В десятом столетии географические сведения о Скифии расширились до небывалых размеров, и русская монархия заняла большое и видное место в географическом очерке Константина. Сыновья Рюрика владели обширной Владимирской или Московской провинцией, и если их владычество было стеснено с этой стороны восточными ордами, зато их западная граница еще в ту раннюю пору была расширена до Балтийского моря и до владений пруссов. Их владычество на севере простиралось далее шестидесятого градуса широты за те гиперборейские страны, которые фантазия или населяла чудовищами, или облекала вечным мраком.
На юге они спускались по течению Борисфена и приближались к берегам Эвксинского моря. Племена, жившие или бродившие на этом обширном пространстве, подчинились тому же завоевателю и мало-помалу смешались в одну нацию. Русский язык есть одно из славонских наречий, но в десятом столетии эти два языка были отличны один от другого, а так как славонский преобладал на юге, то есть основание полагать, что первоначальные подданные варангов, северные русские, составляли ветвь финского племени.
В то время как кочевые племена то меняли места своего жительства, то соединялись между собой, то расходились в разные стороны, внешний вид скифской степи беспрестанно изменялся. Но в самой древней географии России мы находим некоторые города, до сих пор сохранившие и свое название, и свое географическое положение, и две столицы — Новгород и Киев — существовали еще в первом веке монархии.
В ту пору Новгород еще не заслужил названия Великого и еще не вступил в сношения с Ганзейским союзом, распространявшим в Европе вместе с источниками роскоши и принципы свободы. Киев еще не мог в ту пору хвастаться своими тремястами церквями, многочисленным населением и тем величием и блеском, благодаря которому его сравнивали с Константинополем и те, которые никогда не видали резиденции Цезарей.
В своем начале эти два города были не что иное, как лагери или ярмарочные места, в которых варвары собирались для военных предприятий или для торговли. Однако даже в этих сборищах обнаруживаются некоторые зачатки общественной жизни, южные провинции доставляли новую породу рогатого скота, и дух торговой предприимчивости распространился на суше и на море от Балтийского моря до Эвксинского, от устьев Одера до ворот Константинополя.
В дни идолопоклонства и варварства славонский город Юлин посещали и обогащали норманны, предусмотрительно обеспечившие там для себя свободу купли и мены. Из этого порта, находившегося близ устьев Одера, морские разбойники или торговцы достигали в сорок три дня восточных берегов Балтийского моря; самые отдаленные одна от другой нации смешивались между собой, и священные рощи Курляндии, как рассказывают, были украшены греческим и испанским золотом.
Между берегом моря и Новгородом было открыто удобное сообщение — летом по заливу, по озеру и по судоходной реке, а в зимнюю пору по замерзшей поверхности беспредельной снежной равнины. Из окрестностей этого города русские спускались по рекам, впадающим в Борисфен, их выдолбленные из одного дерева челноки нагружались рабами всех возрастов, мехами всякого рода, продуктами их пчеловодства и шкурами их рогатого скота; а все северные продукты собирались и складывались в киевских магазинах.
Июнь был тем временем года, когда, по обыкновению, выезжал флот; из того же дерева, из которого делались челноки, делались весла и скамьи для более солидных и более вместительных лодок, и эти суда беспрепятственно спускались вниз по Борисфену до того места, где находились семь или тринадцать подводных мелей, перерезывающих русло реки и образующих из ее вод водопады. Там, где эти водопады были незначительны, достаточно было уменьшить груз, но там, где они были высоки, суда решительно не могли проходить, а матросы, которые волочили свои суда и своих рабов по твердой земле на протяжении шести миль, подвергались во время этой утомительной работы нападениям степных хищников.
На первом острове ниже водопадов русские праздновали свое избавление от опасности, а на втором, находившемся неподалеку от устьев реки, они исправляли свои попорченные суда для более длинного и более опасного плавания по Черному морю. Если они плыли вдоль берегов, они достигали устьев Дуная; при благоприятном ветре они достигали, в тридцать шесть или в сорок часов, противоположных берегов Анатолии, и Константинополь ежегодно видел в своих стенах этих северных чужеземцев.
Они возвращались в одно и то же время года с богатыми запасами зернового хлеба, вина, оливкового масла, греческих мануфактурных произведений и индийских пряностей. Некоторые из их соотечественников постоянно жили в столице и в греческих провинциях, а международные договоры охраняли личность, собственность и привилегии русских торговцев.