Вот это вот блестящий образчик грамотного литературного стёба
Немцов очень любил называть Чирикову блядью. Бывалочи придёт она к нему, скажет: «Ну что же ты, Боренька, одно дело всё-таки делаем», а он ей: «Уйди, блядь, я по телефону разговариваю».
Однажды Немцов переоделся Путиным и пошёл на Болотную площадь. А по дороге встретил Парфёнова и Акунина, которые плевали в Москву-реку с моста, обозначая свой протест против власти. Увидали Путина — и врассыпную, а Немцов побежал за ними, чтобы сказать, что он не Путин. Потом в европейских газетах писали, что Путин преследует журналистов и литераторов.
Как-то раз Навального посадили на 15 суток. А когда уже пошли 16-е, он начал звать господина надзирателя. Звал он звал, да всё без толку: сидят господа полицейские, шаверму кушают и в усы улыбаются, а к камере не идут. Тут на плечо Навального опустилась рука, он обернулся и увидел умное еврейское лицо в очках с дужками из консервных банок. Лицо сказало: «Мне тоже в 2005-м говорили — отсидишь, мол, 15 суток и выйдешь, только расскажи, о чем Боря Немцов по телефону говорил, с тех пор и сижу». Тогда Навальный горько заплакал.
Каспаров был бессовестной сволочью. Как-то раз продал душу Госдепу. И не отдал. Пришлось через Европейский суд по правам человека отнимать.
Однажды правозащитник Лев Пономарёв переоделся Сталиным, расстрелял 100 миллионов человек и пришёл к академику Сахарову, царство ему небесное. Елена Боннэр долго смеялась над этой замечательной выдумкой, а Сахаров тоже смеялся, но кулачком на всякий случай погрозил, царство ему небесное.
Лёню Гозмана не любили за двурушничество, а он думал — из-за того, что он еврей. Вот пример, как по незнанию можно сгубить блестящую политическую карьеру.
Шендерович очень любил ходить в гости, но не потому, что был еврей, как Гозман, а по широте души и таланта. А матрацы не любил. Как завидит в гостях у кого-нибудь матрац, так тотчас же убегает сочинять письмо об антисемитизме во Всемирный еврейский конгресс.
Однажды Илья Яшин переоделся узником совести и пришёл в британское посольство. Но визу ему всё равно не дали, а охранник даже полокотил немного, не до крови. С тех пор Яшин сильно невзлюбил Путина.
Сидят как-то за столом Немцов и Оксана Дмитриева. Вдруг Немцов возьми да заори: «Сдавай мандаты!» Та, конечно, оскорбилась, а он ей: «Сдавай, говорю, карты, манда ты, уже полчаса не можем второй кон начать».
Крылов и Холмогоров всегда думали о судьбах России. Крылов даже фамилию сменил, чтобы лучше думалось. Думают они, думают, день, другой, а потом пойдут в баню и закажут блядей (не как Чирикова, а в хорошем смысле), водки и осетрины. И ну куражиться. А какой русский не любит покуражиться?
Алексей Венедиктов часто ездил в Эстонию. Там его каждой ночью обкрадывали, били и называли русской собакой, а по приезде в Россию он всякий раз клеймил гэбэшный режим, который не мог удержать его от злополучных поездок.
Однажды Сергей Миронов переоделся Боженой Рынской, пошёл на Болотную площадь и начал рвать на груди тельняшку, крича: «Я Божена!» и «За ВДВ!» А потом все говорили что у Божены маленькая волосатая грудь, а Немцов добавлял, что именно поэтому её никто не ебёт.
Константин Натанович Боровой любил выкладывать видео с Валерией Ильинишной Новодворской. Однажды выложил на ютьюб, как они были вместе в душе под заголовком «Голая правда о демократии». Тут даже Березовский начал рваться приехать и отпиздить Борового. Но Чичваркин его отговорил, сказав: «Лучше меня отпизди, я привыкомши».
Однажды академик Сахаров говорил по телефону и крыл матом всю Московскую Хельсинкскую группу. А потом устыдился. Чего это я, говорит, как Немцов какой-то, царство мне небесное.
Как-то раз Илья Пономарёв переоделся Львом Пономарёвым, чтобы не сдавать мандат в Госдуму. Никто и не заметил, только Навальный стал каждую ночь тихо плакать в уголку, аккурат под дипломом Йеля.
Немцов как бывает не в духе, начинает всех матом крыть. Тут никто ему под руку не попадайся! Как-то раз своего куратора из Госдепа хуями обложил. Потом, конечно, извинился в блоге, но зарплату ему всё равно понизили, после чего Немцов стал громче говорить о загнивании режима. И не только по телефону.
Однажды Явлинский переоделся Кристиной Потупчик, спустился в метро и содрал листовку «Яблока», а потом начал орать на весь вагон, что он путинская подстилка. Большого мужества человек.
Каспаров любил костюмы от Бриони. Бывало нарядится в костюм — и ходит ферзём.
Ашоту Габрелянову как-то раз позвонили из КГБ. «Так вас же уже давно не существует», — сказал он им. «Знаем, только не рассказывай никому», — сказал из трубки голос Немцова, переодетого Путиным.
Ксения Собчак очень любила устрицы. Закажет их в «Марио» или GQ-баре, ей несут, а она требует ещё и ещё. А как увидит, что какой-нибудь лох за соседним столиком побрызгал устричку лимонным соком, поднёс ко рту и зажмурился — хвать её и была такова. Вначале думали, болезнь какая, а после случая с Якеменко, поняли, что это активная гражданская позиция.
Лимонов однажды переоделся Путиным и стал кричать сам себе: «Путин, уходи!» и ушел. А потом, конечно же, пришёл опять и очень долго смеялся, говоря всем, что пришёл на третий срок, даже книгу про то написал.
Марат Гельман любил бывать в общественных туалетах. Придёт, скажем, на вокзал, зачерпнёт рукой побольше — и за пазуху. А потом к себе в галерею волочёт или в Пермь. А что ему скажут, никто ведь не хочет прослыть невеждой в искусстве.
Как-то раз интернет-хомячки переоделись в революционеров, царство им небесное, но стали похожи на боязливых пингвинов. Было смешно, только Навальный заплакал и начал царапать пилой на стенах камеры «Партия жуликов и воров». А Немцов тот, как водится, всех нахуй послал.
Источник