Операция Rising Lion охватила ключевые ядерные и военные объекты Ирана, включая Натанз, Фордоу и Исфахан,
а также базы ПВО и ракетных установок в районе Асфахабада близ Тегерана.
Согласно обновленным данным ЦАХАЛ, в атаке участвовало более 200 истребителей (F-15I Ra'am, F-16I Sufa, возможно, F-35), что подтверждается заявлениями Reuters.
Это масштабное развертывание, поддержанное дозаправщиками Boeing 707 «Re'em», позволило достичь целей на расстоянии 1400–1500 км, вероятно, через воздушное пространство третьих стран.
Секретные операции Моссада добавили стратегическую глубину. Первая операция включала размещение высокоточных систем оружия рядом с иранскими ПВО в центральной части Ирана, что, вероятно, нейтрализовало С-300 и Тор-М1, обеспечив воздушным силам Израиля свободу маневра.
Вторая операция задействовала мобильные ударные системы на транспортных средствах, уничтожив оборонительные комплексы, что снизило риск перехвата 200 самолетов.
Третья операция с использованием взрывных дронов, внедренных в Иран и атаковавших пусковые установки в Асфакабаде, могла сократить иранский ракетный арсенал (Shahab-3, Fateh-110) на 20–50%.
Эти действия синхронизировались с авиаударами, что демонстрирует высокую координацию.
Тактически операция достигла временного подавления иранской ядерной программы.
Обогатительные мощности Натанза и Фордоу, где отсутствуют реакторы, но сосредоточены центрифуги (до 60% обогащения урана, Reuters), которые, вероятно, пострадали на 30–50%.
Исфахан, с его исследовательскими реакторами (30 кВт), мог быть затронут второстепенно, но его роль в производстве UF6 осталась под ударом.
Устранение ключевых фигур (по слухам, BBC), подорвало командную структуру, что может замедлить ответ Ирана на 20–30% в ближайшие дни.
Несмотря на успехи, операция достигла лишь ограниченных целей. Полное разрушение подземных комплексов Фордоу, защищенных 90-метровой горной породой, вероятно, не удалось из-за отсутствия у Израиля бункерных бомб (GBU-57), доступных только США. Это ограничивает эффект от операции лишь временной задержкой ядерной программы (до 6–12 месяцев). Удары по Исфахану, где есть маломощные реакторы, не представляют катастрофического риска (в отличие от АЭС Бушер), но и не устраняют угрозу обогащения.
Эскалация стала неизбежной. Долгосрочный эффект зависит от реакции Ирана. Потеря ПВО и ракетных установок ослабляет его оборонительный потенциал на 30–40% в течение месяца, но активизация проиранских прокси может компенсировать это.
Израиль, в свою очередь, сохранит превосходство в воздухе, но истощение ресурсов (200 перехватчиков «Железного купола» против 150+ угроз) потребует быстрого пополнения.
Эффект операции оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, координация 200 самолетов и операций Моссада демонстрирует впечатляющую военную мощь и точность, что могло бы заслужить высокий рейтинг (до 70–80%), если бы цели были полностью уничтожены.
Однако ограниченный успех ударов ЦАХАЛ против укрепленных объектов и неизбежная эскалация снижают оценку до 50%. Это значительное достижение, но не решающий удар. Заявления ЦАХАЛ о «свыше 200 самолетах» и "уничтожении ядерной угрозы" могут быть преувеличены для внутреннего и международного эффекта. Отсутствие подтвержденных данных о потерях Ирана (например, точное число уничтоженных центрифуг) и акцент на громких успехах (убийство нескольких физиков и генералов) намекают на попытку усилить моральный дух. С другой стороны, сообщения The Times of Israel о секретных операциях Моссада выглядят достоверными, что частично оправдывает пиар.
Пока, в первой аппроксимации, операция Rising Lion представляет собой сложную военную кампанию с высоким уровнем подготовки и координации. Использование 200 истребителей и секретных операций Моссада обеспечило временное преимущество, но не решило проблему ядерной программы Ирана.
Ожидаемый ответный удар Ирана в течение 24–48 часов потребует от Израиля мобилизации всех ресурсов, включая союзников. Эффект впечатляет своей амбициозностью, но ограниченные результаты и пиар-компонент оставляют место для скептицизма. Дальнейшее развитие ситуации, вероятно, определит, был ли это стратегический прорыв или лишь эпизод в затяжном конфликте.