Кризисный Евросоюз — нечто новое, но что? Судя по описанию основателя и директора Европейского совета по международным отношениям Марка Леонарда, перед нами — территория без определившегося лица.
Русское понимание Европы грешит то культом образцовости, то уверенностью в непогрешимости, то надеждами на стабильность и способность выходить сухим из воды при всех встречающихся трудностях. Однако ЕС — не вполне традиционная Европа. Называемая недавно «источником стабильности», она же становится очагом неуверенности в целом ряде управленческих практик и отчасти даже в конвенциональной демократии. Современная Европа — даже уже не ЕС 1990–2000-х годов. Кризисный Евросоюз — нечто новое, но что? Судя по описанию основателя и директора Европейского совета по международным отношениям Марка Леонарда, перед нами — территория без определившегося лица. Все меняется стремительно и неопределенно: что дальше?
Несмотря на поддержку таких европейских лидеров, как Гордон Браун и Николя Саркози, Большая двадцатка все больше воспринимается как катастрофа с точки зрения европейского видения мирового порядка. «Мы приходим сюда не для того, чтобы учиться демократии и управлению экономикой», — заявил президент Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу накануне встречи Большой двадцатки в мексиканском Лос Кабосе в ожидании того, что кризис еврозоны будет обсуждаться там в первую очередь.
Наслушавшись от европейцев бесконечных поучений на тему того, как им следует вести свои дела, лидеры крупнейших мировых экономик, включая сюда так называемые страны БРИКС (Бразилия, Индия, Россия, Китай, а сейчас и Южная Африка), получают шанс взять реванш.
Отсутствие солидарности перед лицом долгового кризиса привело к тому, что страны Еврозоны утратили свое прежнее моральное преимущество, и это сказалось на маргинализации Европы. Европейцы всегда горячо выступают за сохранение общемирового порядка, когда могут перекладывать его тяжесть на других, но они очень неохотно принимают замечания со стороны.
По мнению Ричарда Гоуэна, «европейские власти утратили веру в многостороннее ведение дел внутри и за пределами ЕС». В счастливые времена до 2008 года, когда Большая восьмерка была известна как «комитет по спасению мира», члены Евросоюза занимали половину мест за круглым столом. И хотя весь остальной мир продолжает жаловаться на засилье европейцев, сегодня представители европейских стран составляют четвертую часть Большой двадцатки.
Когда собирается саммит, начинаются безумные игры за влияние. На закрытой встрече перед началом Большой двадцатки страны БРИКС обещали выделить 75 миллиардов евро, чтобы помочь европейцам справиться с кризисом своей валюты. Этот шаг, по всей видимости, был предпринят для того, чтобы придать дополнительный вес своим голосам.
Исторически Европа добивалась того, чтобы мир в большей степени управлялся с помощью международных законов и многосторонних институтов, чем с помощью баланса сил. Европейцы выступали за создание Всемирной торговой организации, которая стоит выше национального суверенитета и путем договоров решает мировые проблемы, начиная с изменения климата и заканчивая геноцидом. Можно сказать, что если США выступали в качестве шерифа либерального порядка, Европейский союз был его конституционным судом.
Но Большая двадцатка — не мировой институт, основанный на договорах. Это самозваная группа могущественных государств, которая принимает решения на неформальной основе. И многие из этих государств не разделяют одержимости договорами, которая так отличает европейцев. Хотя глобализация может вести к ограничению суверенитета на Западе, в то же время она стимулирует беспрецедентные властные амбиции бывших колоний, подобных Китаю, Индии или Бразилии. Сегодня, когда они сильны, вряд ли можно представить, что страны БРИКС пригласят бывшие метрополии к улаживанию своих международных дел.
До недавнего времени Запад надеялся на то, что интеграция набирающих силу государств, таких как Китай, в мировые институты будет способствовать тому, что их власти окажутся заинтересованы в сохранении послевоенной международной системы. Но в результате стало ясно, что одна сила может использовать эти институты, чтобы сдерживать другую силу. Взять, к примеру, копенгагенскую конференцию по окружающей среде. Дания потратила годы на ее подготовку только для того, чтобы Обама решил все вопросы на небольшой встрече с представителями БРИКС, на которую европейцев даже не пригласили.
Даже в Генеральной Ассамблее баланс сил начинает меняться. Десять лет назад в ООН по вопросам прав человека Китай набирал 43% голосов, в то время как Европа — 78%. В прошлом году Европейский союз смог набрать только 44% голосов, что более чем на 10% меньше, чем набирали Китай и Россия. Вместо того чтобы трансформироваться под воздействием мировых институтов, умная китайская многосторонняя дипломатия сама изменяет мировой порядок.
Тем временем США все чаще выступают против Европы. С одной стороны, американцы продолжают верить, что смогут трансформировать укрепляющиеся государства с помощью их интеграции в существующие институты. С другой стороны, они думают, что избыточное представительство Европы в существующих институтах угрожает консолидации этого порядка. Когда Вашингтон всматривается в такие проблемы, как изменение климата и международное правосудие, он часто наталкивается на изолированность европейцев. Уолтер Рассел Мид пишет, что «со временем Америка все больше будет заинтересована в том, чтобы помочь азиатским странам заново отбалансировать структуру международной власти и перенести акцент с Европы на набирающие мощь страны Азии».
Европейский союз все еще остается самым большим мировым рынком, на который приходятся 17% мирового торгового оборота, в то время как на американский рынок — 12% (он также является второй по величине мировой военной силой, уверенно превосходящий все силы БРИКС, вместе взятые). У Еврозоны меньше долга и более низкий дефицит, чем у США, Великобритании и Японии. Вместе страны Еврозоны имеют достаточно капитала, чтобы выйти из кризиса.
Из-за утраты взаимодоверия среди стран – членов Евросоюза Международный валютный фонд был приглашен ими в качестве арбитра, чтобы оказать срочную помощь Ирландии, Греции и Португалии. Но как только последовало такое приглашение, оно изменило динамику отношений и вызывало еще более серьезные изменения в глобальном управлении.
Лос Кабос может впоследствии рассматриваться как место, где правительства Евросоюза потеряли свою веру в возможность многостороннего решения международных вопросов. И хотя европейские дипломаты шутят, что им не нужны подсказки от американцев, чтобы сбалансировать бюджет, от русских, чтобы вести свободную торговлю, от индийцев, чтобы решать вопрос об изменении климата, от китайцев, чтобы строить демократию, их обеспокоенность решениями Большой двадцатки значительно больше, чем нелюбовь к ее непочтительному поведению.