В терминах классической философии власти, особенно в интерпретации Канетти, вождь — это не стратег и не победитель в банальном смысле. Это фигура, которая остается, когда исчезают остальные. Вождь физически переживает — врагов, союзников, даже собственную армию. И в этом — суть его власти: не побеждать, а пережить прочих, удерживая массу вокруг себя через символ бессмертия. Но что, если этот символ начинает трещать по швам под ударами реальности?
Россия и Украина в 2024–2025 годах вошли в фазу войны, где исход всё больше определяется не только военными сводками, но и символической прочностью лидерства, а также восприятием силы, особенно в русской ментальности. Кто останется? Кто удержит контроль? Кто убедит собственное общество в том, что продолжение войны имеет смысл?
Власть как символ, но символ силы
Президент России, Владимир Путин, строил свою политическую архитектуру на фундаменте личной неуязвимости. Нарратив был прост: стабильность, стратегическая выдержка, «никогда не проигрываем». Это работало — в Чечне, в Грузии, в Крыму, в Сирии. Но нынешняя война с Украиной поставил под вопрос самый этот принцип. Украина бьет — вглубь российской территории, по аэродромам, по символам суверенитета. Недавние атаки дронов на российские авиабазы в конце мая 2025 года стали очередным вызовом. И не военно-стратегическим вызовом, хотя и это тоже, а вызовм лично власти Путина, как вождя. Поэтому и общественное восприятие в России меняется: если вождя бьют, а он молчит, значит, он не вождь.
Для русского менталитета сила — это не абстрактная стратегия, а конкретный акт. Константа «А слабых бьют» принадлежит самому Путину. В ленинградских подворотнях Баскова переулка и Лиговки слабость не прощалась: если тебя ударили, а ты не ответил, ты теряешь лицо. В массовом сознании русских вождь должен «дать сдачи». Отсутствие ответа на удары Украины, особенно спустя неделю после атак (как мы видим на 5 июня 2025 года), вызывает недовольство. Это не просто вопрос тактики — это вопрос национальной гордости.
Украинская стратегия — война на износ и символический вызов
Украина, при внешней поддержке, приняла стратегию «длинной войны». Это игра на психологическое истощение Москвы, на разложение мифа о неуязвимости Кремля. Зеленский действует в парадигме «не упал — победил». Каждый удар дронами по российской территории — это не только тактический ход, но и символический вызов: «Мы можем достать вас где угодно». Это мощно работает в информационном поле, особенно на Западе, где Зеленский стал символом стойкости.
Для Украины этот путь — чрезвычайно затратен. Украина потеряла около 20% своей инфраструктуры, а демографический кризис (миграция, потери на фронте) только усугубляется. Победить в военном смысле Украина не может. Зеленский рискует сам себя измотать быстрее, чем Кремль: если поддержка Запада ослабнет (а Трамп больше озабочен Ираном, чем Украиной), его «символическая стойкость» не конвертируется в желаемый для Киева результат.
Остаться стоящим — но любой ценой?
И все же — победа в нынешней войне, возможно, не будет классической. Не будет капитуляций, парадов, символов триумфа. Победа достанется не тому, кто выиграл, а тому, кто менее разрушен, кто остался в истории как субъект.
Путин, судя по всему, сделал ставку на «переживание». Его молчание после атак дронов, которое длится уже почти неделю, можно интерпретировать как попытку избежать эскалации, особенно на фоне переговоров с Трампом. В своём посте на Truth Social от 4 июня Трамп упомянул, что обсуждал с Путиным атаки Украины и ядерную программу Ирана, намекая, что Путин «согласился помочь» с Ираном. Но, как мы обсуждали, это выглядит скорее как троллинг со стороны Трампа: Россия для Ирана — не авторитет, а временный партнер, и ее влияние на Тегеран минимально. Иран тут «зря приплели», и Путин, вероятно, понимает, что это отвлечение внимания от его «слабости» в украинском вопросе.
Однако для внутренней аудитории России такая «стратегическая выдержка» плохо работает. Былинники речистые могут пытаться переписать нарратив: вместо «мгновенной победы» — «многолетнее сопротивление», «осада», «борьба с враждебным окружением». Но, как показывают настроения на X и опросы, 40% россиян недовольны «мягкостью» властей), народ ждет не слов, а действий. Для русских сила — это не «хитрость», а конкретный удар. И если Путин продолжит молчать или волынить со смертельным для Украины ответом, рискует быть воспринятым как «слабак», что в русской ментальности равносильно потере лица.
Переписать нарратив или показать силу?
В системе внутренней российской политики Путин пока остается. Элиты лояльны, пропаганда работает, общество, хоть и ноет, но не бунтует. Но его «молчание» — это опасная игра. Исторически Путин часто «молчал» перед тем, как ударить: после атаки на Крымский мост в 2022 году Россия нанесла удары по украинской инфраструктуре, после провала «блицкрига» он перегруппировался и влез в пошёл в затяжную войну. Допускаяю, что и сейчас он готовит "акт демонстрации силы». Но он, скорее всего, не сделает этого, поскольку уже привык к жизни с оглядкой на Запад, чтобы не спровоцировать новые санкции или ухудшение отношений с Трампом.
Если он не покажет силу в ближайшие несколько суток, нарратив «слабака» может закрепиться. В русской культуре, где слабость не прощают, это может стать началом конца его символической власти.
Заключение
Победит не тот, кто навяжет условия, а тот, кто сможет существовать после. Россия все еще остается глобальным игроком. Украина — оселок, на котором представления о России, как серьезной силе, стачиваются с каждый ударом Киева. Но власть в будущем мире получит не тот, кто сжег больше техники, а тот, кто пережил хаос и сохранил субъектность.
Путин пока остается. Но его власть зависит от того, сможет ли он сохранить образ «сильного вождя» в глазах русских, для которых сила — это не стратегия, а немедленное действие, мгновенная реакция на удар. Если Путин продолжит «сливать», история России может занести его в слабаки. Как когда-то Горбачева. Если же он покажет силу — пусть даже символическую, — он может переписать финал.