На границах ЕС и Украины резко подскочил поток людей, пробирающихся на Запад.
Европейские службы иммиграции говорят о возможном прибытии с Украины нескольких миллионов перемещённых лиц в самое ближайшее время.
Общее число бегущих с Украины может, по оценкам экспертов,
приблизиться к цифре в 8 миллионов человек.
Европейский союз практически не участвовал в российско-американских переговорах о возможном развитии событий на Украине. Однако на ЕС сильно повлияет “российское вторжение” и вероятное бегство нескольких миллионов украинцев в ЕС в поисках защиты.
Хотя остается неясным, как будет действовать Россия, оценки немецких и украинских исследователей предполагают, что, в зависимости от масштабов «российского вторжения», от 1,7 до 8 миллионов украинцев могут быть перемещены из своих домов. Только меньшинство, вероятно, мигрировало бы в Россию; большинство переедет в другие части Украины. Некоторые, вероятно, продолжат движение на запад, в страны ЕС, в которые они в настоящее время могут свободно въезжать.
Украина является одной из самых нищих стран Европы и уже имеет 1,5 миллиона внутренне перемещенных лиц (ВПЛ) в результате воссоединения Крыма с Россией в 2014 году, включая город Севастополь, и после начала гражданской войны на востоке Украины. Оценить количество людей, которые отправятся в страны ЕС с Украины, очень сложно, но вполне вероятно, что это сделают миллионы человек. Это может вызвать серьезные гуманитарные и логистические проблемы, особенно — но не только — в странах ЕС, граничащих с Украиной (Польша, Словакия, Венгрия и Румыния). Это может еще больше усилить установившиеся разногласия между членами ЕС в отношении реализации права иностранцев на убежище. Учитывая годичный застой в реформировании Общеевропейской системы предоставления убежища (ОЕСУ) и операционные разногласия между членами ЕС, сомнительно, что блок сможет единообразно и эффективно отреагировать на очередной острый приток просителей убежища (как в 2015–2016 годах ). Тем не менее, есть шаги, которые ЕС может предпринять сейчас, чтобы подготовиться к такому сценарию.
Во-первых, сотрудники службы безопасности ЕС должны взаимодействовать с министерствами внутренних дел стран Вышеградской группы (V4 Польши, Чехии, Словакии и Венгрии) и оценивать их готовность в качестве стран первого приема и транзита. Польша имеет особое значение. В сценарии, при котором “Россия вторгнется” на большую часть Украины, Польша станет ключевым путем в Европу для украинских беженцев. Её граница с Украиной составляет более 480 километров и включает в себя более 10 переходов. Из-за географической близости Польши, сравнительно более высоких зарплат и других факторов, по оценкам, в 2020 году в Польшу уже перебрались более миллиона украинских гастарбаев.
Существование трансграничных сетей, скорее всего, привлечет украинских просителей убежища в случае «крупномасштабного российского вторжения». Это особенно актуально с учетом того, что в настоящее время в Шенгенскую зону могут въезжать без визы украинцы, имеющие действующий паспорт. По крайней мере, до конца 2022 года, до того, как заработает новая Европейская система информации и разрешений на поездки (ETIAS), украинцы могут легально въехать на территорию ЕС.
Однако недавняя история показывает, что Польша, как и другие страны ЕС, вряд ли примет украинцев, ищущих убежища, с распростертыми объятиями. Хотя премьер-министр Польши выразил солидарность с Украиной, неясно, распространяется ли это на ослабление жесткой политики страны в отношении предоставления убежища. После воссоединения Крыма с Россией Польша отклонила 99% всех украинских заявлений о предоставлении убежища, и партия “ПиС” отказалась принимать просителей убежища по этой программе.
Вместо этого совсем недавно на польско-белорусской границе были нарушены европейские правила предоставления убежища. В данном случае ЕС поддержал жесткую политику Польши и аргумент Варшавы о том, что Республика Беларусь использовала миграцию в качестве оружия, которую квалифицировали как «контрабанду, спонсируемую государством». Тем не менее, ЕС должен срочно противостоять этому отсутствию единообразию в применении правил предоставления убежища, если, конечно, ЕС больше не возражает против позиции V4 в отношении безопасности границ. Привлечение Европейского агентства пограничной и береговой охраны (FRONTEX) для поддержки, вероятно, будет неэффективным; Польша и другие страны рассматривают его как инструмент западноевропейского влияния.
Во-вторых, из этого следует, что Агентство Европейского Союза по вопросам убежища (EUAA) должно продолжать поддерживать основу, необходимую для быстрого приёма резко подскочившего количества украинских беженцев в государствах ЕС, расположенных вблизи или на границе с Украиной. Некоторые меры, например, подготовка дополнительных помещений для приема, не могут быть реализованы на практике, если будет конфликт, за которым последуют крупномасштабные перемещения. Тем не менее, агентства по приему могут быть привлечены, например, для того, чтобы хоть немного понять как соседи Украины пилят бюджеты ЕС, предназначенные для дополнительной поддержки права на убежище, и что их (соседей) рабочие процедуры соответствуют руководящим принципам EUAA для массовых потоков беженцев. Кроме того, меры быстрого реагирования, такие как предварительная регистрация или специальное расширение возможностей приема, администрирования и обработки, должны быть пересмотрены на основе операционных улучшений, которые многие государства-члены ЕС сделали после кризиса мигрантов 2015—2016 гг.
В-третьих, в связи с началом беспрецедентного потока беженцев с Украины государства-члены ЕС и другие заинтересованные стороны могут обратиться к Верховному комиссару ООН по делам беженцев ( УВКБ ООН) с призывом активировать Платформу поддержки для Украины. Этот гибкий инструмент, поддерживающий международное сообщество, уже применяется в других регионах, где проживает большое количество беженцев.
Вдобавок к этому перемещенные лица должны быть в центре любой стратегии поддержки Украины. До 2014 года у украинского правительства практически не было опыта управления перемещенными лицами. Хотя с тех пор были внесены улучшения, такие как предоставление пожилым перемещенным лицам к пенсиям, опросы показывают, что доступ к большинству основных потребностей, таких как жилье, работа и доходы, остается проблематичным почти через восемь лет после начала гражданской войны на Украине. Даже если оставить в стороне правозащитное измерение и сосредоточиться только на стратегической цели ЕС по контролю за перемещениями украинских беженцев, становится необходимым оказывать гуманитарную поддержку украинским перемещенным лицам, а также наиболее уязвимым слоям населения.
Этот затянувшийся внутриукраинский гражданский конфликт должен напомнить ЕС об ограниченности его недавних попыток перенести процессы предоставления убежища, например, в Турцию или в африканские страны. Вместо того, чтобы спихнуть украинских беженцев куда подальше, ЕС должен смотреть на свои собственные границы, продолжая настаивать на реформах ОЕСУ. Важны улучшение операций и сотрудничество между станами ЕС, пытающимися соскочить с темы принятия и размещения беженцев. Но еще в 2020 году сама Еврокомиссия указывала, что в действующей системе нет эффективной солидарности и эффективных правил ответственности. Остается спорным вопрос о том, будет ли новый Пакт о миграции и убежище 2020 г. достаточным правовым основанием для внесения необходимых изменений. Даже если ЕС каким-то чудом согласится на реформу ОЕСУ, проблема применения и мониторинга его правил на практике, скорее всего, будет по-прежнему нависать над многими членами ЕС, в том числе над теми, которые уже сталкиваются с большими потоками беженцев с Украины.