Почти все оси средневековой исламской коммерции сходились на первоначальной линии Евфрата, связывающей Месопотамию с азиатскими регионами через Халеб, Балис, Багдад и Басру, прежде чем развилось более позднее направление, идущее от Анатолии и Сирии в Иран через Мосул или Тебриз и Казвин.
Они были тем более важны, что прокладывались не только для внутреннего использования, но издавна уходили за пределы халифской империи, несмотря на реальные препятствия, которые приходилось преодолевать негоциантам ради прибыли. Например, с IX в. были известны купцы, которых современный им арабский географ называл то «руссами», то «евреями-рахданитами». Они приходили на Ближний Восток разными путями, по морю или по суше, чтобы предложить свои товары или купить другие, а затем продолжали свой путь в Китай.
Разумеется, не обошлось без споров об их происхождении: утверждали, что они следовали из Западной Европы, а точнее, из Нарбонна или долины Роны. Но при всех оговорках, с которыми следует воспринимать определенные маловероятные детали, невозможно полностью отвергнуть факт их существования и игнорировать доказательства интенсивного «международного» сообщения через исламские страны.
В более общем плане известно, что в аббасидскую эпоху караваны связывали Мавераннахр с Китаем по древнему «шелковому пути», Хорасан — с Индией, Азербайджан — с Поволжьем и Балтикой, наконец, Верхнюю Месопотамию — с портами Трапезунда и Византии. При этом между мусульманскими и христианскими странами шло активное сообщение по Средиземному морю. Но несомненно, наиболее важным было развитие морских связей между Ираком, Индией и Дальним Востоком, имевшее далеко идущие последствия. Эти связи, подтверждаемые существованием колоний мусульманских купцов в Китае в начале аббасидской эпохи, стали в X в. столь надежными, что в Северную Индию предпочитали отправляться морем, а не сухопутным путем через Иран.
Басра и Сираф были главными портами Персидского залива, который арабские географы называли Китайским морем, поскольку через него обычно путешествовали в эту страну. По этому пути со множеством стоянок, число которых могло возрастать за счет морских случайностей, ввозилось множество товаров из Индии и с Дальнего Востока в целом, включая Зондские острова, где мусульманские купцы тоже начали обосновываться в ту эпоху. Речь шла не столько о шелке, в котором мусульманский мир стал меньше нуждаться после развития шелководства в Иране, сколько об эбеновом дереве и других видах редкой древесины, драгоценных камнях, слоновой кости, амбре, камфаре и пряностях.
Мусульманские корабли достигали и Восточной Африки благодаря муссонным ветрам, которые облегчали возвращение, дуя в противоположном направлении. Из этих диких краев доставлялось прежде всего, кроме золота и слоновой кости, множество черных рабов, так называемых занджей, которые продавались в Йемене или в Южном Ираке, где на них был большой спрос. Другие купцы отправлялись в славянские страны, до Балтики, о чем свидетельствуют обнаруженные клады арабских монет. Там они закупали главным образом меха и янтарь. Но их путешествия не всегда были столь отдаленными и часто ограничивались торговыми центрами, такими как Итиль в устье Волги или Баб-ал-Абваб (Дербент) на Каспийском море, которые тогда являлись крупными невольничьими рынками. Рабов, особенно тюрок, можно было также купить на исламской территории в Джурджании (Ургенч), к югу от Аральского моря.
С византийским миром в X в. сообщение было не менее активным, если верить заключенному тогда Хамданидами договору, в котором упоминается импорт золота и серебра, шелка, драгоценных камней и разных тканей. Известно, кроме того, что мусульманские купцы достигали Трапезунда, на берегу Черного моря, а также Константинополя, где имели в XI в. мечеть.
Основание аббасидских иракских столиц, активных метрополий и резиденций правителей, где жили не только халиф и члены его семьи, но и множество знакомых с продукцией Азии сановников и военных иранского или тюркского происхождения, стимулировало чрезвычайный подъем торговых морских связей с Дальним Востоком. Они известны нам, главным образом, по рассказам путешественников, вошедшим в ученые сочинения географов и в популярные произведения рассказчиков.
Что касается торговли с западным миром, в частности через порты Сицилии и Южной Италии, куда отправлялись исламские негоцианты, то она известна прежде всего по недавно найденному и изученному египетскому фискальному трактату, датированному XII в., но, по-видимому, может характеризовать и более раннюю ситуацию. Современный историк, которому мы обязаны этим открытием, подчеркивает, что объект ввоза составляли не только предметы роскоши, сицилийские шелка или тонкие сукна, но также и материалы, необходимые для кораблестроения, которых не хватало в мусульманских странах и которые закупались непосредственно государственным ведомством. Взамен Египет экспортировал очень ценившиеся в Европе квасцы, тонкие льняные и хлопковые ткани, сладости, сахар и, несомненно, хотя это и не оговаривалось, пряности из Аравии и Дальнего Востока. Египет был также пунктом транзита между странами Индийского океана и Средиземноморьем, несмотря на отсутствие морских коммуникаций на Суэцком перешейке, где существовавший в древности канал был специально засыпан песком первыми багдадскими халифами — как известно, по соображениям безопасности.
Торговая экономика, которая, таким образом, преобладала в крупных исламских городах в Средние века, составляла важный источник богатства, однако земельные владения оставались самым надежным и самым ценным объектом вложения средств. Но само собой разумеется, что торговля не везде одинаково процветала и что между X и XII в. ситуация заметно изменилась, даже если детали этих перемен, несмотря на новейшие исследования, по-прежнему ускользают от нас. Достоверно одно: в XII в. произошло фундаментальное перемещение, когда активность Багдада, первоначального центра всех обменов, оказалась передана, с одной стороны, Каиру и азербайджанскому пути — с другой. Тогда же более энергично стали действовать итальянские купцы, что иногда, отчасти произвольно, связывают с началом Крестовых походов. Это торговое наступление Запада достигнет высшего расцвета несколько столетий спустя и завершится в XIX в. кризисами, которые подвергнут суровому испытанию мусульманский мир, оставшийся в состоянии экономической стагнации, тогда как Запад пребывал на волне индустриальных революций.