Однажды поэт Ленгстон Хьюз заметил:
«Я бы хотел, чтобы рента была ниспослана небесами».
Учитывая, что в разгар пандемии коронавируса 16 миллионов американцев подали заявки на получение пособия по безработице, слова Хьюза больше, чем когда-либо находят отклик в умах.
Входя в конфликт с общественным здравоохранением и сталкиваясь катастрофическими явлениями в экономике, мы начинаем трезво воспринимать то, что наше федеральное правительство возглавляется домовладельцами, девелоперами и финансистами, чьи состояния были сделаны — и чьё мировоззрение было сформировано — годами хищнической и вытягивающей ресурсы деловой практики. Эта практика предопределила ответ федеральных властей на пандемию и переопределила природу оказываемой государством экономической помощи.
Джаред Кушнер широко известен как «серый кардинал» администрации Трампа по решению вопросов, связанных с коронавирусом. Как и Трамп, Кушнер унаследовал имущество своей семьи, обновил бизнес-модель и расширил географию её присутствия. «Нью-Йорк Таймс», разоблачающая его махинации с 2017 года, проливает свет на повседневную работу принадлежащих Кушнеру объектов недвижимости в районе Балтимора, где арендаторы годами живут в невыносимых условиях и подвергаются постоянным мелким и беспричинным судебным разбирательствам. В Нью-Йорке на портфолио жилых помещений Кушнер извлекает выгоду благодаря щедрым налоговым льготам и использованию в своих интересах лазеек в законах штата об аренде, стремясь исключить объекты из регулирования в процессе преобразования доступных квартир в роскошные апартаменты.
Извлечение ренты, лежащее в основе бизнес-модели Кушнера, основана на умножении долгов за аренду жилья и углублении социального неравенства.
Деловая практика Кушнера — как и практика в сфере недвижимости в целом — символизирует изменение отношений между государством и рыночной экономикой за последние четыре десятилетия. Начиная с 1970-х, после нескольких лет интеллектуальной мобилизации со стороны экономистов-правоведов, в Соединённых Штатах и Западной Европе начала распространяться нео-либеральная политика. Были сведены на нет перераспределительные функции государства, созданные во времена «Нового курса» и расширенные в эпоху «Великого общества», результате чего была в клочья разорвана «страховочная сетка» и стало взрывообразно нарастать неравенство. Примерно в то же время капитал стал свободнее перемещаться через границы, и когда-то оживленные центры экономической деятельности пережили массовые потери стабильных, относительно высокооплачиваемых рабочих мест в промышленных отраслях.
За этот период возросла мощь финансового капитала, а недвижимость стала двигателем экономического роста. Фактически в настоящее время глобальные рынки недвижимости составляют большинство мировых активов. Центральное положение недвижимости в экономике неразрывно связано с растущей ролью финансового сектора экономики, расширении финансовых услуг и технологий, и обозначает процесс, посредством которого финансовым рынкам было позволено действовать бесконтрольно, расширяя возможности кредиторов и увеличивая частный долг. По всей стране владельцы частного акционерного капитала массово скупали жилой фонд, паразитируя на нищенствующих арендаторах во имя максимизации краткосрочной прибыли. Хотя распространение финансиализированной недвижимости кажется поверхностным и технократическим, его последствия — повышение арендной платы, запугивание, выселение — носят разрушительный характер и являются насильственными. По словам специалиста в области экономической географии Дезире Филдс, конечным результатом становится разорение «жизненного пространства рабочей бедноты».
В течение десятилетий здравым смыслом для обеих партий было понимание, что правительство должно работать в соответствии с рыночными принципами. Нынешняя администрация продвигает эту логику на шаг вперед, управляя страной подобно лендлорду, ради прибыли сдающему в аренду недавно приобретенный «проблемный актив»: где только возможно, он стремится к немедленной краткосрочной выгоде посредством значительных сокращений налогов и потрошения и без того недофинансируемых программ социальной поддержки населения; прижимает во всём работяг и бедноту; использует расистские и ксенофобские стереотипы для разрушения солидарности; вводит — и расширяет — регуляторные лазейки; даёт зелёный свет на разрушение жизненно важной общественной инфраструктуры, особенно в бедных и цветных сообществах; и выдаёт себя за бунтующего популиста, пробивающего это через закоснелые и неэффективные бюрократические механизмы.
Как выясняется, такой способ управления не особенно подходит для того, чтобы справляться с тем типом кризиса, с которым мы сейчас сталкиваемся. Несмотря на чёткое представление о краткосрочной траектории эпидемии коронавируса (см. Италию) и образец относительно того, как с относительным успехом её можно сдерживать (см. Южную Корею), администрация Трампа — предположительно под руководством Кушнера — первоначально рассматривала всё как мистификацию. Затем, словно домовладелец, сдающий жильё в наём в трущобах, столкнувшийся с обоснованными претензиями к серьёзным строительным недостаткам, администрация оказалась неспособной действовать. Изначально тестирование практически не проводилось, что привело к тому, что научному и медицинскому сообществу не хватало информации о темпах и масштабах распространения вируса. Эта проблема была осложнена взаимодействием между нашей ориентированной на прибыль частной системой здравоохранения, и нашей страдающей от недофинансирования государственной системой бесплатной медицинской помощи.
В конце февраля стремительное обрушение фондового рынка и неизбежность распространения вируса не оставили администрации иного выбора, кроме как необходимости хоть что-то предпринять. Реакция федерального правительства — в сущности спонтанная и непоследовательная — может рассматриваться как отражение мировоззрения финансовых воротил в области недвижимости. Первым инстинктом президента Трампа, помимо неоднократного упоминания коронавируса как «китайского вируса», было сокращение федерального налога на заработную плату — это даст работникам, по большей части занятых в официальной экономике, небольшой прилив наличности; это также приведёт к заморозке финансирования программ социального обеспечения. Срочные меры финансовой помощи в размере 2 триллионов долларов, одобренные Конгрессом и визированные Трампом, стали даром крупным корпорациям и Уолл-стрит. Мнение, которого придерживаются некоторые прогрессивные лидеры, — о том, что Трамп на вираже обойдёт левых демократов, — опровергнуто мизерными подачками, предлагаемыми рабочим: скромным единовременным чеком на 1200 долларов, расширенными пособия по безработице и отсутствием помощи арендаторам.
Побывавший в Нью-Йорке в разгар Великой депрессии испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка, потрясённый неравенством и отчуждённостью принимающего его общества, писал:
«Ужасное, холодное, жестокое место ... этот Уолл-стрит. Сюда стекаются золотые реки со всей планеты, а вслед за ними приходит смерть».
В последние годы эти денежные реки изливались из индустрии недвижимости, представители которой орудуют у руля государственной машины почти так же, как они делали свои состояния — расхищая, выжимая соки, мошенничая и раскалывая по расовому признаку.Под давлением глобальной пандемии, несоразмерно воздействующей на наиболее уязвимых, банкротство этого проекта видно в полной мере. А с ним приходит и смерть.