Воздушная кампания — это контролируемое проведение ряда взаимосвязанных воздушных операций для достижения целей войны/операции. Проведение эффективных воздушных кампаний является отличительной чертой всех успешных воздушных сил. Эффективное планирование воздушной кампании основано на профессиональном мастерстве личного состава военно-воздушных сил, которое включает понимание взаимодействия между военными и другими операциями национальной безопасности.
Специальная военная операция РФ на Украине продолжает вызывать недоумение у западных наблюдателей в отношении использования Россией авиации. С самого начала Воздушно-космические силы России (ВКС) поражали своими явными неудачами, в том числе неспособностью завоевать превосходство в воздухе, ограниченным использованием высокоточного оружия и плохим выбором целей. Ослепленные технологическим потенциалом новейших русских боевых самолетов, западные военные аналитики глубоко погрузились в т.н. «анализ, основанный на возможностях».
Подобная ловушка, ложно основанная на простом сравнении ТТХ боевого и вспомогательного авиапарка, всегда была оторвана анализа культурных особенностей, подготовки и человеческого фактора.
В действительности, однако, ничего другого от ВВС РФ ожидать и нельзя. Русские военные не используют авиацию так, как США и НАТО.
Во-первых, потому что им никогда не приходилось этого делать, и они никогда не сталкивались с противником, воюющим по-натовски и/или по-американски.
Во-вторых, Россия и не могла планировать воздушную кампанию иначе, чем сегодня в ходе СВО, потому что ВКС никогда не имели реального опыта воздушной войны, как наступательной, так и оборонительной.
Русская авиация всегда применялась в качестве летающей артиллерии для огневой поддержки пехоты и никогда не поднималась до статуса стратегического средства. То, что мы видим с русской авиацией на Украине, является логическим результатом того, как воюют русские военные, а не неудачным зеркальным отражением того, как Соединенные Штаты и их союзники используют авиацию.
Дело не в том, что русские военные как-то не так не используют авиацию: просто они никогда не проводили кампании с использованием авиации в качестве стратегического инструмента. Вместо этого ВКС подкрепляют наземную кампанию пехоты использованием тактической авиации для поддержки сухопутных войск.
Авиация просто не имеет самостоятельного решающего значения в рамках спецвоеноперации на Украине. И неоднократно декларируемое ген. Конашенковым «превосходство в воздухе» отнюдь не мешает Украине уже полгода держать двухтысячекилометровый фронт.
Никакой планомерной стратегической воздушной кампании против Киева Москва не ведёт и даже не пыталась. Максимум тактического использования авиации — это возобновление концепции «летающих танков». Да и то в строго лимитированных случаях.
Как я и всё предвидел, для командования ВКС и армейской авиации главное — не фиксировать потери машин с последующим распубликованием.
Русская авиация не привыкла и не обучена завоевывать превосходство в воздухе. Такие задачи не ставились ни в ДРА (1979—1989), ни в Чечне (1994 и 1999 гг.), ни в Грузии (2008 г.), ни на Украине (2014–2015 гг.).
Даже в Сирии русская авиация по-прежнему играла вспомогательную роль по отношению к сухопутным войскам, причем в основном сирийским, а не русским сухопутным войскам. Не было и русской массированной воздушной кампании против ИГИЛ, направленной на стирание Исламского Государства в пыль. Вместо этого Россия использовала Сирию в качестве испытательного полигона, давая воздушную огневую поддержку по запросу наземного командования.
Это полностью укладывается и в нынешнюю возобладавшую на Украине русскую концепцию длительной артиллерийской наземной долбёжки до полного изнеможения.
Тактическая русская авиация остаётся набором бомбовых и ракетно-пушечных платформ для обработки переднего края, да и то всё реже.
Точечная непосредственная авиационная поддержка по вызову пехотных командиров в звене взвод/рота/батальон, которую практикуют США/НАТО, русским штабистам и командирам ВКС также незнакома.
Оглядываясь назад, кажется совершенно очевидным, что для Украины русские воздушно-космические силы не разрабатывали воздушную стратегическую планомерную кампанию с её непременными ковровыми бомбардировками и стиранием мостов, ЖД и прочей инфраструктуры в пыль.
Первоначальные удары на Украине 24 февраля выглядели как противовоздушные операции из учебника: нацеливаться на стационарные радары, препятствовать командованию и управлению ВВС противника, подавлять аэродромы. Однозначно громились стационарные РЛС, как и элементы С-300П (СА-10А), давно потерявшие подвижность из-за отсутствия запчастей. Нет никаких сомнений в том, что тогда Украина, en masse, потеряла всестороннее прикрытие своего воздушного пространства, в том числе на малых высотах.
Русская тактическая авиация тогда же и сама вступила в игру, хотя в ответ пилоты Украины приспособились к использованию малых высот.
Однако в отсутствие плана стратегической воздушной кампании русские войска все же допускали ошибки. Скажем, аэродромы вообще трудно подавить, и русские военные с подобной задачей не справились. ВПП легко ремонтировать и они наименее уязвимы для повреждений из всех компонентов аэродрома/авиабазы. А советские/ныне украинскеи МиГ-29 были разработаны с учетом возможного использования с поврежденных аэродромов, они вообще, образно говоря, могут с гаревой дорожки взлетать. Что наиболее важно, русские ВКС не предприняли дальнейших усилий, направленных на то, чтобы использовать неразбериху, царившую среди украинских штабов и полководцев первых дней СВО. Никто не летал на добивание украинской авиации, временно потерявшей возможность летать. Даже охота с воздуха на станции/наземные посты операторов «байрактаров» не проводилась. И потом это быстро и негативно для России сказалось на ходе боевых действий.
Недостатки русской тактической авиации не ограничиваются рамками доктрины или планирования. Есть ещё фактор физической нагрузки на пилотов и на технику. Данные, в общем, ДСП и/или даже секретные, но эмпирическая оценка позволяет оценить количество воюющей русской авиации примерно в 300 единиц при 200-300 самолето-вылетах в сутки непосредственно на театре военных действий (длина фронта активных боевых действий сегодня около 1105 км).
Это, натурально, смехотворно мало по сравнению с масштабами воздушных операций США или НАТО последних лет.
НУРСы и пресловутое «кабрирование» остаются главным тактическим решением при работе русской авиации над полем боя (украинской тоже). Кроме того, при анализе действий русской авиации экспертам мешает квасной патриотизм и атмосфера завышенных ожиданий.
На деле простое наличие навигационно-прицельной бортовой аппаратуры и оружия с GPS-наведением не гарантирует точность: для точного наведения авиационных боеприпасов требуется целый комплекс унылых повседневных наземных мероприятий — от сбора данных и каталогизации целей до организации аэродромного обеспечения реального боевого вылета.
Прикиньте сами:
перед стартом экипажи должны взять именно ту боевую нагрузку, которая рассчитана на уничтожение именно заданных целей;
что до самих целей, то пилот/экипаж должен иметь исчерпывающие данные для их обнаружения, идентификации и поражения.
Но на самом деле это всё тактика. И сегодня у ВКС РФ налицо разрыв между планом воздушной кампании и тем, что USAF называют генеральным планом воздушного нападения.
На момент написания текста ни у одной из сторон нет превосходства в воздухе, но русская авиация научилась избегать украинской ПВО на любых высотах. ПЗРК остаются смертельной угрозой, которая в основном действует против вертолетов и штурмовиков Су-25 с обеих сторон. На больших высотах антирадиолокационные ракетные комплексы «воздух-поверхность» по-прежнему работают как надо. Противорадиолокационная ракета Х-31 «Криптон»/аналог штатовской AGM-78 вполне себе эффективно достаёт до украинских радаров, заставляя операторов прежде временно выдёргивать провода из розеток, чтобы не быть замеченными.
Но возможности для применения авиации, обычно возникающие у стороны, которая владеет инициативой, упущены. Русская авиация в значительной степени вернулась к трем областям, в которых русские пилоты чувствуют себя наиболее комфортно: воздушная ракетно-артиллерийская поддержка, артиллерийское корректирование и с виду бессистемное применение дальнобойных ракет против украинской инфраструктуры.
Это даёт повод западным экспертам/аналитикам говорить о «русском провале» по западным стандартам. Однако именно такое использование военно-воздушных сил является, по русским меркам, нормой. Россия не использует западные показатели для оценки успеха.
И если русское начальство пока довольно, то и русские пилоты молодцы.