Уничтожение критически важной инфраструктуры точечными ударами большой дальности стало новейшей задачей ВМФ России.
Специальная военная операция РФ на Украине вновь вызвала интерес к русскому военно-морскому флоту. Несмотря на то, что значительных морских сражений не было, а ВМФ Российской Федерации не играл центральной роли, за исключением нескольких действий, ВМФ сыграл решающую роль в стратегическом сдерживании НАТО во время текущего конфликта. В основе этой миссии стратегического сдерживания лежит военная философия, которая делает упор на точечные удары большой дальности по критически важным целям на суше. Это роль, к которой ВМФ России давно готовился, но уделял ей лишь ограниченное внимание.
Российские военные наблюдатели много писали о блокировании доступа/блокировке территории (A2/AD) и обороне ПКР Бастион. Хотя эта работа приветствовалась и претерпела положительную эволюцию с течением времени, по мере того как западное понимание русских взглядов на эти концепции улучшилось, она также имеет тенденцию наносить ущерб оборонительным аспектам русских боевых действий. Лишь недавно западные наблюдатели начали изучать наступательные (активно-оборонительные) аспекты боевых действий России в XXI веке на тактическом, оперативном и стратегическом уровнях войны.
Российские теоретики давно верили в важность обычных высокоточных боеприпасов в наступательных операциях, но развертывание этих вооружений за последние десять лет обострило и повысило роль военно-морских сил в российской стратегической конструкции. Эта наступательная роль военно-морских сил остается недооцененной западными наблюдателями и особенно важна, учитывая боевые действия на Украине.
В течение десятилетия сразу после распада Советского Союза, по мере того как обычные возможности России истощались, а ее военно-морской флот ржавел, российские военные стратеги в основном были вынуждены полагаться на стратегические и нестратегические ядерные силы для сдерживания. Но они признали, что полагаться на ядерную силу во многих случаях, особенно в локальных и региональных конфликтах, не приходится. К началу 2000-х годов стратеги начали рассматривать вопрос о добавлении обычных высокоточных ударных вооружений к задачам стратегического сдерживания. Эта концепция впервые появилась, а затем была отвергнута в конце советского периода.
На какую службу или службы ложится это бремя? Генеральный штаб России предусматривает совместные и общегосударственные операции, чтобы максимизировать эффективность различных разновидностей своих стратегических операций. Но важнейшие неядерные кинетические удары в основном приходятся на дальнюю авиацию России и ее ВМФ. Кинетические удары стратегических бомбардировщиков с использованием высокоточных боеприпасов большой дальности — это возможность, которую Россия отрабатывала десятилетиями. Но в то время как возможности очевидны, возможности нет. По данным разведки у России есть только 16 стратегических бомбардировщиков Ту-160 Блэкджек, находящихся в эксплуатации, и 68 старых винтовых стратегических бомбардировщиков Ту-95МС Медведь. Хотя это больше, чем стратегические бомбардировочные силы любой другой страны, кроме Соединенных Штатов, вряд ли это сила, которая может создать устойчивую, долговечную и живучую угрозу критически важной инфраструктуре, особенно против континентальной части Соединенных Штатов.
Единственная другая сила, способная наносить неядерные кинетические удары, — это ВМФ. Как и практически любой другой военно-морской флот на земном шаре, русские не застрахованы от серьезных проблем. Но с 1990-х годов они добиваются успехов в создании сил, оснащенных современными средствами для нанесения высокоточных ударов большой дальности Калибр. Эта «калибровка» флота хорошо задокументирована. Менее известен значительный объем военно-морских стратегических и оперативных идей, разработанных за последние два десятилетия и описывающих, как эти калиброванные силы могут быть использованы в наступательных целях.
Решающее значение для понимания важности, придаваемой русскими в будущих конфликтах, имеют концепции российского стратегического сдерживания и периодизации конфликта. Российское стратегическое сдерживание сочетает в себе элементы как принуждения, так и сдерживания. Оно включает в себя общегосударственные усилия, направленные на то, чтобы отговорить потенциальных противников от проведения нежелательных операций или начала конфликта, а также осторожные функции управления эскалацией, направленные на прекращение конфликта на выгодных для Москвы условиях. Эти функции могут включать в себя тщательно дозированные удары обычным и нестратегическим ядерным оружием, предназначенные для сохранения преимущества в случае эскалации.
Российская периодизация конфликта — еще один ключ к пониманию того, почему русский флот играет все более важную роль в стратегическом мышлении. Двумя ключевыми конфликтными периодами, по мнению русских мыслителей, являются «угрожающий период» и «начальный период войны».
Угрожающий период наступает, когда отношения между государствами ухудшаются, что может привести к войне. В военной доктрине России отмечается, что одной из характеристик современного конфликта является «сокращение сроков подготовки к ведению боевых действий». Поскольку этот период стал очень кратким, российские военные мыслители в основном полагают, что единственная возможность развертывания вооруженных сил — это до и во время угрожающего периода операций стратегического сдерживания.
После угрожающего периода начальным периодом войны, по определению Минобороны России, является период, «в течение которого воюющие государства ведут боевые действия с участием группировок вооруженных сил, развернутых до начала войны, для достижения непосредственных стратегических целей или создания благоприятных условий». для вступления в войну главных сил». Это вызвано необходимостью как достижения, так и защиты от стратегической неожиданности.
Таким образом, стратегическое сдерживание требует поддержания постоянных боевых сил в высокой степени готовности, чтобы в первую очередь предотвратить внезапное нападение или предотвратить конфликт. В обоих случаях наблюдатели от России ожидают, что ВМФ сыграет решающую роль в глобальном стратегическом сдерживании, чтобы ограничить «авантюры» Запада.
Поскольку ожидается, что война начнется практически без предупреждения, они считают, что военно-морские силы, которые «могут быстро осуществить оперативное развертывание в зоне конфликтных ситуаций и находиться в состоянии повышенной готовности», очень подходят для операций по сдерживанию.
Основы государственной военно-морской политики России указывают, что «Военно-Морской Флот является одним из наиболее эффективных инструментов стратегического (ядерного и неядерного) сдерживания», отчасти из-за его способности «в короткие сроки перебрасывать морские экспедиционные группы в районы конфликтов и оставаться в них». области в течение длительного периода времени».
Быстрое, живучее и устойчивое передовое присутствие считается необходимым для достижения Россией целей стратегического сдерживания. Эти идеи во многом лежат в основе мотивации модернизации российского военно-морского флота, которая, в свою очередь, предполагает развитие дальнобойных ударов по критическим целям.
Осень 2015 года оказалась переломным моментом в новейшей истории ВМФ. В октябре четыре надводных корабля Каспийской флотилии выпустили из акватории Каспийского моря 26 крылатых ракет, поразив объекты ИГИЛ в Сирии. В ноябре того же года те же корабли снова нанесли удар, а дизель-электрические подводные лодки класса «Кило» в Средиземном море запустили еще десять крылатых ракет по бородатым. в Сирии. Наконец, 7 декабря еще одна подводная лодка класса «Кило» выпустила еще больше крылатых ракет по террористам в Сирии из восточного Средиземноморья.
Эти удары, нацеленные на склады оружия, нефтяные объекты, военные заводы и командные центры, были первым боевым применением наземного варианта новой высокоточной крылатой ракеты ВМФ большой дальности «Калибр», известной в России как 3М-14 и НАТО как SS-N-30A. Эти удары также позволили заглянуть в зарождающуюся стратегическую философию ВМФ.
Помимо хорошо известных задач по эшелонированной обороне бастионов и стратегическому ядерному сдерживанию, Генеральный штаб России поручил ВМФ наступательную задачу по борьбе с критической инфраструктурой. В нем отмечается, что среди многих задач ВМФ будет уничтожать наземные объекты противника на дальних дистанциях. Он также будет атаковать береговые объекты, поддерживающие боевые действия на море, и будет вызываться для ведения огня на берегу в поддержку войск, находящихся в контакте. Случаи каждого вида применения оружия ВМФ РФ имели место на Украине. Тип удара, будь то обычное, нестратегическое ядерное оружие или стратегическое ядерное оружие, во многом зависит от уровня конфликта (локальный, региональный, крупномасштабный или глобальный ядерный) и назначенного уровня предполагаемого ущерба.
Официальная военно-морская доктрина России делает это более тонко. В ней говорится, что одной из задач ВМФ является нанесение ударов по критически важным наземным объектам противника, не нарушая до определенного момента его государственного суверенитета. Далее отмечается, что с развитием высокоточного оружия перед ВМФ встает качественно новая задача: уничтожение военного и экономического потенциала противника путем нанесения ударов по его жизненно важным объектам с моря. Калибризация ВМФ сделала эту миссию возможной.
Эти миссии против критически важных объектов подпадают под общий термин, известный в английском языке как «стратегические операции по уничтожению критически важных целей» или SODCIT. По мнению российских аналитиков, ВМФ играет решающую роль в SODCIT, используя тщательно дозированные атаки с использованием обычного высокоточного оружия по целям таким образом, чтобы добиться конкретных результатов. На тактическом, оперативном и стратегическом уровнях войны эти цели могут различаться, но могут включать в себя критически важные наземные объекты противника и морские авианосцы, являющиеся глобальными ударными средствами до того, как они смогут выйти на рубеж применения оружия, и также морские компоненты национальной системы противоракетной обороны США в кратчайшие сроки. Они также могут включать в себя ключевые узлы управления и контроля, а также хозяйственные, промышленные объекты.
Внимательное прочтение взглядов россиян на этот счет может помочь переоценить теории ведения боевых действий в открытом океане на коммуникационных линиях. Представление о том, что ВМФ будет охотиться за трансатлантическими конвоями, имело поразительную живучесть, несмотря на попытки опровергнуть его. Хотя никогда нельзя полностью игнорировать этот риск, в российской стратегической литературе обсуждаются атаки на наземные логистические узлы, такие как морские пункты высадки. Идея ударов с моря на по берегу общепринята и широко принята в России, как и ее последствия, что подводные лодки теперь могут не гоняться по морям и океанам за кораблями, перевозящими стратегические грузы, а наносить удары по ним прямо в портах, нанося удары с пистолетный и дальний. Такая стратегия является элегантным решением для того, что в противном случае потребовало бы проведения кампании по сбору информации и интенсивных расчетов, которые являются ограничениями для океанских сил ВМФ Москвы.
Учитывая структуру и возможности российских военно-морских сил, Европа в настоящее время подвергается большему риску, чем континентальная часть Соединенных Штатов, стать целью этих ударов. Большинство новых российских ударных морских платформ калиброванного типа имеют меньшие размеры, ограниченную продолжительность полета и меньшее количество вертикальных пусковых установок для размещения крылатых ракет для нападения на наземные объекты. Как таковые, они, за возможным исключением фрегатов класса « Адмирал Горшков », плохо подходят для продолжительных операций в открытом море. Однако увеличенная дальность действия наземного варианта «Калибра» позволяет поражать цели на большей части территории Европы из укрытий. На Юго-Западе такое оружие [Калибры]есть только у Черноморского флота. . . и они способны наносить ракетные удары высокоточным оружием по критически важным объектам инфраструктуры вероятного противника на расстоянии до 1700 км. . . . Это позволяет наносить удары по целям непосредственно из акватории Черного моря, где российские боевые корабли надежно прикрыты не только береговыми дальнобойными ракетными комплексами, но и тактической авиацией.
На Украине в марте 2022 года корабль Черноморского флота у Севастополя претворил слова в жизнь, запустив восемь SS-N-30A и предположительно уничтожив склад оружия на северо-западе Украины. 28 Помимо этого, имеется достаточно свидетельств других ударов «Калибрами» во время спецоперации. Тем не менее, по сообщениям, по состоянию на конец марта среди 15 боевых кораблей РФС в Средиземном море числится пять кораблей с «Калибрами». Это указывает на то, что Москва использует свой военно-морской флот для миссии стратегического сдерживания против НАТО, включая угрозу нападения с суши, в то время как она ведет спецоперацию на Украине.
В настоящее время миссии ВМФ в виде ударов по критически важной инфраструктуре против континентальной части Соединенных Штатов возможны, но гораздо сложнее, учитывая ограниченное количество долговечных, малозаметных, живучих платформ, способных работать с «Калибром». Эта миссия, вероятно, приходится на две платформы — знаменитую атомную подводную лодку Северного флота класса «Ясень» « Северодвинск » и модернизированную атомную подводную лодку «Ясень-М Казань» . ВМФ принял второй «Ясень-М», « Новосибирск », в конце декабря 2021 года, но, похоже, он еще не развернут. Таким образом, ВМФ может лишь периодически создавать обычные угрозы территории США. Это, вероятно, изменится по мере того, как в течение следующего десятилетия во флот войдет больше атомных подводных лодок с «Калибрами».
Атлантика больше не ров, защищающий Северную Америку от российских обычных вооружений. Если Соединенные Штаты хотят должным образом решать проблемы, исходящие от ВМФ Российской Федерации, они должны сначала понять их. Российские дальнобойные высокоточные ракеты, достающие от моря до суши, никуда не денутся. Они являются жизненно важной частью военной стратегии России в XXI веке. ВМФ будет продолжать расширять и углублять эти возможности, поскольку он является центральным элементом усилий России по стратегическому сдерживанию.
По мере того, как Россия расширяет и углубляет свой потенциал, Соединенные Штаты и НАТО должны с осторожностью относиться к операциям, которые зависят от большой концентрации сил на объектах стационарной инфраструктуры, и должны проводить стратегии, направленные на минимизацию ущерба стационарной инфраструктуре. Распределенная инфраструктура и логистика, а также целевые инвестиции в возможности противовоздушной обороны помогут снизить риски. Децентрализованное командование и управление, улучшенная контрразведка, наблюдение и рекогносцировка, а также срочные усилия по отслеживанию и, при необходимости, уничтожению российских платформ с «Калибрами» будут только возрастать в своем значении.