Вот мы и вернулись к доктрине ядерного сдерживания. «Коллективный Запад», о котором так долго трещали политологи, сузился до Соединённых Штатов Америки. Поскольку Вашингтон только что ласково, но твёрдо объяснил своим европейским партнерам и клиентам, что предпосылкой членства в НАТО служит полное подчинение интересов входящих в неё стран интересам Америки.
Не то, чтобы Байден придумал нечто новое. Его спичрайтеры просто докопались до пожелтевших конспектов Джона Кеннеди. Пятьдесят девять, ну, почитай, 60 лет тому Кеннеди провозгласил Декларацию взаимозависимости Соединенных Штатов и объединенной Европы.
ДФК был большим визионером, и в его изложении трансатлантические отношения преподносились так, будто бы Европа стала как бы равным партнером США. И вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что юный Джо Байден, которому тогда было 20 лет, слушал эту речь Кеннеди вживую прямо там, в Филадельфии в 1962 году.
Но были и другие «уроки Кеннеди», которые хорошо усвоил американский истеблишмент. По крайней мере, та его часть, которая, не будучи изоляционистами, всегда использовала инструментарий внешней политики для решения собственных внутриполитических задач.
Кеннеди вступил в международную «Большую игру» во главе рыхлого, ещё не получившего жёсткую структуру, союза стран Запада. И это лишало его пространства для дипломатического маневра. Потому что самый упоротый из союзников (а им мог оказаться любой западный вождь того времени, например «пресловутый Аденауэр», германский канцлер) имел возможность тянуть всех остальных за собой в могилу.
Сегодня мы видим, как в роли упоротых выступают попеременно то украинцы, то поляки, то прибалты, а то и какие-нибудь англичане.
Напротив, штрихом обозначенная в Женеве позиция Байдена показала его заинтересованность в кристаллической и даже пирамидальной конструкции международных отношений в рамках Запада. А именно, когда американский гегемон как раз и остаётся жёстко нацелен на то, чтобы сдерживать риск вовлечения США в войну с любым равным или превосходящим по силе противником. Особенно в условиях, когда такой риск генерирует кто-либо из сегодняшних американских сателлитов.
Проще говоря, до Байдена, как раньше до Трампа, а ещё раньше до Обамы, дошло, что есть на манометре то деление, за которым давление на Россию означает войну. А делегировать кому-то другому (третьей стране) возможность развязать ядерную войну, Вашингтон не может в силу своего базового принципа: ядерная война — компетенция только тех, у кого есть шансы после этой войны остаться в живых.
На сегодняшний день, как и 60 лет тому, есть только две страны, отвечающие данному критерию.
Это, по-прежнему, во-первых, Россия.
А во-вторых, Америка, но тут уж как получится.
Именно поэтому Байден и совершил своё европейское турне — для того, чтобы поставить перед одряхлевшими военными и военно-политическими альянсами Запада разумные политические цели.
Много было вопросов типа
«Зачем саммит Путину?»
«Зачем саммит Байдену?»
«Зачем саммит Путину и Байдену?»
Но были и другие «уроки Кеннеди», которые хорошо усвоил американский истеблишмент. По крайней мере, та его часть, которая, не будучи изоляционистами, всегда использовала инструментарий внешней политики для решения собственных внутриполитических задач.
Вообще, для Путина саммит не был необходимостью. Это целиком и полностью инициатива Байдена. Однако, в качестве площадки, где можно продемонстрировать вежливость (как это делают простые русские вежливые люди на разных континентах и в разных странах), Женевский саммит вполне сгодился.
Хотя и было скучно.
Байдену саммит нужен был, как демонстрация верности американским идеалам во внешней политике. Америка, сияющий город на холме, вот это всё. Попутно американцы собирались понять: насколько Россия способна оказать влияние на «климатический» и «китайский» пункты глобальной agend'ы самого Байдена? Благостная тональность пост-саммитных заявлений Байдена и его аппарата подтверждает, что Путину удались отдельные успокоительные заявления. Удовлетворившие, надо полагать, переговорную команду Байдена в Женеве.
Остаётся уточнить, что могли получить от саммита Путин и Байден одновременно? Сам-то я полагаю, что вместе они могли получить одинаковое понимание того, стоит ли им разговаривать дальше. Собственно, у меня есть для этого основания, для предположения этого. Они вытекают из самого Байдена.
Когда Байдена спросили, почему в его графике на саммит с Путиным отводилось 5 часов, а в итоге ограничились двумя часами, американский президент ответил:
And — and so it was — it was — kind of, after two hours there, we looked at each other like, “Okay, what next?”
Именно поэтому я и говорю, что саммит не носил вымученного характера. Ибо ничего не может быть гаже саммитов, где переговорщики мыкаются, не зная, что им ещё втюхать в стенограмму пресс-конференции, а протокольщики шепотом просят прессу задать ещё пару вопросов, потому что следующий объект посещения не готов для прибытия высоких гостей. Такие саммиты надо выбрасывать на помойку.
Такова их дислокация.