Украина к концу марта — началу апреля 2025 года находится в крайне тяжёлом положении, что обусловлено как военными, так и экономическими факторами. Военная устойчивость Киева под угрозой: снабжение ВФУ сталкивается с перебоями из-за задержек в поставках оружия и боеприпасов, а линия фронта остаётся статичной или медленно сдвигается в пользу России.

Экономика Украины практически полностью зависит от внешней помощи, а внутренние ресурсы — людские, финансовые и инфраструктурные — истощены более чем трехлетней войной. Если администрация Трампа действительно сократит поддержку, Зеленскому придется перестраивать стратегию выживания практически с нуля.

Европейская поддержка, на которую Украина рассчитывала как на альтернативу, тоже оказывается под вопросом. Экономические трудности в еврозоне — рост цен на энергоносители, инфляция и, возможно, рецессия в ключевых странах вроде Германии — снижают способность ЕС выделять значительные средства.

Настроения в Киеве, вероятно, становятся всё более пессимистичными, особенно если обещания долгосрочной помощи от Запада остаются невыполненными. Зеленский оказывается в ловушке: продолжение борьбы без ресурсов грозит военным крахом, а компромисс с Россией (например, территориальные уступки) — политической смертью внутри страны, где его обвинят в предательстве.

Его главная задача на этом этапе — выжать максимум из переговоров с Западом, добиваясь финансовых гарантий и военных поставок, которые позволят удерживать позиции хотя бы до конца 2025 года. Успех будет зависеть от того, насколько быстро он сможет убедить США и Европу не бросать Украину, даже при снижении их энтузиазма.

Несмотря на экономическую устойчивость России, о которой говорят данные Росстата (рост ВВП 2–3% в Q1 2025), МВФ (1–1,5%) и Всемирного банка (1,5–2%), Путин сталкивается с нарастающими проблемами из-за затянувшейся войны.

Экономика держится на плаву благодаря экспорту энергоресурсов в Китай и Индию, а также высоким военным расходам, но давление санкций, высокая инфляция и изоляция от западных технологий создают серьёзные риски. Рост, о котором сообщает Росстат, во многом искусственный — он подпитывается бюджетными вливаниями и военным производством, но потребительский спрос слабеет, а долгосрочные перспективы ухудшаются из-за демографического кризиса и оттока капитала.

С военной точки зрения затяжная война тоже невыгодна. Мобилизационный ресурс России, хотя и остаётся значительным, не бесконечен: скрытая контрактная мобилизация продолжается, но потери на фронте и усталость населения начинают сказываться. Если к лету 2025 года решающих побед не ВС РФ не достигнут, это может подорвать внутреннюю поддержку Кремля. В этом контексте предложение Трампа о «почётном выходе» — например, фиксация текущих границ с признанием Крыма и части Донбасса за Россией — выглядит привлекательным для Путина. Однако такой сценарий возможен только при условии, что он будет продан СВОбществу как триумф: любое впечатление поражения (например, отказ от всех заявленных целей) вызовет недовольство военно-патриотического сегмента элит и общества, что чревато политическим кризисом.

Стратегия Путина, скорее всего, будет заключаться в том, чтобы тянуть время, усиливая позиции на фронте и одновременно демонстрируя готовность к переговорам. Цель — добиться либо явной победы (например, освобождения всех новых территорий РФ), либо выхода из войны с сохранением лица, что может включать ослабление санкций или гарантии невступления Украины в НАТО. Экономическая устойчивость дает Путину пространство для маневра, но чем дольше война продолжается, тем сложнее будет поддерживать этот баланс.

Дональд Трамп активно продвигает себя как «большого переговорщика», способного быстро завершить войну между Россией и Украиной. Его риторика о «мире за 24 часа» из кампании 2024 года к весне 2025 года трансформируется в более конкретные шаги — например, публичные заявления или инициативы по созыву переговоров. Трамп играет на двух аренах: международной, где он хочет показать себя миротворцем, и внутренней, где его цель — укрепить поддержку республиканского электората перед промежуточными выборами 2026 года. Однако его позиция осложняется необходимостью дистанцироваться от политики Байдена, не допуская при этом чрезмерных уступок России, которые могли бы быть восприняты как слабость.

Стратегия Трампа, скорее всего, будет строиться на давлении на обе воюющие стороны. На Украину он может давить через угрозу сокращения военной и финансовой помощи, вынуждая Зеленского согласиться на компромисс — например, признание потери территорий в обмен на гарантии безопасности.

На Россию давление будет мягче: Трамп может предложить Путину смягчение санкций или заморозку войны на текущих рубежах, что позволит Кремлю сохранить лицо. Его заявления на этом этапе (например, в марте 2025 года) служат инструментом для создания переговорного импульса, но без реальных действий — таких как саммит или конкретный план урегулирования — они рискуют остаться политическим театром.

Успех Трампа будет зависеть от того, сможет ли он подкрепить слова делами. Если он добьется хотя бы временного перемирия, это станет его крупной внешнеполитической победой. Однако его подход может столкнуться с сопротивлением: Зеленский не захочет идти на уступки без твердых гарантий, а Путин не примет сделку, которая не будет выглядеть как успех. Таким образом, Трамп балансирует между ролью миротворца и риском провала, если война затянется дальше.

Итоговые корректировки и связь с экономикой

Экономическое положение России, как показывают данные Росстата, МВФ, Всемирного банка и ЕвраЗЭС, играет ключевую роль в позициях всех трёх комбинаторов:

• Для Зеленского ослабление российской экономики усилиями Трампа — шанс затянуть войну в надежде на истощение России, но это требует устойчивой поддержки Запада, которой может не хватить.

  Для Путина умеренный рост и устойчивость экономики дают возможность продолжать войну, но долгосрочные риски (инфляция, мобилизационное истощение) подталкивают к поиску выхода, особенно если Трамп предложит ослабление санкций.

  Для Трампа российская экономика — рычаг давления: он может использовать её уязвимости (например, зависимость от экспорта) как аргумент в переговорах.

Доклад закончен.