Вопрос ссудного процента занимал мыслителей на протяжении более двух тысяч лет. Аристотель пришел к выводу, что процент незаконен и не может быть оправдан, потому что «деньги не могут нажить деньги», в отличие от всех живых существ, которые воспроизводят сами себя. Так как «деньги не могут нажить деньги», то Аристотель утверждал, что неразумно и невозможно требовать, чтобы ссуженные деньги выплачивались в большем объеме, чем сумма первоначального займа.
Учение Аристотеля повлияло на католическую церковь, которая на протяжении нескольких веков запрещала брать процент. Займы с процентами выдавали евреи, не подчиняющиеся законам католической церкви, и христиане, совершающие, таким образом, грех, и обходившие запрет на процент с помощью схем, которые скрывали его под другими ярлыками. И, по крайней мере, отчасти, именно благодаря чувству греха и в качестве компенсации за это главы великой флорентийской династии финансистов Медичи столько жертвовали на строительство храмов эпохи Возрождения в этом городе и щедро платили за прекрасное религиозное искусство того периода.
Сегодня все же есть некое меньшинство, которое соглашается с Аристотелем. И, конечно, есть и исламский запрет на начисление процента, который в исламском законе, или шариате, заменяется участием кредитора, согласно своду правил, в прибылях, ожидаемых заемщиком в результате получения ссуды. (Примечание: Я не поддерживаю весь современный исламский банкинг, потому что мне кажется, что исламские банкиры могут уклоняться от исполнения своего религиозного закона, как в свое время поступали Медичи; один значимый исламский ученый и лидер рассказал мне, что ислам категорически против какой бы то ни было выплаты процентов).
Популярный довод против западной банковской системы часто выражается такими словами, как: «Банки выдают займы и тем самым создают деньги; но они не создают деньги на выплату процента. Следовательно, система нестабильна и, в конечном счете, должна развалиться». Это превращается в вариацию Аристотелева неприятия.
Аргумент о том, что «банки выдают займы и тем самым создают деньги, но они не создают деньги на выплату процента» — поверхностный и противоречивый, потому что, с одной стороны, власть, позволяющая современным банковским системам создавать деньги из ничего путем выдачи кредитов, — это антисоциальная власть, основанная на мошенничестве, так как реальными деньгами могут быть лишь золото и серебро, а их невозможно создать из воздуха. А, с другой стороны, идея, что «не существует достаточного количества денег в любой момент, чтобы выплатить проценты по займам», ошибочна, потому что срок выплаты всех процентов не наступает в какой-то один момент, выплата процентов происходит со временем, когда приходит срок погашения задолженности.
Западная банковская система значительно эволюционировала, потому что она отделила понятие прибылей от понятия процента. Дальновидный банкир разберется в бизнес-плане заемщика и в том, как тот распорядится полученными средствами таким образом, чтобы получить прибыль, но, что гораздо важнее, он позаботится о том, чтобы его ссуда получила право приоритета при выплатах над другими обязательствами заемщика, а, помимо этого, он может настаивать на определенных гарантиях (залоге) и, возможно, также поручителях со стороны заемщика. Если это происходит, то независимо от прибыльности предприятия, созданного предпринимателем, банкир может быть вполне уверен, что он получит обратно свою ссуду и процентные выплаты по ней.
Разделение между понятием прибыльности амбициозного начинания, для которого предоставляется заем, и понятием законного права взимать процент должно восходить к древним временам; но еще раньше, именно в момент своего появления, Процент возник из разделения прибыли: торговец, желавший отправить свой корабль через Средиземное море, «нагруженный слоновой костью, обезьянами и павлинами, сандаловым деревом, кедровым деревом и сладким белым вином», нуждался в инвестиции, чтобы его предприятие осуществилось. Он шел к trapezai – местным банкирам – и находил одного, готового рисковать своими деньгами в обмен на долю прибылей от предприятия. Со временем эта прибыль вследствие рыночной практики свелась к различным стандартным процентам и стала известна как Ссудный процент. В ходе своей эволюции как финансового понятия первоначальное значение Процента как доли в Прибылях было забыто.
Мне кажется, что связь между Ссудным процентом и Прибылью было заново открыто NASOE, Новой Австрийской Школой Экономики (см. www.professorfekete.com), которая указывает, что верхний порог процентных ставок определяется Временным Предпочтением маржинального инвестора, который сохранит свое золото, если процентная ставка по инвестиции – назовем ее Облигацией – недостаточна для удовлетворения его Временного Предпочтения, а верхний порог процентных ставок определяется маржинальным производителем, который продаст свое прибыльное предприятие и купит Облигацию, если доходность Облигации превышает доходность его предприятия. Покупка Облигации повышает ее цену и, таким образом, ограничивает рост процентной ставки. В этом NASOE снова привязывает верхний порог процентных ставок к прибыльности индустрии и торговли – как это происходило, когда Ссудный процент впервые возник в человеческой деятельности.
Процент рассматривается как самостоятельный феномен; возможно, сродни тому, как если бы солнечный свет можно было бы изучать отдельно от существования Солнца. Разделение между понятием прибыльности предприятия, для которого предоставляется заем, и понятием законного права взимать процент сделало возможной специализацию в деятельности Западного финансового мира и ее последующий рост. Бизнес банкира состоит лишь в том, чтобы просто давать кредиты и взимать кредиты вместе с процентами, и не больше. Банкир фактически говорит: «Получаешь ты прибыль или нет, я хочу свой процент, и я хочу, чтобы мне вернули мою ссуду». Эта специализация в функционировании банкира и это ограничение его интереса и ответственности породили высокую эффективность западной банковской деятельности; в то же время, она ввела в общество антисоциальный элемент, так как банкир получил законное право требовать выплаты процента в срок по его ссуде; если таковая не поступает, то банкир вправе на законных основаниях распилить имущество должника, в результате получая свое «причитающееся», чтобы возместить свою ссуду и накопленный процент.
На мой взгляд, ответ как на древние Аристотелевы отрицания, так и на современные доводы, состоит в том, что выплата не может быть ничем иным, как названием, данным распределению прибыли, иными словами, другим названием «дивидендов». Мне кажется, что различие между «выплатой процента» и «выплатой дивидендов» — попросту законодательное различие, а не реальное.
Вот почему современный концепт EBITDA так важен для финансистов. Эти буквы обозначают «Earnings Before Interest, Taxes, Depreciation and Amortization» (Прибыль До Вычета Процентов, Налогов, Износа и Амортизации). Важность «Прибыли» изначальна по очень хорошей причине: если нет Прибылей, выплата процентов под угрозой, как и Дивиденды.
Успешная предпринимательская деятельность ведет к созданию прибыли. Такая вещь, как прибыль, существует, и никто не оспаривает ее законность. Если создание прибыли – это реальность, тогда распределение прибыли среди владельцев уставного капитала предприятия также законно и определенно возможно. Верно и обратное, если прибыли нет, то нет и имущества, которое может быть распределено как для выплаты процентов, так и для выплаты дивидендов. В сегодняшней реальности именно создание прибыли делает возможными выплаты и Процента, и Дивидендов.
Таков подход к кредитованию в исламской банковской системе: кредитор имеет право на долю прибыли предприятия, которое он финансирует, при условии существования этих прибылей. Эта доля может обсуждаться, но фундаментальный вопрос в том, что должна быть прибыль, которой делятся, чтобы кредитор получил то, что мы называем процентом. (Закон шариата, который регулирует исламский банкинг, включает условия возмещения капитала кредитора, что не соответствует настоящему обсуждению предмета процентных выплат. Опять же, я должен подчеркнуть, что не все исламисты соглашаются относительно религиозной законности «исламского банкинга»).
Этот подход к вопросу Ссудного процента со стороны тех, кто поддерживает исламский банкинг, сводит на нет возражения Аристотеля и современных критиков, которые говорят, что в тот или иной момент не существует достаточно денег, чтобы выплатить накопленный процент: выплата «процента» — это другое название распределения прибыли. По условиям исламского банкинга заем и процент заменяются неким временным инвестиционным соглашением; ссуда приобретает форму долевого участия в предприятии, которое заканчивается, когда инвестиции в уставный капитал плюс прибыль, которую они создали, возвращаются инвестору.
Исламский банкинг в этом отношении довольно тяжеловесный в сравнении с западным банкингом, но, на мой взгляд, он справедлив и целесообразен. Он также содействует более разумной банковской деятельности, более медленной кредитной экспансии. Это справедливая система, потому что она объединяет заинтересованность предпринимателя в получении прибыли с заинтересованностью кредитора в том же самом.
Специализация западной банковской системы, которая отделяет цель предпринимателя от цели кредитора, привела к существенному росту финансов на Западе, но ценой справедливости, потому что если процент – это всего лишь еще одно название распределения прибыли, как можно законно требовать выплаты процента, если нет никакой прибыли, которую можно было бы распределить?
Западный банкинг ни во что не ставит эту реальность – фундаментальное требование существования прибыли, которую можно распределить – и позволяет банкиру ликвидировать операции заемщика и выплатить самому себе несуществующую прибыль, получая в суде по делам о банкротстве и кредит, и накопленный процент.
Мы, действующие в условиях западной банковской системы, видели, до какой глубокой несправедливости она скатилась, когда это было проиллюстрировано в хищнических кредитных практиках, описанных Джоном Перкинсом в его книге «Исповедь экономического убийцы» (Berrett-Koehler Publishers, Inc.). Это кредитование, как указывает Перкинс, производится с завуалированной преступной целью наложить лапу на активы заемщика, будь это корпорация или суверенное государство, а не с намерением, как предполагают многие из нас, предоставления средств для стимулирования продуктивной деятельности заемщика, с простой целью получить процент и, в конечном счете, предоставленный капитал.
В адрес возмутительного поведения определенных банкиров, названных Перкинсом, были высказаны критические замечания, но в действительности необходима именно оценка общего устройства западного банкинга, которое концептуально спланировано таким образом, что оно делает возможным такие грубые нарушения.
Относительно неудобная исламская система обладает преимуществом, будучи практичной, в том, что она обязывает кредитора быть гораздо более внимательным при одобрении займа, так как неспособность заемщика получить прибыль подразумевает неполучение «процента» (который они называют «долей прибылей») по кредиту. Как кредитор, так и заемщик являются партнерами в любом предприятии.
Отделение заинтересованности заемщика в получении ссуды и заинтересованности банкира в ее предоставлении отчасти повлекло за собой создание избытка, господствующего в западном финансовом секторе, который наслаждается бумом, вышедшим из-под контроля. Мы все заплатим высокую цену за это отделение, которое, в конечном итоге, является отрывом от экономической реальности.
Финальное примечание: Я не заинтересован в продвижении ислама. Если я упоминаю исламский банкинг, то лишь потому, что он предоставляет альтернативный подход к вопросу Ссудного процента в сфере финансов.