Как бы то ни было, чрез несколько лет после этого происшествия, на пределах России и Польши явился человек, похожий на Димитрия тем, что одна рука была у него короче другой, а на лице находилась бородавка; оба признака имел и истинный царевич. Впрочем, отличаясь быстротою ума, присутствием духа, щедростию, приветливостию, юноша казался достойным быть царского рода. Сперва он открылся отцам езуитам, имевшимъ великую в Польше власть, и дал им слово употребить все меры к соединению церкви и к утверждешю в России божественной веры, если они помогут ему овладеть прародительским престолом.
Езуиты сначала хранили такие предложения в глубокой тайне, и прежде всего старались убедить Римского первосвященника помочь им в деле столь выгодном, для утверждения веры и святого престола, как собственно его властию, так и ходатайством пред королем и Польскими вельможами. Между тем познакомили просителя с Георгом Мнишком, воеводою Сендомирским, сильнейшим из вельмож королевских; с ним заключен был тайный договор, вследствие которого царевич, по вступлении на престол, обязался жениться на дочери Сендомирского, уже пленившей его взоры.
Сложив с себя клобук, он несколько времени скрывался в Ливонии, научился там изрядно языку Латинскому и даже мог написать собственною рукою довольно складное письмо к святейшему папе Клименту VIII. В последствии, представленный Сигизмунду воеводою Сендомирским и зятем его Вишневецким, он произнес, как рассказывают, пред королем сильную речь, следующего содержания: “Вспомни, государь!” говорил Димитрий, “что ты родился пленником, в темнице, откуда извел тебя милосердый промысел Всемогущего. Размысли о человечестве и помоги несчастному, угнетенному тем же злополучием!” Отец Сигизмундов, Иоанн, был заключен подозрительным братом своим Ериком в бесславную темницу: в том заточении родился Сигизмунд от супруги Иоанновой Екатерины, из поколения Ягеллонова.
Опираясь на благосклонность короля, на золото воеводы Сендомирского, на усердную помощь езуитов, Димитрий собрал в Польше десять тысяч воинов, снабдил их всем нужным и направил путь в Poccию. Там он склонил на свою сторону десять тысяч казаков, людей живших войною, грабежем, и богатых надеждою на великую награду повел в прародительскую, по словам его, державу. Переправясь через Днепр, он подступил к пограничной крепости, Чернигову, и требовал, чтобы жители сдались ему, как законному наследнику Русского престола: они покорились, не сделав ни одного выстрела, благодаря усердию Ивана Татева, Борисова зложелателя. Потом, следуя совету казацкого атамана Корелы, знаменитого чернокнижника, он осадил многолюдный город Путивль, где начальствовал Михайло Салтыков, имевший до восьми тысяч Волжских казаков: воевода сначала оборонялся упорно; напоследок, убежденный Корелою, сдал Путивль Димитрию, и сам покорился ему.
Между тем Борис вооружил сто тысяч воинов; но до начатия военных действий, отправил послов к Сигизмунду и Польскому сенату, напоминал о союзе и перемирии между обоими народами, убеждал свято сохранять договоры, требовал выдачи живым или мертвым мнимого Димитрия, незаконнорожденного сына поповского, бесчестного колдуна и чародея; просил особенно, чтобы ему не давали никакой помощи, угрожая местью, если Поляки вздумают оскорбить столь могущественного государя, каков царь Российский. Не надеясь на угрозы, послы тайно убеждали каждого вельможу Польского отклонить короля и сенат от вспоможения обманщику; однакож ни в чем не могли успеть: папа и езуиты утвердили короля и согласных с ним Поляков в намерении помочь Димитрию, надеясь чрез то упрочить дружбу и вечный мир с Москвою, уничтожить раскол и восстановить в России веру праотцев.
МОСКОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ, ИЛИ РАССКАЗ О ЖИЗНИ И СМЕРТИ ДИМИТРИЯ
(последует)