Неравенство и классовая обида
За последние пятьдесят лет значительно усилилось социальное неравенство. То, что богатства и доходы сконцентрированы в руках 10% богатых и 1% наиболее богатых, всем известно давным-давно. А вот что происходит с оставшимися 99% гражданами, стало явно только в ходе предвыборной кампании 2016 года.
Говоря о неравенстве, американские левые обычно имели в виду в первую очередь афроамериканцев с городских окраин, нелегальных иммигрантов и другие маргинальные меньшинства. Бедность этих групп населения по-прежнему остается серьезной проблемой, но растущее неравенство коснулось и другой социальной страты — белого рабочего класса, пострадавшего от многих десятилетий деиндустриализации. Как отмечали социальные наблюдатели, представляющие противоположные точки политического спектра, Чарльз Мюррей и Роберт Патнэм, в наши дни в Америке наиболее значительное социальное расслоение определяется не расовой или этнической принадлежностью, а принадлежностью классовой, определяемой уровнем образования.
Различие судеб выпускников высших учебных заведений и детей, бросивших школу, поразительно: вопрос не столько в статистических данных о доходах, когда рабочие с базовым образованием сейчас часто зарабатывают даже меньше, чем их отцы или деды, но и в таких социальных дисфункциях, как распад семьи и наркомания (так, сегодня среди белого сельского населения Нью-Гемпшира главной проблемой стала героиновая зависимость). Торговля метамфетамином распространилась по всей сельской Америке, и дети родителей-одиночек оказались с этим злом один на один. Сельское и менее образованное население США — еще один пример отчуждения и обиды на своих городских сограждан, игнорирующих тяжесть их жизни.
Между тем белый рабочий класс не имел своих представителей ни в одной из партий. Республиканские элиты вышли из американских корпораций и выступают за свободную торговлю и открытую иммиграцию — за ценности, которые можно назвать ценностями «Уолл Стрит Джорнал». Возможно, белый рабочий класс не столь редко голосовал за кандидатов от Республиканской партии, поскольку полностью разделял их позицию по таким вопросам, как ношение оружия или аборты; но эта партия никогда не заботилась об их экономических интересах. Трамп мастерски использовал всю накопившуюся ярость, и сегодня его сторонники зачастую больше ненавидят ортодоксальных республиканцев, вроде спикера Конгресса Пола Райана, чем демократов.
Но и демократы утратили связь с белым рабочим классом ничуть не меньше. Они выиграли национальные выборы, перетянув на свою сторону множество различных групп: афроамериканцев, латиноамериканцев, азиатов, экологов, ЛГБТ-сообществ, а также женщин, т.е. относительно образованных женщин феминистских убеждений (рассказы Трампа о том, как он добивался женщин, больше оскорбили образованных дам, чем их товарок из рабочего класса, которые в большинстве своем проголосовали за Трампа). Дело в том, что до недавнего времени белый рабочий класс не воспринимался как меньшинство, оказавшееся в бедственном положении. И, конечно же, в итоге демократы его проигнорировали.
Но эта трансформация имеет длительную предысторию. Еще в 1930-е годы подавляющее большинство белого сельского населения проголосовало за «Новый курс» коалиции Франклина Рузвельта; и зачастую именно оно приобретало выгоды от новых начинаний власти, таких какTennessee Valley Authority, занимавшейся электрификацией сельской местности на юге страны. После того как демократы в 1960-х приняли закон о гражданских правах, многие начали переходить на сторону республиканцев, и в частности Рональда Рейгана. Билл Клинтон в 1990-е переманил их обратно, а Обама удерживал на своей стороне в течение двух президентских сроков. Отчуждение белого рабочего класса от демократов проявилось как раз в тот год, когда их кандидат начал говорить о необходимости помочь этим людям, — но было уже поздновато.
Отсюда не следует удивляться тому успеху, который возымел популизм в 2016 году. Хотя ответственность за финансовый кризис 2008 года лежала на экономической элите, больше всего от него пострадали как раз простые граждане, потерявшие работу. А поскольку ни одна из партий не представляла интересы белого рабочего класса, то его экономическая маргинализация совпала с маргинализацией политической: в политической сфере на привилегированных позициях смогли остаться лишь те, кто обладал деньгами и статусом. Поэтому мы скорее должны удивляться тому, что популистское восстание не произошло намного раньше.