумы или оспы попросту загонялся в близлежащий одиноко стоящий сарайчик, каковой затем поджигался, причем общество бдительно следило, чтобы процесс дошел до логического конца и бациллоноситель не ускользнул в процессе. Наше отношение ко всему этому напрямую зависит от возможности заразиться самому. Думается, что все мы в детстве с величайшим сочувствием читали рассказ Джека Лондона «Кулау-прокаженный» о борьбе прокаженных за свои права жить, как им вздумается, на воле. Но, коснись дело нас напрямую, с великим энтузиазмом поддержали бы правое дело отлова сбежавших прокаженных и водворение их обратно в лепрозорий, а нет, так пусть полицейские их просто отстрелят и закопают поглубже. Мораль побоку — заболеть, да еще таким, не хотел никто. С открытием эры антибиотиков общество враз стало гуманнее и остановилось на идее карантинных боксов и изоляторов. Лепрозории, впрочем, еще долгое время оставались актуальны. Но, повторяю, случись у вас проявится неизвестным науке и практикующей медицине симптомам, как тут же вам обеспечен визит таинственных космонавтов в костюмах биологической защиты и никуда вы уже не денетесь. Досидите свой срок в карантине (который на глазок определят местные эпидемиологи), чтобы через положенный срок уполномоченные представители медицинской общественности осторожно проверили через глазок видеокамеры — не сдох ли?
К чему я все это так подробно? К тому, что общественная мораль и вытекающее из нее законодательство всегда запросто разрешали обществу защищать себя любыми, фактически, способами — главное, чтобы они работали. Высшая мера социальной защиты, так сказать. И, скажем честно, определяющим тут было не реальная степень опасности, а то, насколько серьезной общество ощущало эту опасность. Но есть одно серьезное «но» — опасность от болезней телесных всегда ощущалась обществом куда сильнее, нежели от недугов нравственных. Если уж совсем честно — плевать люди всегда хотели на охрану нравственного здоровья. Ибо болеть ими было задорно и весело, процесс нравственного недомогания был чертовски приятен, а что касается перспективы нравственной смерти — она слишком туманна. Притом болеет, как правило, практически все общество, а на миру и смерть красна, дело известное. К тому же всегда так прикольно поиздеваться над каждым, кто попытается предостеречь общество от его будущего краха. Они такие жалкие, эти самозваные отсталые святоши! Их так азартно и весело травить всем прогрессивным, продвинутым и свободным от нравственности сообществом! А эти их постные лозунги о морали (подумать только — морали!), долге перед обществом (разве это не общество должно каждому индивидууму по его запросам и потребностям?) и, уж самое смешное, о Б-ге, который, как всем хорошо известно, умер.
Утверждение, что психические расстройства незаразны, выглядят странно — массовый психоз, например, наиболее часто встречающийся из таковых. Психические эпидемии встреяались в истории человечества не раз и не два, возникали и арспространялись стремительно, охватывая население порой нескольких стран, и продолжались годами, а то и десятками лет. В психиатрии есть понятие «индуцирование» — влияние более сильной личности с психическим расстройством на более слабые и внушаемые. При изоляции от источника психического расстройства такой слабовольный больной довольно быстро излечивается и впоследствии ведет вполне нормальную жизнь. Собственно, любая революция есть ни что иное, как массовая одержимость идеей вкупе с резким падение уровнем общественной морали. Бунинские «Окаянные дни» — по сути, великолепный и точнейший дневник наблюдений за развитием психической болезни в некогда здоровом обществе. Наши окаянные дни развиваются у нас на глазах, и если раньше сексуальное большинство лишь снисходительно посмеивалось над несуразными педерастами, претендовавшими на все на свете, то теперь оно в откровенной растерянности — куда ни глянь, отовсюду на тебя посмотрит рожа невнятной ориентации и напомнит о том, что ты ей, роже, должен еще прав. Тем из нас, кто еще продолжает пребывать в состоянии снисходительного благодушия, безжалостно напомню, что ровно в таком состоянии пребывало все высшее сословие Российской империи аккурат перед событиями 17-го года. Вряд ли обосновано предполагать, что нас ожидает смерть от рук взбесившихся революционных толп педерастов. Но вот перспектива, что у вас отберут ваших собственных детей, поскольку вы будете признаны жеманным психологом «гомофобом и социопатом», и затем ваши дети пойдут на воспитание в однополую семью с родителем номер Раз и родителем номер Два — это не горше смерти?
Гомосексуализм как разновидность нетипичной психосексуальной ориентации личности проявляется в виде направленности полового влечения на лиц одноименного пола, определяющей выбор полового партнера и особенности полового поведения. Отличается от гетеросексуальных связей только направленностью влечения, в то время как эмоциональные и сексуальные связи аналогичны гетеросексуальным, за исключением возможности оплодотворения и продолжения рода. Иными словами, сбой в системе. Кто-то рождается с пороком сердца, кто-то с рождения склонен к приступам эпилепсии, а кто-то рождается с отклонением в нервной и гормональной системах организма, из-за чего возникает гомосексуализм. Беда только в том, что сладость запретного плода, помноженная на возможность любой слабосоциализированной посредственности легко, быстро и просто выделиться из толпы, попросту объявив себя «геем», привела к быстрому развитию массового психоза педерастии в западном обществе. Прямо говоря, было бы не вполне справедливо пенять только и исключительно педерастам обоих (или сколько их у них там уже, аж четыре?) полов. Свою нескромную лепту в нравственный бардак в обществе уже охотно вносят такие экзоты, как педофилы, зоофилы — эти уже на законодательном уровне. Но и прочие моральные шалунишки потихоньку вылезают из щелей на свет Б-жий, пугая честной народ.
Политики идут на гей-парад, как раньше ходили к Неизвестному солдату, прижав руки к сердцу и рассыпаясь в любви и признательности. Кому и за что? С Неизвестным солдатом у меня таких вопросов не возникало. С нетрадиционным сообществом сложнее — за что бы политикам быть им благодарными? Спасибо, что жопу не порвали? Ну что еще-то, какие заслуги?
Гомофобам предлагается чувствовать себя дремучими, дикими и отсталыми от жизни вообще и демократии, в частности. Вообще, звание гомофоба сейчас раздается с легкостью необыкновенной, налево-направо, как юбилейные медали к партийным съездам, за любой неласковый взгляд в сторону любого пративного шалунишки. Клеймо «гомофоб» сопровождается порой интересными эпитетами — так, в моем случае углядели «стеклянный взгляд» и «сведенные ненавистью скулы». Странно, обычно судорога все же где-то ближе к челюстным мышцам, на скулах и сводить-то нечего. Ну да мастерице художественного свиста виднее, не буду с ней спорить. Скулы так скулы. Стеклянные так стеклянные. Спасибо, что не оловянные и не деревянные. Зато взамен продвинутая израильская телеведущая будет чувствовать себя прогрессивной гомофилкой, а по мне — так и на здоровье. Есть люди, которым фантастически мало нужно для того, чтобы чувствовать себя при деле.
Опять же, филологическая мода на наших глазах меняется — если раньше за любой чих тебе голосили «Фашист!», то теперь норовят приложить гомофобом. А я так вообще сподобилась «тетеньки-гомофобки», такое не всякий день услышишь. Так и видится деревенская девочка, шмыгнувшая набитым зелеными соплями носом и шепелявящая шербатым ртом: «Тетенька, а, тетенька, а ты с какого городу будешь?» Тетенька. Да, Москва все же страшно избаловывает человека, доложу я вам. Прожить в ней до 40 лет и ни разу не услышать в свой адрес «тетеньку» — вам теперь понятна классовая ненависть провинциала к зажравшейся столице? Мне — да.
Потом мне представили и вовсе чудо: психолога-лесбиянку. Вдумайтесь, ради Б-га: психолог! Лесбиянка. Как говорится: «Врачу, исцелися сам». Но побеседовать на телепередаче о педерастии и при этом не пригласить туда же (не в качестве наглядного пособия, заметьте!) кого-нибудь сбившегося с ориентации — уже дурной тон. Представьте себе изумительную старую передачу «Очевидное-невероятное» с академиком Капицей, посвященную душевным расстройствам, на которую в качестве полноправного собеседника пригласили шизофреника. Или глубокого идиота. Картина маслом — Капица, Бехтерева и идиот. Равноправный, так сказать триумвират. Первым делом идиот вам заявит, понятное дело, что он никакой не идиот. Вторым пунктом будет его утверждение, что идиот вы сам. Мне первым делом «психолог» сообщила, что педерастия — это не болезнь, а повод для гордости. На случай, если я не прониклась с первого раза, она подчеркнула, что она не стыдится того, что она лесбиянка (спасибо, что у нее не энурез, тут же подумалось мне). Потом подчеркнула, что она этим гордится. Чем бы таким погордится мне? Только надо найти что-то такое, такое... Но что? Университет, академия, диссертация, потрясающие дети, книги, картины, выставки, бизнес — эх, все не то, все мелко, всего добилась сама. А надо-то другое, совсем другое... Эх, незадача — ведь были у меня лет десять назад косточки на ногах, так сдуру избавилась от них, прооперировала — а так бы сейчас гордилась собой! Ковыляла бы и гордилась. И ведь как удачно все складывалось-то, ведь ходила уже с палочкой, в блестящей перспективе маячили костыли! На парад бы могла сходить (или сползать), погордиться собой. А теперь живи вот, как дура, нормальным человеком! Бегай по утрам, чтоб тебе пусто было! Традиционалка! Отщепенка! Стрейт паршивый