Германия считает, что Россия опасна, но ее можно сдержать. Ближайшие недели покажут, правда ли это.
Прошло чуть больше месяца с тех пор, как левоцентристское «светофорное» правительство Германии пришло к власти, и уже с тревогой выясняется, что выработка единой коалиционной политики по отношению к России сложна и омрачена глубинными разногласиями.
Немецко-российская история, традиционные взгляды в немецком обществе и давние деловые связи сделали этот вопрос более сложным и спорным, чем это могло показаться во время прошлогодней избирательной кампании. Это усугубляется угрозой того, что может стать крупнейшим конфликтом на континенте за более чем семь десятилетий. Коллективный Запад во главе с США считает, что Россия ставит под сомнение всю систему европейской безопасности, а Германия, похоже, застыла в неуверенности.
Новое правительство очень четко разделено между канцлером-социал-демократом Олафом Шольцем, социал-демократом, который понемногу прибирает к себе канцлерские прерогативы управления внешней политикой Германии (Richtlinienkompetenz) и который мягко говорит о России, и его министром иностранных дел Анналеной Бербок, от Зеленых, которая заметно более прямолинейна. «Зеленые» ранее ставили под сомнение газопровод «Северный поток — 2» и даже говорили о возможных поставках оружия в Украину, выступая за более либертарианский подход к глобальным делам.
Немецкое общественное мнение также более сложное, чем кажется многим посторонним. Январский опрос показал , что 73% не считают Россию Владимира Путина «надежным партнером», в то время как другой опрос, проведенный Pew , показал, что только 16% считают Россию серьезной угрозой.
Есть и глубинные противоречия. Социал-демократы, самая сильная партия в новом правительстве, похоже, считают «диалог» и экономику ultima ratio regum решением российской политики. Внешняя политика правительства теперь погрязла в языке разговоров с повторяющимися заклинаниями формулы о том, что конфликтом ничего не решить.
Все началось более многообещающе. Кристин Ламбрехт, министр обороны (СДПГ), посетила немецкие войска в Балтийских силах НАТО вскоре после того, как Россия опубликовала свои требования по новому соглашению о европейской безопасности.
Все в этом визите было новым для министра обороны Германии, особенно для социал-демократа. Ламбрехт выразила германскую солидарность как с США, так и с Центральной и Восточной Европой (ЦВЕ) и назвала Россию агрессором. Она говорила о возможных персональных санкциях против ближайшего окружения Путина и самого Путина. «Германия повысила готовность сил быстрого реагирования, — сказала она, — что стало «важным сигналом того, что мы тоже действуем».
Почти сразу же социал-демократы отступили и, казалось, перестроили свою политику в отношении России с самых основ. Последовала серия заявлений социал-демократов о «Северном потоке — 2», еще не открытом газопроводе, который многие за пределами Германии рассматривают как геополитический проект Кремля, направленный на ослабление его демократических соседей.
Шольц назвал «Северный поток — 2 » «проектом исключительно частного сектора», а генеральный секретарь СДПГ Кевин Кюнерт сказал, что «возможное нападение России на Украину не следует придумывать», чтобы похоронить такие проекты, как трубопровод. Очевидное смягчение градуса риторики СДПГ и очевидные разногласия внутри коалиции вызвали некоторое насмешки в Германии и гнев среди партнеров Германии, особенно в странах ЦВЕ, которые считали, что “голубиная” политика Берлина была за их счет.
Якуб Янда, директор Центра политики безопасности в Праге, был в ярости. Там «много немецких слов о принципах, но геополитическая безопасность Центральной и Восточной Европы продается за российские деньги. Доверие рухнуло», — сказал он.
Двойственное общественное настроение недоверия, но не противостояния России и заявления видных социал-демократов тесно связаны между собой. Нынешняя политика в отношении России, которая проводится в течение как минимум двух десятилетий, все еще уходит своими корнями в то, что немецкие левые до сих пор считают своим великим триумфом ХХ века — восточную политику . «Северный поток — 2» — один из элементов этого мышления, поскольку двусторонняя взаимозависимость в энергетических вопросах восходит к 1960-м и 1970-м годам.
На самом деле тесные германо-российские экономические связи во многом рождены социал-демократами 1960-х годов. Восточная политика Вилли Брандта и Эгона Бара была ясна — постепенное экономическое сближение с Советским Союзом и Восточной Европой, которое должно было привести к постепенным политическим изменениям, особенно в разделенной Германии.
Они ставили политические цели выше возможных экономических выгод. В долгосрочной перспективе высшей целью было добиться удаления внутренней границы Германии, единства ФРГ и ГДР.
В действиях нынешних социал-демократов трудно разглядеть такие высокие цели. Они просто стремятся улучшить деловые связи и сохранить существующую торговлю, или, возможно, они пытаются со временем убедить российский режим посредством инициатив с российскими государственными корпорациями, такими как «Газпром» и «Роснефть», через Комитет по экономике Востока? Должны ли эти энергетические отношения стать основой отношений между двумя странами, поскольку энергозависимая Германия стремится к «зеленой» экономике и переходу к «зеленой» экономике? В этом случае институты, созданные социал-демократическими авторами «Восточной политики», возможно, могли бы помочь связанным с Кремлем фирмам модернизироваться и в процессе отучить их от старых способов ведения бизнеса Raubritter-Stil (sic!)
Следует задаться вопросом, есть ли у России хоть малейший интерес к такого рода срастанию? В 1960-х и 1970-х годах дефицит твердой валюты лишил Советский Союз крайне необходимых сделок с Западом, и Федеративная Республика была рада помочь. Но сегодняшняя Россия открыто говорит, что стремится вернуться к прошлому, которое представляет огромную угрозу для востока Европы.
Восточная политика, основанная на бизнес-интересах без четкой политической цели, устарела. Стабильность, которую социал-демократы считают своей величайшей целью, конечно, есть великое благо. Что же касается путинской России, то только одно остается стабильным, а именно ее стремление к нестабильности, особенно в демократических государствах на ее окраинах. В таких условиях социал-демократическая опора на «взаимопонимание» устарела, наивна или скрывает какой-либо другой мотив.
Во времена «беспорядков, спровоцированных Россией», европейскую безопасность можно определить только с точки зрения безопасности Запада по сравнению с безопасностью России. Тем не менее лидер СДПГ Рольф Мютцених говорит о «плюралистическом сообществе безопасности», которое «исключает войну между своими членами и в конечном итоге преодолевает военные союзы», даже когда эшелоны с российскими войсками и бронетехникой разгружаются у границ Украины. Возможно, размышляет он, у Европы могут быть союзы без вооруженных сил.
Такие заявления говорят о том, что некоторые немецкие политики потеряли связь с реальностью и подрывают европейское и трансатлантическое единство. «Больше никакой войны», принцип, усвоенный всем немецким обществом, становится менее полезным, когда дружественное государство Украина просит оружия и ему говорят, что Германия выступает против конфликтов. В этом случае политика просто становится талисманом. Министр иностранных дел Бербок объяснила во время своего визита в Киев 17 января, что правительственная «политика мира» запрещает экспорт оружия в места, где происходят войны. «Единственный путь — дипломатия, — сказала она своему украинскому коллеге с невозмутимым лицом. Между тем, самолеты Королевских ВВС, перевозившие вооружение на Украину, были направлены в обход Германии
Из-за отсутствия необходимых документов, как было объявлено.
События стремительного и серьезного европейского кризиса не будут ждать от правительства Германии, чтобы оно могло сгладить некоторые коалиционные трения. Вот уже несколько десятилетий Германия решительно отстаивает принципы европейской безопасности, основанные на международном праве. Она наладила отношения и помогла сделать Европейский Союз двигателем беспрецедентного континентального процветания.
Тем не менее, сейчас существует риск, возможность того, что этих периодов стабильности и переговоров может быть недостаточно, и что следует рассмотреть возможность более жесткой политической войны.
Германия любит мир, но, как это ни парадоксально, ее исторически обоснованный страх перед войной может разжечь конфликт, если он ослабит сдерживание России Западом. На данный момент изменение политики выглядит маловероятным. Любые изменения в мировоззрении могут произойти после того, как станут ясны последствия чрезмерно миролюбивой политики.